Сталинград - Андрей Иванович Еременко

этого грозного и тяжелого дня развивались так. На рассвете я вызвал к телефону начальника гарнизона командира 10‑й дивизии полковника Сараева, являвшегося в то же время комендантом городского обвода укреплений, который проходил непосредственно по окраине города. Эти укрепления и занимала, растянувшись на 50 километров, дивизия, которой он командовал. Оборона, естественно, была поэтому очень «жиденькой». К этому надо добавить, что соединение совершенно не имело артиллерии. Зная характер обороны его дивизии, я дал ряд указаний товарищу Сараеву. Стало уже совсем светло. Попытался отдохнуть (в штабе), но заботы, удесятерившиеся за истекшие сутки, так и не дали заснуть.

В 8 часов я позвонил в штаб 62‑й. Начальник штаба доложил, что танки противника при поддержке крупных масс авиации повели сильную атаку из района Вертячий, нацеливаясь в общем направлении на восток. Его авиация усиленно обрабатывала полосу севернее Большой и Малой Россошки. Было ясно, что противник перешел в наступление непосредственно на Сталинград.

Началась спешная и кропотливая работа по изучению действий противника, организации дополнительной разведки и наблюдению за ним с тем, чтобы нацелить свои собственные силы и средства на парирование вражеских ударов и остановить его продвижение.

9 часов. Звонок. Беру трубку.

Докладывает Н.Г. Селезнев (начальник штаба 8‑й воздушной армии).

– Я слушаю.

– Только что возвратились летчики-истребители, летавшие в разведку. Они донесли, что в районе Малой Россошки идет сильный бой. На земле все горит. Летчики видели две колонны примерно по сто танков каждая, а за ними – сплошные колонны автомашин с пехотой. Все это движется на Сталинград. Головы колонн проходят рубеж Малая Россошка. Авиация противника большими группами бомбит наши войска, расчищая путь своим колоннам.

– Мое решение: немедленно поднимите всю авиацию Сталинградского фронта, – отвечаю я, – нанесите мощный удар по колоннам танков и мотопехоты противника.

– Есть, – ответил Селезнев.

Тут же я приказал адъютанту вызвать к телефону генерал-майора авиации Т.Т. Хрюкина, командующего военно-воздушными силами Юго-Восточного фронта. Когда меня соединили с ним, я приказал ему нанести штурмовой авиацией удар по выдвигающимся к Сталинграду колоннам противника, которые 20 минут тому назад находились на рубеже Малая Россошка; удар увязать с действиями авиации Сталинградского фронта.

Были вызваны начальник автобронетанкового управления Сталинградского фронта генерал-лейтенант танковых войск А.Д. Штевнев и начальник оперативного отдела генерал-майор И.Н. Рухле.

Новый звонок.

Полковник Е.А. Райнин (начальник корпуса противовоздушной обороны) сообщил, что в 9 часов с поста ВНОС из района Большая Россошка доложили о движении колонны танков свыше ста машин севернее этого населенного пункта в общем направлении на восток. Приказал усилить наблюдение и быть готовым к отражению танковой и воздушной атак, так как при подходе к Сталинграду противник обязательно будет атаковывать город к с воздуха.

Прибыли товарищи Штевнев и Рухле. Познакомил их с последними данными обстановки и отдал приказ немедленно образовать под командованием Штевнева группу из остатков двух танковых корпусов, которые предполагалось отправить на формирование. Корпуса эти были очень слабыми, имели в своем составе всего по 20–25 танков, главным образом Т-70. Группе поставил задачу не допустить танки и мотопехоту противника к Сталинграду с северо-запада и подготовить контрудар. Товарищу Рухле дал указание подготовить приказ по этому вопросу.

В одиннадцатом часу на КП прибыл Хрущев.

– Что нового? – озабоченным тоном обратился он ко мне.

– Новости неважные: крупные колонны танков и мотопехоты на подходе к городу. – И я показал ему карту обстановки (по данным к 10 часам утра), обратив внимание на участок северо-западнее города.

