Торжество справедливости - Юрий Иванович

А затем надо мной стали проводить опыты. Все трое. С тем пресловутым садистским равнодушием, которое испытывают увлечённые и озарённые идеями экспериментаторы по отношению к любым объектам своих опытов. Будь то мышка, или кусочек резины, или мозг разумного человека. Меня просвечивали, щипали, мне резали кожу на голове, вставляли в открытую дырку какие-то провода. А может, что и похуже. Мне-то видно не было, говорить я не мог, да вдобавок меня частично обездвижили локальным парализатором. Только и мог, что прислушиваться к их переговорам и возмущаться. Особенно после того как профессор будто бы невзначай заметил:

– Старайтесь не касаться краёв отверстия. Это может вызвать болевые ощущения у подопечного.

«Все под контролем! – самонадеянно отвечал ему Булька. – Вокруг отверстия я произвёл полную заморозку соответствующих нервных окончаний».

А у меня в этот момент было такое ощущение, словно меня царапали ногтями где-то глубоко в мозгах. Но, видимо, парализатор приглушил и мои мысленные передачи, так как на мои ругательства риптон не обратил ни малейшего внимания. А потом я вообще уснул. Вернее, меня усыпили. Для того чтобы со спокойной совестью покопаться в моих не раз сотрясённых за короткую жизнь мозгах.

Провожая на выход из лаборатории, а потом уже и в самой кают-компании, меня поддерживали с двух сторон под руки. Так меня качало по сторонам. К тому же я никак не мог сосредоточиться на мыслительной деятельности.

– Это остаточные эффекты снотворного, – успокаивал меня профессор. – Минут через пятнадцать сознание прояснится полностью.

– Да и вообще странно, – поддакивала ему с другой моей стороны миледи, – такой силач – и никак не может прийти в себя! Кстати, я тебе так и не сказала: дедушка уже находится в пути на Оилтон. И прибудет не сегодня, так завтра. Хочет лично со всеми познакомиться. Да заодно договор подписать с императором.

– Ага, значит, в таком порядке? – Но я прекрасно понял, что мне пытаются заговорить зубы. – Но что вы там всё-таки наковыряли в моей дырке?

– Пока ничего.

– А поконкретней нельзя? – стал выдираться я из-под их опеки.

– Хм! Как бы тебе объяснить проще… – Сартре с сомнением подёргал себя за мочку уха. – Мы ведь пока только пытались разобраться в твоей аномалии. Не знаю, что там с тобой творили твои похитители, но они как бы размягчили через дырку кусочек твоего мозга, доведя его до консистенции пластилина. А затем стали вытягивать его полоской или чем-то в этом роде, и часть твоего деформированного мозга как бы завернулась на здоровый участок. Теперь нам надо будет продумать и совершить операцию обратного порядка. Но вот что с тобой в этот момент произойдёт, я могу только предполагать.

– Что-то страшное?

– Эксперимент – лишь вернейший путь узнать, что будет впереди! – Кажется, профессор собирался и дальше надо мной измываться с присущей только ему любовью и симпатией. – Не бойся, Тантоитан! Подремонтируем тебя так, что будешь лучше, чем прежде!

– Спасибо! Но лучше бы мне остаться прежним. Меня вполне это устраивает…

– Да ты никак испугался?! – воскликнул он и обратился к хозяйке яхты: – Мне кажется, состояние пациента ухудшается и он нуждается прямо-таки в немедленной госпитализации!

– Согласна! – отчеканила Синява менторским тоном и крепче схватила меня за локоть. – Ведём его обратно в лабораторию.

– Зато я не согласен! – завозражал я. Чуть ли не с обидой вырвался из их «заботливых» рук и уселся за стол. – Как не стыдно? А ещё друзья называется!

– Ты уже и шуток не понимаешь? – развеселился профессор. – А это ещё опасней для здоровья.

– Тут не до веселья. Дел невпроворот! – Я указал на оставленные на столе краберы. – Смотрите, два вызова! Ладно, начнём с Алоиса…

Наш информационный гений начал разговор со мной издалека. Вернее, даже очень издалека.

– А где похоронены твои родители?

– Кремированы! – поправил я его. – Их прах находится на городском кладбище моего родного города.

– Ты там сколько раз был?

– Несколько раз. Оплатил возложение венка и цветов в день их гибели на тридцать лет вперёд. Тогда у меня с собой просто не было больше денег.

– Танти, когда ты поступал в военное училище, кто тебе давал рекомендации?

– Хм! Самые на то время верящие в меня люди: оба моих тренера по боевым искусствам.

