Галопом по Европам - Валентина Панкратова

куплю нам что-нибудь. Похоже, здесь нет официантов, надо самим идти. Ты что будешь?

Ожидая Чернышова, добросовестно толкущегося в очереди за пиццей и кока-колой, решаю позвонить Маорисио. Нельзя сказать, что сильно волнуюсь из-за него, но все-таки хочется узнать, как для него закончилась сегодняшняя ночь, да и точку в отношениях поставить надо. Во всяком случае точка в отношениях с Пашкой пошла на пользу.

– Светлана, наконец-то! Я так волновался о тебе. Ты куда делась? – сыпет вопросами испанец как ни в чем не бывало.

– Маорисио, у меня маленький заряд на телефоне. Хватит буквально на пару минут. Ты мне просто скажи, с тобой все в порядке? – всегда помню про темперамент когда-то любимого мачо, поэтому стараюсь как можно скорее узнать, что с ним.

– Все нормально. Вчера немного лишнее выпил. Не очень помню, что было. Не обидел тебя?

– Немного. Я сейчас в Барселоне и сегодня вылетаю в Москву, – не знаю, как навести его на тему машины, но он сам помогает мне.

– Светлана, нам необходимо поговорить. Любовь моя, не могу примчаться к тебе прямо сейчас. Сегодня утром мне позвонили из полиции и сообщили, что мою машину угнали и сбили ею мотоцикл. Надо идти в участок для каких-то формальностей. Не улетай, любовь моя. К вечеру смогу приехать к тебе на поезде или возьму машину в аренду.

– Нет, Маорисио. Я рада, что с тобой все в порядке. Но не звони и не пиши мне больше, пожалуйста. Хорошо?

На этой позитивной ноте прерываю звонок, чтобы не слушать возражения отставного жениха, и отключаю телефон.

– Ого, ты, оказывается, иногда пользуешься своей археологической находкой, – вернувшийся Пашка ставит на стол бутылочки с кока-колой и бумажные тарелки с пиццей. – Смотри, не только в российских забегаловках подают в бумажных тарелках, в центре Барселоны тоже.

– Паш, давай пешком дойдем до памятника Колумбу[23], – я усиленно пережевываю тесто с кусочками салями, борясь с желанием заглотить все сразу и не жуя. Видать, я сильно проголодалась, потому что обычная разогретая пицца кажется верхом кулинарного искусства.

– Ты хоть представляешь, где это? – Пашка открывает в телефоне карту Барселоны, – можешь показать?

– Конечно. Это там, где Рамбла выходит к морю, – пройдем мимо Мишки, посмотрим, как он там. Вдруг с нами захочет прогуляться. А если не пойдет, на обратном пути заберем его, и вместе двинем к машине, чтобы ехать в аэропорт.

Пашка долго разглядывает карту, составляет маршрут, прикидывает.

– Хорошо, идем. У нас есть час, чтобы к половине третьего дойти до твоего памятника.

– Он не мой, он Колумбу.

– Без разницы. Заодно поближе разглядим здания, которые проезжали на автобусе, а то из-за деревьев рассмотрели лишь верхние этажи. Думаю, по незнакомым улицам нет смысла идти. Как считаешь?

– Согласна, давай пройдем по автобусному маршруту и теперь как следует разглядим все снизу. Кстати, – вспоминаю я институтские познания, – ты знаешь, что Барселона застраивалась по плану Серда, разработанному в девятнадцатом веке. Весь город разбит на квадратные кварталы со стороной чуть больше ста метров. Углы у зданий, стоящих на перекрестках, скошены для лучшего обзора движущегося транспорта. И ширина улиц везде одинакова, не помню точно, кажется, метров двадцать. А проспекты шире, порядка пятидесяти метров.

– Потрясающе! – восклицает мой спутник, – шпаришь как по учебнику! Не поверишь! Я тоже учился в Архитектурном и даже иногда посещал лекции по истории архитектуры.

– Но ведь ты же об этом сам не вспомнил, – толкаю задаваку в бок, а потом, подпрыгнув, шутливо слегонька бамкаю его по голове, – значит, база засорилась. Вот я тебе и освежила хранилище информации.

Обратно шагаем бодрым спортивным шагом, иногда останавливаясь около заинтересовавших нас зданий. Прикол заключается в том, что деревья, мешающие осмотреть дома, когда мы были на втором этаже автобуса, теперь не дают рассмотреть верх зданий снизу. Получается такой поэтапный осмотр. Верх отдельно, низ отдельно.

– Я совсем забыл, что Испания страна корриды, – Чернышов кивает на эмблему быка на одном из домов, – они сейчас, вроде, запрещены.

– Еще не везде. Некоторые провинции, например, Альмерия и Севилья, пока сопротивляются. Все-таки, это их национальная традиция. Мне Маорисио рассказывал, – поясняю я свою осведомленность в ответ на удивленный взгляд спутника.

– Какая-то дикая кровожадная традиция – толпой убить безоружного быка.

– Не скажи. У испанцев совершенно другое отношение к быкам и корриде. Быков выращивают на всем самом лучшем, чуть ли не с ложечки кормят их специальными бычьими деликатесами. Они растут не в стойлах, в отличие от остальных, предназначенных на мясо. Корридные быки носятся по полям в свое удовольствие. Их не убивают на прокорм, им предоставляют право бороться за свою жизнь. Ты же знаешь, что не всех быков убивают после боя? Тех, кто показал себя храбрым бойцом, оставляют жить. И они после единственного в своей жизни боя здравствуют на пенсии в шикарнейших условиях, какие тебе даже и не снились.

– Ну да. Однако, этот единственный бой они ведут с шайкой вооруженных мужиков.

– Ну не с шайкой. Не надо грязи, – я не сторонник корриды, но поневоле встаю на ее защиту, – с командой во главе с матадором. Он капитан. Вообще сначала быка встречают пикадоры на лошадях. Они пиками останавливают вылетающего на арену быка. Потом выходят пешие бандерильерос. Эти дразнят быка, втыкая в него острые бандерильи с крючками, чтобы у того шла кровь. А потом уже появляется сам матадор. Он отрабатывает всякие обязательные фигуры, дразня быка. А если матадору грозит опасность, то бандерильерос отвлекают животное на себя, чтобы спасти своего капитана. Вот как-то так.

– Ну да, мачо в красном плаще…

– Ну почему в красном. У тореадоров очень красочные костюмы ручной работы. Между прочим, они офигительно дорого стоят. Поэтому товарищи тщательно блюдут свои формы, чтобы не «вылезти» из костюмов. Там внутри, кстати, специальные деревянные прокладки, чтобы сгладить легкие удары рогом.

– Я никогда не пошел бы в тореадоры, – качает головой Пашка.

– Так тебя бы и не взяли. Здесь есть специальные школы торреадоров. Туда принимают мальчиков с десяти или с одиннадцати лет. Между прочим, это очень престижные школы. Мы с Маорисио как-то ходили на корриду малолеток…

– О, боже!

– Я не смогла пойти на взрослую корриду. Слишком жестко. А коррида малолеток – она как бы игрушечная. Там никого не убивают. На арену выпускают маленьких бычков и мальчишек десяти – двенадцати лет. Там нет пикадоров, есть лишь взрослые бандерильерос. Они собирают бычков в кучку и охраняют мальчишек. А еще они следят, чтобы мальчишки на поле работали по одному, и не дают остальным выбегать. Представляешь, эти пацанята