– Да, – обеспокоенно сказал Никита Сергеевич, – очень неприятные данные. Что же будем делать, чтобы не допустить противника в Сталинград?

Я коротко рассказал о принятых мерах. Товарищ Хрущев заверил, что все партийные организации, все рабочие, все трудящиеся Сталинграда готовы непосредственно защищать родной город и что необходимо немедленно поставить им конкретные задачи.

Чувствовалась общая взволнованность: ведь речь шла о судьбе Сталинграда и, возможно, о дальнейших перспективах всей кампании 1942 года, а быть может, и всей войны.

Огромным напряжением воли я заставил себя сохранить полное спокойствие, помня, что в подобных случаях поведение командующего имеет серьезное значение. Создалось действительно очень тяжелое положение. В городе ведь почти не было войск, опасность его захвата была исключительно велика.

Снова телефонный звонок.

– Между станцией Котлубань и разъездом Конный, – докладывал начальник военных сообщений фронта генерал-майор А.А. Коршунов, – танки противника разбили наш эшелон с боеприпасами, продовольствием и пополнением. Вражеские танки движутся на Сталинград. Что нам делать?

– Нести службу, – несколько резко ответил я. – Покончить с паникой.

Резкость моя объяснялась тем, что Коршунов докладывал упавшим, растерянным голосом.

В это время вошел начальник Сталинградского гарнизона, вызванный мною на командный пункт фронта.

Полковник Сараев, подтянутый, худощавый, среднего роста, одетый в форму НКВД, четко доложил о своем прибытии.

– Танки противника, – сказал я ему, – в четырнадцати – пятнадцати километрах от Сталинграда. Они стремительно идут на северную часть города.

– Мне это известно, – вполголоса ответил Сараев.

– Что предприняли вы?

– Согласно ранее данным вами указаниям я распорядился двум полкам, занимавшим оборону на северо-западном и северном направлениях, быть в готовности к бою.

Напомнил о том, чтобы эти полки имели связь с командирами артиллерийских дивизионов ПВО, расположенных на огневых позициях в том районе; приказал резервный полк, находившийся в районе пригорода Минина, немедленно перебросить в район завода «Баррикады».

Позвонил начальник штаба Юго-Восточного фронта генерал-майор Г.Ф. Захаров. Он сообщил:

– Противник с 7 часов возобновил атаку к к 12 часам занял станцию Тингута и разъезд «74 км». На остальных участках атаки отбиты. 38‑я стрелковая дивизия ведет бой в полуокружении. Принимаются меры для контратаки на Тингута.

– Хорошо, действуйте. Отдайте приказ подготовить к немедленному выступлению 56‑ю танковую бригаду, находящуюся в резерве Юго-Восточного фронта.

Я ознакомил товарища Захарова с обстановкой на Сталинградском фронте.

Принесли завтрак, но теперь не до еды, хотя было уже два часа дня.

Доложили, что вызывает Москва.

– Кто просит?

– Заместитель начальника Генерального штаба.

Прихрамывая, я направился к аппарату, находившемуся в 20 метрах от меня.

– Доложите, я у аппарата.

Москва требовала доклада о происшедшем. Еще не окончил я разговора по Бодо с Москвой, как дежурный по связи сообщил, что командующий 62‑й армией генерал Лопатин срочно просит меня к телефону.

– Докладывает Лопатин. До 250 танков и около 1000 автомашин с мотопехотой при одновременной, очень сильной поддержке авиации смяли полк 87‑й стрелковой дивизии и правый фланг 35‑й гвардейской стрелковой дивизии севернее Малой Россошки.

– Это известно. Примите меры, чтобы немедленно закрыть прорыв и отбросить противника от среднего обвода, восстановите положение.

Возвращаюсь в кабинет. Полковник Райнин докладывает, что в районе Орловка артиллерия ведет бой с танками