КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ - Роберт Ирвин Говард

символом абсолютного уединения. Однако даже и здесь не обошлось без некоторых признаков человеческой жизни. Бран уже встречал жителей топи: скрытных, молчаливых людей, темноглазых и темноволосых, говоривших на странном смешанном наречии. Из какого языка пришло то или иное слово, уже невозможно было проследить. Бран признавал между ними и собой определенную степень родства, но поглядывал на местных несколько свысока. Он был чистокровный пикт и тем гордился, а они — не разбери-поймешь.

Здесь надо заметить, что каледонское простонародье, в отличие от Брана и других вождей, чистотой происхождения также не отличалось. Коренастым сложением и толстыми узловатыми конечностями они были обязаны первобытному племени германского происхождения, некогда, еще до нашествия кельтов, поселившемуся на севере острова. Потом они влились в состав пиктов и смешались с ними. Только вожди пиктов с незапамятных времен тщательно охраняли свой род от какого-либо влияния чуждой крови. Сам Бран был чистейшим потомком Древней расы... А вот через этих болотных жителей какие только волны не прокатывались, и каждая оставила свой след. Бриттские, гэльские, римские завоеватели... Ни своего изначального происхождения, ни языка этот народ уже не помнил.

Бран же происходил из невероятно древнего племени. Его предки заполонили весь запад Европы и установили в ней свою Темную Империю еще до прихода арийцев, в те времена, когда предки кельтов, эллинов и германцев были еще единым первобытным сообществом и этому сообществу только предстояло начать движение к западу, дробясь на отдельные племена...

Только здесь, в Каледонии, насколько было известно Брану, его народ сумел избежать нашествия арийцев. Он, правда, слышал еще об одной ветви пиктов, именуемой басками. Засев высоко в Пиренейских горах, эти люди провозгласили себя несломленной, никому не подчиняющейся расой. Бран знал, однако, что они столетиями платили дань предкам гэлов, еще прежде, чем те покинули свое горное царство и отправились в Ирландию на парусных кораблях. Нет, по-настоящему свободными и независимыми оставались только каледонские пикты, да и те распались на множество мелких враждующих племен. Бран стал первым за пять столетий верховным правителем. Он собирался основать новую династию... то есть нет: возродить прежнюю, пусть и под другим именем.

Под самым боком у римлян Бран МакМорн всерьез мечтал об империи.

И вот теперь он брел болотами, отыскивая Дверь. Разговаривая с темноглазыми жителями топей, он ни словом не упоминул о своих поисках. Люди снабжали его новостями, передававшимися из уст в уста. О большой войне на севере, о том, что на всем протяжении великого Вала пронзительно пели боевые волынки, о кострах над пустошами, возле которых собирались вооруженные люди. О дыме, пламени, жестоком насилии и о мечах гэлов, досыта упившихся кровью. Орлы легионов постепенно перемещались на север; древний большак гудел от поступи согласно марширующих ног, обутых в железо.

Бран слушал все это в самом сердце болот западного края и посмеивался, очень довольный.

А в Эборакуме Тит Сулла отдал тайный приказ всенепременно сыскать и доставить к нему пиктского посланника с гэльским именем. Посланник находился под подозрением, ибо умудрился таинственно исчезнуть в ту самую ночь, когда молодого Валерия нашли в камере мертвым, со вспоротым горлом. Сулла чувствовал, что внезапная вспышка боевых действий у Вала была самым непосредственным образом связана с распятием осужденного пре-ступника-пикта, и тотчас приставил к делу всю сеть своих доносчиков и соглядатаев, хотя и понимал, что так называемый Парта Мак-Отна давно уже был вне его досягаемости. Затем Сулла стал готовиться к выступлению из Эборакума, но сам с многочисленными легионерами, отправленными им на север, не поехал. Сулла был отважным человеком, но у любого храбреца есть хоть что-то, чего он смертельно боится. Так вот, кошмаром Суллы был Кормак на-Коннахт, черноволосый гэльский принц. Этот Кормак некогда поклялся выдрать у Суллы из груди сердце и съесть его сырым. И посему Сулла, сопровождаемый своими всегдашними телохранителями, отправился на запад, в Башню Траяна. Там заправлял делами воинственный Кай Камилл, а он ничего так не любил, как замещать своего непосредственного начальника, когда подножие Вала в очередной раз начинал захлестывать кровавый прибой. Вот такая хитрая политика. Впрочем, римский легат нечасто навещал отдаленный остров, а в его отсутствие

Тит Сулла, богач и матерый интриган, обладал высшей властью в Британии.

Бран все это знал. И терпеливо ожидал его появления, обосновавшись в маленьком, полуразвалившемся домике...

Однажды хмурым вечером он шел через болота — зловещий силуэт, черный на фоне малиново тлевшего заката. Он всей кожей ощущал невероятную древность здешней земли. Он прямо-таки чувствовал себя последним представителем рода людского, чудом уцелевшего после Судного Дня. И тем не менее — вскоре ему попался на глаза знак человеческого присутствия. Убогий домишко, мазанка с плетеными стенами, угнездившаяся посреди камышей.

Женщина, стоявшая в раскрытой двери, приветствовала его, и угрюмые зрачки Брана подозрительно сузились. Женщину никак нельзя было назвать старой; откуда же эта злая мудрость веков, светившаяся в ее взгляде? Ее скудная одежда была совсем изорвана, нечесаные черные пряди спутались, придавая жительнице трясин дикий и неухоженный вид, вполне соответствовавший первобытности мрачного края. Алые губы улыбались, но в смехе женщины не было никакого веселья — лишь тень насмешки. А зубы во рту были белыми и заостренными, точно клыки.

— Входи же, господин мой! — сказала она. — Если, конечно, не боишься разделить кров с ведьмой Дагонмура!

Бран молча вошел внутрь и сел на поломанную скамью, а женщина занялась скромным ужином, поспевавшим над огнем давно не чищенного очага. Бран следил за ее движениями и подмечал их змеиную гибкость. Уши у женщины казались почти заостренными, а желтые глаза — странно раскосыми...

— Чего ты ищешь в наших болотах, государь мой? — спросила она, оборачиваясь к своему гостю. Повернулась она тоже совершенно особенным образом, плавно изогнувшись всем телом.

— Мне нужна Дверь, — ответствовал Бран, опуская подбородок на сжатый кулак. — Хочу пропеть одну песенку Порождениям Бездн!

Она резко вздрогнула, выпрямляясь. Кувшин вывалился из ее рук и раскололся, ударившись о камни очага.

— Плохие слова, — запинаясь, выговорила она наконец. — Нехорошо, когда люди даже случайно их произносят...

Он сказал:

— Я произнес их не случайно, а очень даже преднамеренно.

Она покачала головой:

— Не понимаю тебя...

— Отлично понимаешь, — сказал Бран. — О да, ты прекрасно все поняла! Мой народ очень древен, мы правили Британией еще прежде, нежели чрево племен исторгло из себя кельтов и эллинов. Но еще до нас в Британии жили Другие. Твоя кожа лоснится, глаза раскосы, а по венам бежит особая кровь.