Люди Приземелья - Владимир Михайлов

— К чему такие сравнения? — сердито проговорил Холодовский. — Почему вам понадобилось сравнивать именно с кораблем?

— Потому, — ответил Герн, — что направление-то мы установили точно. Это — в пределах допустимой ошибки — направление на Трансцербер. Или на корабль, на таком расстоянии это практически одно и то же.

— Значит?.. — Вскочив, Гур схватил астронома за плечо. — Значит?..

— Ничего не значит, — медленно проговорил Герн. — Но может быть, там уже ничего не осталось. Вспомните: после этого мы так и не смогли установить с ними связь.

— Вы доложили?

— Доложил.

— Что же Велигай?

— Вы не знаете Велигая? Он мне сказал примерно так: он поверит в возможность печального исхода не раньше, чем получив от Лобова сообщение об их собственной гибели. До тех пор работы будут вестись как сейчас — и никак иначе. Это же Велигай!

— Хорошо, — сказал Гур. — Переживать и сомневаться будем про себя. Монтажники не сомневаются, не правда ли, Слава Холодовский?

— Иногда они слишком много говорят, — сказал Герн, не глядя ни на кого в частности. — Итак, я, собственно, зашел только поблагодарить вас за то, что вы обратили наше внимание на эту вспышку. Иначе мы добрались бы до нее только вечером.

— Сердечно благодарим за внимание, — поклонился Гур. — А теперь нам пора в мастерскую.

— Погоди, — остановил его Кедрин. — А зачем?

— То есть как?

— Если это был взрыв… то ведь больше запаха не будет?

Гур пожал плечами.

— Если это был взрыв! — сказал он. — А если нет? Это во-первых. А во-вторых — не забудь, что запах возникал и раньше. До того, как ты увидел этот свет.

— Но тогда выходит, что Холодовский…

— Нет, отчего же! В его теории, конечно, что-то есть. Ну, поторопимся: ребята, наверное, уже в мастерской. Нам бы хорошо успеть до начала смены выставить хотя бы пару приборов. Не забудь: пока у нас еще есть кое-какое время, потому что работа — по теперешним графикам — идет, что называется, вразвалочку. Но уже через несколько дней должны начать поступать автоматы с Земли…

— По графику первый — через неделю.

— Ну вот. Тогда некогда будет вздохнуть, не то что прогуливаться с приборами. Надо торопиться, потому что Земля-то уж не опоздает, можешь быть уверен.

— В этом я и сам уверен, — кивнул Кедрин.

Меркулин внимательно смотрел на небольшой экран, на котором время от времени менялись цифры, оповещая о ходе работы.

— Первая конструкция — в три дня… — негромко проговорил директор. — Первая. А дальше? — Он любил думать вслух: сказанное и услышанное им же самим выглядело гораздо категоричней и значительней, чем произнесенное про себя. — Три дня… Так.

Он наклонился к микрофону, стоявшему на столе.

— Удивлен: до сих пор не слышу доклада Коренюка. Как продвигаются работы?

Он умолк; однако ответ запаздывал — Коренюк на сей раз проявил непонятное легкомыслие и недисциплинированность.

— Коренюк, прошу зайти, — сухо сказал Меркулин.

Он смотрел на часы. Прошла минута. Вторая. Это уже недопустимо. Перерыв кончился четверть часа тому назад. Неужели до сих пор Коренюк не явился? Зная, что на нем сейчас, по сути дела, держится вся работа?

Жаль. Очень жаль, что машины пока еще не могут мыслить сами. Они только помогают людям. А люди иногда бывают взволнованны, порой же — просто недисциплинированны. Как сейчас. Машины же всегда на месте и всегда готовы к работе. Если они портятся, то их очень легко снова привести в нормальное состояние. В отличие от людей.

Вот хотя бы этот Кедрин. Способный работник. Умел думать. Нет, ему померещилось что-то — и он на Звездолетном поясе делает ту работу, которую с успехом мог бы выполнить — ну, если еще не робот, то во всяком случае человек, не имеющий квалификации конструктора — инициатора Элмо.

А опоздание Коренюка! От усталости? Или — небрежности?

Меркулин сухо кашлянул. Это означало гнев.

Жаль, мало времени. У него, как и у всякого, есть своя мечта: все-таки, наперекор существующему уровню техники, создать настоящую мыслящую машину. Целый институт таких машин. Работать в таком институте — это будет счастье! Сегодня мы конструируем автоматы для исследователей недр. Завтра приходят звездолетчики. Пожалуйста! Поворот рукоятки, задается другой режим — и машины думают и создают конструкции.

А пока в устройствах, в которых нуждается Звездолетный пояс, по-настоящему разбирается один только Коренюк.

Опаздывает, а! Подумать только: все еще не явился!

— Ну, что же: раньше не было такой срочности. Оборудование на спутниках Пояса не менялось два, а то и три года. А сейчас…

Тогда же будет все равно: хоть каждый день. Перевел машины в другой режим — и…

Наконец-то!

Меркулин согнал с лица мечтательную улыбку, возникавшую, когда директор института думал о машинах. Строго посмотрел на дверь, в которую только что постучали.

Дверь распахнулась рывком, словно бы сработал аварийный механизм. Нарушая все нормы поведения, кто-то остановился на пороге, обратил к потолку искаженное до неузнаваемости лицо, высоким голосом прокричал:

— С Коренюком — несчастье! Погиб.

Потом шаги тупо, часто застучали по коридору.

Потянув поводок, Кедрин защелкнул дверцу и проверил предохранители. Затем, шагнув, послал скваммер вперед.

Зал остался позади. Впереди и рядом, переваливаясь, как утки, с ноги на ногу, по туннелю деловито вышагивали скваммеры. Моторы двигали их, в броневой скорлупе привычно переступали монтажники. До отказа заполнив выходной шлюз, они целыми группами исчезали за захлопывающейся сегментной переборкой. Через миг переборка вновь распахивалась и втягивала очередную группу.

За бортом спутника было темно, как и всегда в пустоте, но предметы в рабочем пространстве были освещены: солнце стояло за спиной у монтажников. Горели зеленые маяки, показывавшие, что путь для смены открыт. Монтажники включали ранцы-ракеты, и грузные тела с непостижимой легкостью устремлялись вперед.

Кедрин нажал стартер. Маяки дрогнули и начали приближаться. Монтажники летели рядом с ним — люди, возведенные в ранг небесных тел. Лучи звезд вонзались в оболочку накопителя, как отточенные стрелы. Над головой плыла Земля. В той стороне вспыхнуло, блеснуло — шла очередная партия транспортных кораблей.

Все-таки он был очень красив, мир Приземелья. Серебристые спутники на черном фоне казались драгоценными камнями; бархат бесконечности лишь подчеркивал их чистый блеск. Отдельные части искусственных планеток были словно вырисованы тонким пером.

Спутники, много спутников. Который из них — десятый? Кедрин попытался найти его. По справедливости, спутник-десять сейчас должен бы сиять намного ярче остальных. Жаль, что летящие правее монтажники не разрешают как следует разглядеть эту область окрестностей Земли. Но если немного подняться над стаей…