Стихийное бедствие - Валентина Мельникова

— Как ваши ноги? — спросил Максим, помогая Ташковскому одеться.

— Да вроде двигаются.

— Придется спускаться вниз. Совсем немного, на первый этаж. Надеюсь, вы сможете. Пошли.

Они выбрались в коридор.

— Здесь есть камера, от которой осталась одна стена, — кивнул в глубину коридора Максим. — Нам туда.

В этот момент прозвучал выстрел. Он громким эхом прокатился по коридору. Пуля ударила в стену над головой Максима, осыпав его каменной крошкой. Он стремительно пригнулся и, повернув голову, увидел, как, спотыкаясь, следом за ними бежит Нураев. Мундир его превратился в тряпки, правая рука болталась, как плеть, очевидно сломана. Он держал пистолет в левой и оттого, не смог хорошо прицелиться. Вторая пуля тоже прошла мимо. Максим сильно толкнул Ташковского и крикнул:

— Туда! Бегом!

Тот пробежал несколько метров до болтавшейся двери, рванулся в нее и замер от неожиданности, едва не сорвавшись вниз.

А Максим тем временем медленно отступал в его сторону, не спуская глаз с Нураева. Тыльной стороной ладони, в которой сжимал пистолет, Нураев стер кровь с переносицы и, уставившись на Максима полубезумными глазами, стал целиться в него. Пистолет ходил ходуном в его руке, челюсть тряслась от напряжения. Максим нырнул в дверь бывшей камеры. Следом раздался выстрел, и пуля, отчетливо щелкнув, вошла в дверной косяк.

— Давайте сюда! — завопил Ташковский, и Максим перепрыгнул на карниз рядом с писателем.

— Если этот придурок сунется сюда, нам придется прыгать, — пробурчал он сердито и посмотрел вниз. Ксения помахала ему из-за кучи щебенки. В руках она что-то держала. Но из-за пыли, до сих пор висевшей в воздухе, он не понял — что именно.

Возможно, кусок кирпича, чтобы защищаться… Он посмотрел на писателя и усмехнулся. — Что ж, ноги можно переломать где угодно, почему бы здесь не попробовать. — Его пальцы нащупали в стене непрочно державшийся кирпич, и тут же он оказался в его руке, увесистый обломок с остатками застывшего на нем цемента.

— Вот он! — вскрикнул Ташковский и тоже лихорадочно зашарил перебинтованными руками по стене.

Нураев появился в дверном проеме, явно не замечая провала под ногами. Он сделал шаг вперед, не спуская глаз с Максима, и носки его ботинок оказались вровень с обрывом. Он оскалился от напряжения и поднял пистолет. Рука его ходила ходуном, и Нураев никак не мог прицелиться.

Внизу вскрикнула Ксения. И тут Максим бросил камень, который угодил Нураеву в висок. Он покачнулся, успел нажать на спусковой крючок и лицом вниз полетел с обрыва. Нураев упал рядом с лежащим там мертвецом, и его рука легла тому на шею, словно обняла старого приятеля. Потревоженная пыль осела и закрыла Нураева серым грязным покрывалом.

Ташковский перевел дух. Его била крупная дрожь. Лицо посерело. Но он нашел в себе силы улыбнуться.

— Что за настырный сукин сын! Спасибо, Максим!

Вы лихо с ним расправились. — Затем с интересом посмотрел вниз. — Где вы откопали эту женщину?

Похоже, наша соотечественница. — Он вгляделся внимательнее. — И кажется, я ее где-то видел…

— Наверняка видели и даже знаете, — усмехнулся Максим. — Это Ксения Остроумова с Центрального телевидения…

— Боже мой, — прошептал Ташковский и покачал головой. — Глазам своим не верю. Как она здесь оказалась?

— Потом, Артур. — Максим неожиданно назвал писателя по имени, и тому, похоже, это понравилось. Он положил свою забинтованную руку Максиму на плечо и посмотрел на тело Нураева.

— Эти сволочи хотели, чтобы я выдал вас за русского шпиона. Я этого не сделал, Максим. Я им ничего не сказал.

— Я это понял, — ответил тихо Максим и помахал рукой Ксении. — Сейчас мы спустимся.

Через несколько минут они выбрались на улицу.

Ташковский окинул взглядом своих спутников.

Ксения испуганно оглядывалась по сторонам и, видимо, чувствовала в Максиме более сильную опору, потому что крепко держала его за руку, хотя Ташковского сразу узнала и даже вспомнила эпизод, когда они сидели за одним столиком на каком-то актерском или писательском междусобойчике.

— Что дальше? — спросил он Максима, признавая вслед за Ксенией его несомненное главенство.

Все-таки остатки робости продолжали жить в нем, и он с удовольствием отдал бразды правления Максиму. Артур на деле убедился, что этот человек гораздо лучше справится с обязанностями командира, чем штафирка Ташковский, впервые попавший в подобную передрягу.

— Думаю, нам надо вернуться в «Мургаб», — ответил Максим. — Мы должны отыскать Костина и Анюту, или, по крайней мере, выяснить, где они.

— Куда идти?

— Туда, через площадь.

Они пересекли площадь, заваленную мертвыми телами. Тел было так много, что вскоре они перестали их обходить, а просто перешагивали, стараясь не наступать в лужи крови. Крупные зеленые мухи громко жужжали и роились над погибшими. Ксения ухватилась за руку Максима и шла, закрыв глаза и стараясь не дышать, она лишь изредка быстро переводила дыхание, бросая при этом не менее быстрый взгляд на Максима. Конечно, это существенно замедляло движение, но было гораздо лучше, чем если бы женщина хлопнулась в обморок. Тогда пришлось бы тащить ее на себе. Ташковский держался лучше, но в какой-то момент и он не выдержал, закашлялся. И его вырвало.

Максим споткнулся обо что-то тяжелое, громко лязгнувшее у него под ногами. Он наклонился и увидел голову человека. Она смотрела на него пустыми глазницами. В левом виске зияла дыра. Это была бронзовая голова от статуи Арипова. Рядом валялась оторванная рука, которую он совсем недавно простирал вперед, по направлению к светлому будущему Баджустана. Именно оттуда стреляли сейчас пушки Рахимова…

Глава 14

Раскаты ракетных залпов разбудили Юрия Ивановича Костина. Он вскочил с постели. Сердце колотилось так, что поначалу он не мог сообразить, где сейчас находится. Увидев знакомую обстановку номера в «Мургабе», где они остановились с Джузеппе, он с облегчением вздохнул. Итальянец стоял возле окна и смотрел на улицу.

— Черт возьми! — проговорил Костин озабоченно. — Стреляют совсем близко. Судя по тому, что они колошматят не только по окраинам, но и по центру, Рахимов сейчас не дальше пятнадцати-семнадцати километров от города. — Тут он, к своему смущению, обнаружил, что спал в брюках, отчего они приобрели откровенно жеваный вид.

Джузеппе отошел от окна и мрачно посмотрел на Костина.

— Они будут драться в городе, — сказал он, — чувствую, нам не поздоровится. И самое главное, я не вижу способа, как пробраться к миссии. Нас расстреляют на первом же перекрестке.

Костин усмехнулся:

— Думаю, вы даже до перекрестка не успеете добраться. Лишь только минометные установки переместят огонь на центральные районы, в городе начнется паника. — Он потер ладонью отросшую за ночь густую щетину. — Что там внизу?