Сон с четверга на пятницу - Антон Грановский

— Значит, я могу применить любые методы? — сухо уточнил Гуськов. — Вплоть до самых крайних?

— Да. Но сделайте это без сучка без задоринки. Чтобы никто не смог подкопаться.

— Хорошо. Я пущу парней по следу Корсака. Но мы должны обезопасить себя и внутри здания. На тот случай, если Корсак что-то разнюхает.

Макарский посмотрел на него напряженным взглядом.

— Что вы имеете в виду? — глухо произнес он.

— Вы сами знаете, — холодно и спокойно отозвался начальник охраны. — Нужно позаботиться о том, чтобы Новицкая ничего и никому не смогла рассказать.

— И вы знаете, как это сделать?

— Да.

— Как?

— Мы находимся в здании, напичканном психами и отморозками. Неприятные инциденты здесь — обычное дело. Некоторые инциденты могут закончиться травмами и даже летальными исходами.

Доктор отвел взгляд.

— Ну же? — поторопил его Гуськов. — Мне нужна ваша санкция.

— Хорошо, — выдохнул Макарский. И добавил усталым, обреченным голосом: — Делайте все, что посчитаете нужным.

После ухода Гуськова доктор некоторое время сидел неподвижно, пребывая в хмурой задумчивости, и смотрел на телефон. Затем снял трубку, набрал номер и поднес трубку к уху.

— Слушаю вас, говорите, — отозвался странный голос, явно измененный модулятором.

— У нас проблемы.

— Какого рода?

— Один из пациентов сбежал. Перед этим он тесно общался с Новицкой.

Последовала недолгая пауза.

— Какие меры вы приняли? — осведомился собеседник.

— Я дал начальнику охраны санкцию на… — Макарский на секунду замешкался. — …Самые решительные действия.

— Хорошо.

— Есть еще кое-что.

— Что именно?

Доктор сглотнул слюну и выпалил:

— Я хочу все это прекратить.

— Что именно?

— Я хочу выйти из игры!

— Из игры? — В голосе собеседника Макарскому послышалась усмешка. — Доктор, кто вам сказал, что это игра?

— Простите, я не так выразился. Я хочу вернуться к своей прежней жизни. Я хочу спать по ночам спокойно, понимаете? Не вздрагивая от каждого шороха!

— Прекрасно вас понимаю. Но вы зря так волнуетесь. Мы вернем контроль над ситуацией.

— Пусть так. Но я хочу выйти из этого дела. Выйти, понимаете?

— Это невозможно, — отчеканил собеседник.

— Почему?

— Потому что на вас слишком многое завязано. Кроме того, вы слишком много знаете. Уж простите меня за банальность.

Макарский крепче стиснул в пальцах трубку.

— Мое знание ничем вам не повредит, — сдавленно проговорил он. — Я буду молчать.

— Хорошо молчать умеют только мертвецы.

Лоб доктора покрылся испариной.

— Это угроза? — глухо уточнил он.

— Ничуть, — ответил жутковатый, измененный модулятором голос. — Просто констатация факта.

— Но я… я так больше не могу. Поймите, я не хочу на вас давить, но это напряжение не для меня.

— Мы слишком далеко зашли. Останавливаться на полпути глупо и опасно. Вы ведь не станете с этим спорить?

Макарский вытер вспотевший лоб рукавом халата и ответил:

— Нет.

— Вот и хорошо. Полагаю, мы решили эту проблему?

Последняя реплика прозвучала так зловеще, что у Макарского перехватило дыхание.

— Да, — сипло пробормотал он. — Но…

Договорить фразу ему помешали короткие гудки. Собеседник отключил связь.

2

Войдя в палату, Гуськов пригладил ладонью волосы и улыбнулся Насте.

— Анастасия Сергеевна, я к вам по делу, — бодро проговорил он.

Настя опустила книгу, которую читала, и, не вставая с кровати, молча посмотрела на Гуськова.

— Мне дали распоряжение, чтобы я временно перевел вас в другую палату, — продолжил тот.

— С чего это вдруг? — спросила Настя.

Гуськов вздохнул и развел руками.

— Санитарная обработка палаты, — виновато сообщил он. — Это обычная практика.

Выражение лица Насти осталось недоверчивым.

— И как часто вы это практикуете? — спросила она.

— Ну, это по-всякому бывает. — Гуськов улыбнулся. — Да вы не тревожьтесь, это только до завтра. Даже вещи свои можете оставить здесь. Постель там есть — чистая, благоухающая стиральным порошком. Возьмите вон книжку да щетку с зубной пастой, этого будет достаточно.

Настя поднялась с кровати.

— Куда идти? — спросила она.

— Да тут недалеко. Я провожу.

Начальник охраны подождал, пока Настя распихает по карманам халата пасту, щетку и прочую мелочь. Затем широким жестом распахнул перед ней дверь, пропустил Настю вперед и двинулся следом.

…Несколько минут спустя они покинули корпус и вошли в галерею, пересекающую внутренний дворик. Миновали галерею и вошли в соседний корпус.

— Здесь ведь отделение для буйнопомешанных? — удивленно спросила Настя.

— Здесь всякие лежат, — уклончиво ответил Гуськов. — Но вы не волнуйтесь, у вас будет отдельная палата с замком. Так что личную безопасность я вам гарантирую стопроцентно.

В коридоре, по которому они шли, витали запахи эфира и лекарств, смешиваясь с запахами столовой. Мимо, шурша тапочками по линолеуму, молчаливые, подобно безмолвным теням, проходили пациенты. Откуда-то издалека доносилось бормотание телевизора.

Наконец они остановились перед белой дверью. Гуськов достал откуда-то ключ, сунул его в замочную скважину и щелкнул замком. За первой дверью оказалась еще одна — из белой металлической решетки.

— Почему здесь двойная дверь? — удивленно спросила Настя.

— В этом отделении двойные двери везде, — спокойно ответил Гуськов. И добавил с улыбкой: — Как я и говорил — стопроцентная безопасность. Будете здесь, как в сейфе. Проходите, Анастасия Сергеевна, не стесняйтесь!

Настя вошла в палату и огляделась. Здесь было две кровати, и одна, в дальнем углу, была уже занята. Женщина, лежавшая на дальней койке, зашевелилась под своим одеялом. Но вскоре снова замерла.

За спиной у Насти лязгнула дверь. Она обернулась и увидела, что Гуськов запирает решетку на ключ.

— Это зачем? — испуганно спросила она.

— Не беспокойтесь, все под контролем, — непонятно проговорил Гуськов. — Кстати, туалет в углу, за шторкой.

Настя быстро подошла к решетке и взглянула ему в глаза.

— Что это все значит?

— Ничего. Простая санобработка, я же говорил.

— Вы говорили, что я буду одна, а здесь уже кто-то есть.

Гуськов улыбнулся.

— Это чтобы вы не заскучали. До завтра, Анастасия Сергеевна!

Начальник охраны подмигнул Насте и с лязгом захлопнул вторую дверь. Настя услышала, как щелкнул замок. Затем все стихло.

Она посмотрела на соседку. Та по-прежнему лежала под своим одеялом не шевелясь. За окном смеркалось.

«Все в порядке, — сказала себе Настя, стараясь успокоиться. — Ничего страшного. Доктор Макарский — друг моего мужа, а значит, я в безопасности. Мне не причинят вреда».

Немного успокоившись, она прошла к кровати, откинула одеяло и осмотрела постельное белье. Оно и впрямь было чистое. Настя выложила содержимое карманов халата на тумбочку, затем легла на кровать и накрылась одеялом.

Целый час она ворочалась — в голову лезли тревожные мысли, но затем, когда за окном окончательно стемнело, постепенно задремала.

Еще час спустя, когда сон Насти был крепок и глубок, кто-то сел на край ее кровати.

— Эй, — окликнул ее хриплый голос. — Эй, ты!

Настя открыла глаза. Увидев перед собой страшное лицо, она хотела вскочить с кровати, но соседка положила огромную ладонь ей на грудь, коснувшись толстыми пальцами ее шеи, и тихо произнесла:

— Лежи смирно, шлюха. Или сверну тебе голову.

Часом раньше начальник охраны Гуськов вошел в кабинет к доктору Макарскому и, приставив руку к голове, ернически произнес:

— Господин дохтур, дозвольте доложить: мои ребята взяли след Корсака. Скоро проблема будет решена.

Доктор поднял на Гуськова мутный взгляд. В правой руке он сжимал бокал с остатками коньяка. Начальник охраны опустил руку и произнес насмешливо, с тенью плохо скрываемого презрения:

— Э, ваше блахородие, да вы, я вижу, нахлестались.

— Не ваше дело, — огрызнулся Макарский. — Что вам еще нужно?

— Хотел сказать, что насчет Новицкой я тоже все уладил. Дамочка-писательница теперь в другой палате. И у нее есть соседка.

Доктор едва заметно вздрогнул, посмотрел на Гуськова в упор и хрипло спросил:

— Кто?

— Гизельс, — ответил Гуськов. — Ваша любимица.

Макарский побледнел.

— Гизельс, — глухо повторил он.

И больше не нашелся что сказать. Лишь закрыл рот и облизнул внезапно пересохшие губы кончиком языка.

Гуськов усмехнулся.

— Не волнуйтесь, Андрей Сергеевич. Все произойдет быстро. Вас никто ни в чем не обвинит.