Убийца Шута - Робин Хобб

Я мялся в нерешительности, а затем склонил голову к ее коленям. Она повела рукой, и ее пальцы начали перебирать мои волосы. Она тихо проговорила.

— Я никогда не была глупой, ты же знаешь.

— Вовсе нет. Я знаю, что ты годами собирала все в единое целое, даже если мы редко говорили об этом вслух. Но когда мы обсуждаем это, память о том, как я обманул тебя и обманывал столько лет — это как меч в моей груди. Молли, я такой…

— Хитрый, — перебила она меня нарочито легким тоном. — Фитц, ты извинялся уже тысячу раз, и я простила тебя. Так что, пожалуйста, не зли меня, пытаясь сбить с толку. Кого и чего ты боишься?

Повисло молчание.

— Я боюсь всего, — признался я шепотом. Я признал это для себя и для нее. — Мы с тобой видим ребенка, которого так желали, ребенка, который так сильно отличается, что другие могут презирать ее только по этой причине. Но кто-то может увидеть в ней тайную принцессу, или возможного носителя Скилла, или политическую пешку, женщину, в будущем способную выйти замуж наиболее полезно для престола. Я знаю, они должны увидеть ее. Подобно тому, как увидели меня: как королевского бастарда и очень дельный инструмент. Убийцу и бесполезного дипломата. Подобно тому, как они увидели в Неттл племенную кобылу для наследника трона, если семя Дьютифула по каким-либо причинам не прорастет. Когда Чейд и Кетриккен запретили помолвку Неттл и Риддла…

— Пожалуйста, Фитц! Не начинай снова! Что сделано, то сделано и нет необходимости тревожить старые раны.

— Как я могу считать это «сделанным», когда Неттл до сих пор одинока? — Старое возмущение, которое я чувствовал в отношении прав моей дочери, вскипело во мне. — Я никогда, никогда не понимал, как она могла смириться с этим тайным повелением трона и продолжить служить им. Поэтому я подошел очень близко, чтобы оборвать все связи с Баккипом. Только требование Неттл успокоиться и позволить ей «решать самой за себя» помешало мне. Каждый раз, когда я думаю об этом…

— Ох, Фитц, — вздохнула Молли. Она почувствовала мое настроение и ее рука, успокаивая, переместилась на мою шею. Она разминала мои напряженные мышцы своей спокойной силой, и тихо говорила: — Неттл всегда была скрытной. Она кажется одинокой и покорной королевскому трону, запретившему ей брак с Риддлом. Но внешность может быть обманчива.

Я выпрямился и повернулся, чтобы взглянуть на нее.

— Неттл может бросить вызов трону Видящих?

Она тряхнула головой.

— Вызов? Возможно, нет. Проигнорировать? Да. Подобно тому, как мы с тобой проигнорировали приказы леди Пейшенс и короля Шрюда. Твоя дочь очень похожа на тебя, Фитц. Она преследует свои собственные цели и защищает свои собственные желания. Уверена, если она все еще хочет быть с Риддлом, она с ним.

— Святая Эда, а что, если она забеременеет? — беспокойство захрипело в моем голосе.

Молли сдержанно рассмеялась.

— Фитц! Тебе всегда необходимо перепрыгивать от одного воображаемого страха к другому? Послушай, что я тебе скажу: я не знаю, какую дорогу выбрала Неттл. Но если она сейчас одинока, то только потому, что сама выбрала одиночество, а не потому что кто-то приказал ей. Ее жизнь — это ее жизнь, а не исправление твоей.

— Значит, ты не думаешь, что она и Риддл вместе?

Она снова вздохнула.

— Я ничего об этом не думаю. Намеренно не думаю. Но заметь, Риддл ушел от нас, чтобы работать в Баккипе, а Неттл не дает никому повода ухаживать за ней. В любом случае, она уже достаточно взрослая женщина. И мне больше не надо переживать ее горести, а тебе тем более не стоит оценивать ее решения. Любовь моя, у нас есть все необходимое в этих четырех стенах. Остальные дети выросли и живут своей жизнью. Даже у Хирса теперь есть девушка и ученики в Ривертауне. Пусть Неттл и Риддл живут сами по себе, а у нас будет немного покоя. Если уж тебе так хочется иметь ребенка для беспокойства — что ж, вот тебе один. Здесь. Подержи ее чуть-чуть.

Она наклонилась и положила малышку мне на руки. Как всегда, я взял ее с неохотой. Это не имело ничего общего с тем, что я чувствовал к ней. Скорее это был страх, что я возьму ее неправильно и сделаю больно. Щенки и жеребята не зародили во мне такого ужаса, а вот ей удалось. Она была такой крошечной, беззащитной и слабой в сравнении с любым другим детенышем, за которым я когда-либо ухаживал. Жеребенок после рождение поднимается на ноги. Щенки могут скулить и ерзать, добираясь до сосков матери. Мой младенец не мог даже держать голову. Но когда я брал ее на руки, искра жизни в ней выглядела невероятно яркой для моего Уита. И Скилла? Я коснулся ее крошечной ручки и что-то почувствовал.