– И оба тренера не знали года твоего рождения?

– Так ведь я пришёл к ним, прибавив себе возраст.

– А когда в училище выявили подлог?

– В середине второго года обучения.

– Почему же тебя не отчислили?

– Ха! Я в то время уже мог на равных состязаться почти со всеми преподавателями, и в отношении меня строились большие планы. Вскармливали, так сказать, для великих дел.

– А вот скажи, ты точно помнишь дату своего рождения? – продолжал сыпать вопросами Алоис.

– Дату рождения?! – переспросил я с сарказмом и покрутил пальцем у виска. Как бы намекая внимательно прислушивающимся к разговору Сартре и Синяве: вот кто вам нужен для экспериментов. А вслух ответил: – Вообще-то, когда я родился, помню, висел на стенке цветной и красивый календарь. Но увы! В первые дни своей жизни младенец думает только о том, чтобы поспать и поесть. Вернее, наоборот. К тому же в цифрах я тогда ещё не был силён так, как ты. Так что не обессудь – мог на день—два и ошибиться.

– Ну день—два – не страшно! Хуже, когда месяц—другой! Склероз – страшная вещь! Особенно в младенчестве…

Достал он меня своими вопросами и неопределённостью. Поэтому я решил подтолкнуть Алоиса к более конкретным высказываниям:

– Слушай, раз тебе нечем заняться, то двигай к нам. Я договорился с профессором, он тебе прямо сейчас сделает операции по отбеливанию кожи и омоложению. Готов?

– Смейся-смейся… Но я посмотрю на тебя, когда ты узнаешь причины моего интереса к твоей биографии.

– Так выкладывай! Посмеёмся и над этим.

– Хорошо. Начну с того, что мне сразу не понравились фотографии отца Цезаря – старшего герцога Октара Малрене. А когда отыскал его фотографию в двадцативосьмилетнем возрасте – даже поверить не мог.

– Что, такой он страшный? – со смешком вставил я вполне логичный вопрос.

– Но ты же себя страшным не считаешь?! – почему-то возмутился Алоис.

– А я – то тут при чём? – изумился я, но уже с небольшим раздражением.

– Да при том, что он в том возрасте – точная твоя копия!

В нашем разговоре возникла продолжительная пауза. С его стороны – из-за ожидания моей реакции, а с моей – из-за полного непонимания сути разговора. И лишь затем Алоис стал излагать все по порядку:

– Я в первый момент решил, что таких совпадений в природе не существует. А значит, и Цезарь, и ты – не кто иные, как клоны Октара Малрене. Но после определённой умственной деятельности решил дать дополнительные задания ребятам из агентства. Особенно по части тамошних роддомов, родов и младенческой смертности. И очень быстро получил весьма интересную информацию. А из неё сложилась следующая картина.

За восемь лет до рождения Цезаря у его родителей уже мог быть первый ребёнок. Но девочка родилась мёртвой, после чего её тельце со скорбью похоронили в родовой усыпальнице. Вроде бы тупик, но ведь недаром ко мне ходят за советами! И я стал копать дальше…

Оказалось, что герцогиня, супруга Октара Малрене, никогда не проходила и не проходит предродовые обследования. Вполне справедливо полагаясь на человеческую природу. Следовательно, она не могла знать, кто у неё появится. То есть какого пола будет ребёнок. Дальше я проверил всех тех, кто находился в момент родов в радиусе двухсот метров. Титаническая работа оказалась даже для компьютера. Но он справился. И выяснил, что владелица роддома, в котором рожала герцогиня, имела вполне взрослую дочь. И эта дочь как раз родила в одно и то же время и там же мальчика. Тоже вроде ничего криминального. Но вот медицинские освидетельствования последней роженицы зарегистрированы, и отчёты хранятся в бесстрастной компьютерной памяти. Читаем, думаем и соображаем. Дочь владелицы роддома до того уже трижды рожала детей. Но всегда мёртвыми. Мало того, врачи ей категорически запрещали беременеть или уж советовали избавляться от плода ещё на ранней стадии беременности. Здесь подробно описывается болезнь женщины. По всем источникам становится ясно: родить здорового, вернее, даже просто живого ребёнка ей не было дано. Но вот, как ни странно, четвёртый ребёнок у неё родился здоровым. Посрамив своим появлением на свет все прогнозы дотошных медиков и специалистов. Кстати, предродовые обследования в последний раз женщина не проходила. Категорически отказалась.

И после родов, буквально через неделю, она покидает герцогство с младенцем на руках.

У меня пересохло во рту от волнения, поэтому я прокашлялся и лишь потом спросил: