Нестор Махно, анархист и вождь в воспоминаниях и документах - Александр Андреев

Мы привели почти полностью весь раздел декларации о суде, всю «мудрость» по этому вопросу. Кто же призван судить?

Ведь от классовой политики, проводимой судьей, зависит классовое содержание приговора; будет ли судить буржуа, кулак, рабочий или ремесленник во время обостренной гражданской войны, — приговор будет совершенно различен. «Живые местные силы», которые по декларации должны были судить, — это термин, введенный теми, против кого анархисты боролись на словах, а махновцы оружием, т. е. кадетами, эсэрами, представителями крупной и мелкой буржуазии. Под этим термином скрывалось, так же точно, как и под понятием «вольных советов», мелкобуржуазное примиренчество, которое вело к примирению кулака с бедняком, а в городе могло привести к объединению не только трудящихся, но и к объединению со значительной частью буржуазии.

Махновцы выступали против трибунала, ЧК и суда, но взамен этих организаций классового правосудия соввласти они создавали свои органы правосудия, которые но степени бессмысленности и жестокости своих решений не уступали деникинским. В армии Махно во всех частях существовали контрразведки, на обязанности которых лежала борьба с противомахновскими поступками и настроениями населения и повстанцев. Кроме того, существовала комиссия противомахновских дел. «По поводу злоупотреблений, чинимых контрразведкой армии Махно и начальником ее Зинковским, — говорил в своем показании следователю Реввоентрибунала XIV советской армии предреввоенсовета махновской армии Волин, — я ничего не знаю, но ко мне приходили целые вереницы людей с жалобами, что заставляло меня постоянно вмешиваться в дела контрразведки и обращаться к Махно и в контрразведку. Но боевая обстановка и задача культурно-просветительной работы мешали мне глубже вникнуть в злоупотребления, по словам жалобщиков, контрразведки. Все же беспрестанные жалобы принудили меня предложить реввоенсовету создать комиссию по выяснению дел, возникающих между населением и контрразведкой… Из-за контрразведки у меня были конфликты с Махно и с тем же Зинковским. Для меня контрразведка была ужасом, и я делал все зависящее, чтобы прекратить чинимое ею»[120].

Если контрразведка была ужасом для предреввоенсовета, то чем же она была для рабочего и крестьянина? Культурный анархист Волин не мог не сознаться в том, что для населения контрразведка была далеко не тем, что нроповедывала декларация реввоенсовета махновцев — судом «живых местных сил». Она была органом расправы анархо-махновских бандитов, деклассированных отбросов общества в роде Д. Попова, бывшего левого с.-р., у Махно перекрасившегося в анархиста. Махновцы, объявив себя поклонниками гласности, еще на александровском съезде вынесли резолюцию: «выделить комиссию от РВС в целях разъяснения и улаживания и гласности дел контрразведки», но и намека на выполнение этой резолюции не было.

Вообще любопытно отрицание «для света» «суда официального и казенного», с писаными нормами, и одновременно — организация суда, перед которым ужасался даже «идейный руководитель» армии. Другой анархист, более прямой, начальник штаба махновской армии и бывший рабочий, в своем показании говорит следующее: «Что же касается пыток, то анархисты-пропагандисты и большинство беспартийных, т. е. махновцы, были враждебно настроены против таких действий отдельных лиц, как Махно, Левко, Зинковокий, Голик, Петренко и другие, которые эти пытки применяли, имея целью вселить своим противникам и массам страх и ужас перед активистами, т. е. махновцами. Махно практиковал с первых дней своего выступления эти пытки людям, которые в большинстве случаев были умерщвлены; их рубили на куски, бросали в топку паровоза, когда человек был уже убит. Были случаи, когда это производилось с людьми, которые были приговорены к смертной казни, но когда они были еще живы»[121]. Данные достаточно красноречивы. Куда там «большевистским зверствам», всяким судам ГПУ и ЧК, выдуманным белогвардейцами и подхваченным анархистами всех видов и мастей, включая, понятно, Махно и всех его друзей.

В данном показании положение скрашивается, пытки приписываются лишь отдельным лицам. Это неверно. Мы имеем и другое махновское свидетельство: протест одного из махновских командиров — П. Могилы в «Пути к Свободе» против еврейского погрома, учиненного группой повстанцев в еврейской колонии Горькой, во главе с членом штаба армии и одним из друзей Махно, бывшим «потемкинцем» — Дерменжи.

Свидетельством о махновском суде могут служить заметки из дневника жены Махно (правда, относящиеся к 1921 г.)[122].

«23 марта. Рано утром в 10 наши ребята захватили в плен 2 большевистских агентов, которые были расстреляны.

«25 марта. Тут поймали 3 агентов по сбору хлеба и прочего. Их расстреляли.

«26 марта. Подъезжая, к хутору, увидели, как с хутора выбежало несколько конных и пеших (красноармейцев. М. К.), которые бросились бежать. Быстро подошли к хутору и начали обстреливать хату. Убегающих нагоняли и убивали на месте. Кто-то с краю поджег хату. В несколько хат были вброшены бомбы. Скоро со всеми было покончено».

Но, может быть, обстановка войны диктовала такие зверства? Посмотрим, как судили махновцы пленных.

«Нам сказали, что наши захватили в плен человек 40. Мы въехали в село и на дороге увидели группу людей, из которых часть сидела на земле, а часть стояла и раздевалась. Кругом них вертелись на лошадях и пешие наши ребята. Это были пленные. Их раздевали до расстрела. Когда они разделись и разулись, им велели завязывать один другому руки. Все они были русские, молодые, здоровые парни. Отъехав немного, мы остановились. По дороге под забором лежали трупы. Немного дальше у дверей больницы лежал еще один труп., Крестьяне смотрели, как сначала раздевали пленных, а потом стали выводить по одному и стали расстреливать. Расстрелявши таким образом, остальных выставили в ряд и чесанули по ним из пулемета. Один бросился бежать. Его догнали и зарубили».

Интеллигент-анархист, бывший эмигрант, писал всякие благоглупости и декларации; повстанец, проводивший в жизнь отрицание суда и ЧК, уничтожавший «суд официальный и казенный», создавал свой суд. Вместо классового суда был самосуд, т. е. индивидуальный суд, когда каждый махновец, руководясь ему одному «врожденным революционным чутьем» (так выражались анархо-махновцы), творил суд и расправу. Крестьянство иного суда создать не могло. Индивидуалистическое хозяйство создавало в мозгах понятие об индивидуальном суде, как о самом справедливом.

Махновщина и «абсолютная свобода» на практике