Молли поднялась, с легким стоном выпрямляя спину.

— Я слишком долго сидела. Схожу за горячим чаем. Возьму котелок и сразу вернусь.

— Может, я попрошу слугу?

— Ну нет. Я прогуляюсь до кухни и обратно. Я быстро.

Она уже стояла в дверях.

— Ну хорошо, — ответил я рассеянно.

Я не отводил взгляда от ребенка, но она глядела через мое плечо. Я услышал удаляющееся шарканье тапочек Молли. Мы с дочерью остались вдвоем. Нет причин беспокоиться. Сколько молодняка прошло через мои руки в конюшнях Баккипа? Ребенок не должен слишком отличаться. Я завоевывал доверие и пугливых жеребят, и настороженных щенят.

— Эй, малышка. Посмотри на меня. Посмотри на папочку.

Я пытался перехватить ее взгляд. Она перевела глаза, ее руки двигались, избегая моего прикосновения. Я попытался еще раз.

— Ну что, малышка, ты будешь жить и останешься с нами на какое-то время, а? — я говорил не высоким тоном, как многие говорят с детьми, а специально понижал голос. Как говорил бы со щенком или лошадью. Мягко. Я щелкнул языком. — Эй, малышка. Посмотри на меня.

Тщетно. Этого я действительно не ожидал.

Терпение. Просто продолжай говорить.

— Ты такая маленькая. Надеюсь, скоро ты начнешь расти. Как мы тебя назовем? Скоро мы дадим тебе имя. Хорошее имя, сильное имя. Давай придумаем сильное имя для тебя. Но хорошее. Лейси? Тебе нравится это имя? Лейси?

Никакого ответа. Мне показалось, что искра, которую я чувствовал, стала бледнее, будто она перестала обращать на меня внимание. Разве это возможно?

Мой палец двигался кругами по ее груди.

— Может быть, название цветочка? Как твоя сестра Неттл. Как насчет… Ферн? — Я не мог ошибиться. Безусловно, ее занимало что-то другое. Я подумал и попробовал снова. — Мэттл? Фоксглав? Тайм?

Казалось, она прислушивается. Почему она не смотрит на меня? Я коснулся ее щеки пальцем, пытаясь заставить ее посмотреть на меня. Она повернула лицо в сторону прикосновения, но избегала моих глаз. Я вдруг вспомнил, что Ночной Волк редко встречал мой прямой взгляд, но все равно меня любил. Не заставляй ее встречаться с твоим взглядом. Пусть щенок придет к тебе сам, как ты позволил мне прийти к тебе. Я кивнул на эту волчью мудрость и перестал ловить ее взгляд.

Разжав маленькие пальчики, я вложил в ее ладошку свой мизинец. Даже мой самый маленький палец был все еще слишком большой, чтобы она смогла его обхватить. Она отпустила его и притянула ручку к груди. Я поднял ее, прижал и глубоко вздохнул, вбирая ее запах. В этот момент я стал зверем, вспомнил связь с Ночным Волком так живо, что снова ощутил боль потери. Я смотрел на своего щенка и знал, каким откровенным удовольствием было бы ее рождение для него. Ох, Ночной Волк. Если бы ты мог оказаться рядом сейчас. Слезы жалили мои глаза. И каково же было мое изумление, когда я увидел, как глаза младенца тоже заполняют слезы и текут по ее щекам.

Я подавил старую боль от потери моего волка. Могла ли она разделить мои чувства? Я пристально посмотрел на нее и решился. Я открыл для нее Скилл и Уит.

Малышка вдруг беспомощно взмахнула руками и вскинула ножки, будто пыталась уплыть от меня. Затем, к моему ужасу, она широко открыла рот и заревела в голос. Звук оказался слишком громким и пронзительным для такого маленького существа.

— Тсс-с! Тсс-с! — умолял я ее, боясь, что услышит Молли. Я положил ее на колени и отвел руки подальше. Конечно, она не может открыться мне. Я как-то неправильно ее держал. Может, прищемил что-то или слишком крепко прижал? Я мог только в полном отчаянии смотреть на нее.

Я услышал торопливый шорох тапочек по вымощенному плиткой полу, и Молли с мокрым чайником в руке оказалась в комнате. Она поспешно бросила его на поднос и наклонилась, протянув руки, чтобы взять ребенка.

— Что случилось? Ты уронил ее? Она никогда раньше так не плакала!

Я откинулся назад, подальше от дочери, и позволил Молли взять ее. Почти сразу ее вопли прекратились. Ее лицо было ярко-красным и, пока мать поглаживала ее, она тяжело дышала, приходя в себя после такого громкого крика.

— Я не знаю, что я сделал. Я просто держал ее и смотрел на нее и вдруг она начала кричать. Подожди! Я вложил палец в ее ладошку! Я сделал больно ее пальчикам? Я не знаю, что такого сделал, что обидело ее! Поранил ее руку? С ней все в порядке?