Полуночный лихач - Елена Арсеньева

Поехали. Опять та же дорога, что некоторое время назад проделали Нина с Лапкой на старом белом «Москвиче». Вот и мост, инспектор на Стрелке, улица Должанская, выезд на другой мост, справа – хлебозавод, слева – закрытый на ночь Гордеевский рынок…

– Сюда поверните. Спасибо большое.

– Давайте мы вас подождем, – оправдывая свою гуманистическую фамилию, предложил Человеков. – Вдруг подружка куда-нибудь ушла?

– И что тогда? Домой я ни за что не поеду, а больше мне деваться некуда, разве что к деду в Карабасиху или к вам в отделение. Да нет, все в порядке, Инна дома и даже еще не спит: вон окошко светится.

– На первом этаже, что ли? – уточнил Человеков.

– Ага.

– Ну, тогда счастливо.

– И вам. До свидания.

«Волга» тихонько вырулила со двора. Нина постояла минутку, привыкая к воцарившейся вокруг темноте и поправляя Лапкину голову на своем плече, а потом осторожно шагнула к подъезду. В это мгновение дверь на Инниной зарешеченной лоджии открылась, и Нина увидела мужской силуэт.

Боже мой! Вот это номер! Инна-то не одна… Трехспальная кровать явно не ждет неожиданных гостий!

А, черт, Человеков уже уехал… Что же теперь делать? А может быть, ничего страшного? Может быть, это Инкин сосед – она что-то такое говорила, будто тот иногда заглядывает к ней обсудить какое-то дело, он ведь тоже юрист. Ну, сегодня воистину ночь неожиданных визитеров!

Нина растерянно вглядывалась в силуэт на лоджии. Высокий довольно-таки, плечи широкие…

В это мгновение мужчина поднес к лицу зажигалку, закуривая, и Нина отчетливо увидела его лицо.

Это был Антон Дебрский, ее муж.

Весь этот день до самой ночи Антон Дебрский заново открывал собственную жизнь.

После разговора с Инной он находился в таком вздрюченном состоянии, что долго не мог успокоиться: все воображал какой-то заговор против себя. А что, такое вполне возможно! Например, его бывшие враги (а судя по всему, в этой жизни он имел только врагов) объединились и подстроили такой разворот событий, при котором его собственная личность оказывалась прочно забыта и даже стерта, а на ее место, будто на какую-нибудь чистую доску, вписан новый человек по имени Антон Антонович Дебрский, дважды вдовец, имеющий дочь по имени Лапка… А кстати, что это за имя такое? Это забавная кличка, а не имя. Имени своей дочери он по-прежнему не знал. Дебрский поднапрягся, пытаясь сообразить, как ее могут в действительности звать, эту самую Лапку, однако в голову ничего не пришло, и он с мрачным удовлетворением кивнул. Это лишь подтвердило подозрения, что загадочная Лапка, очень может быть, вовсе не его дочь, а всего лишь часть заговора.

Он совершенно точно мог перечислить тех, кто входил в группу основных заговорщиков: вся та компания из «Вестерна» во главе с Красноштановым, потом – само собой разумеется! – Инна, бывшая основным источником сведений о нем, первой назвавшая его Антоном Антоновичем Дебрским.

Для удобства он решил пока не вспоминать настоящего своего имени (все равно не вспомнить!), а даже наедине с собой именоваться Дебрским. К тому же эта фамилия, более напоминающая некую кличку, ему все больше нравилась. Сочетание «Антон Антонович» по-прежнему не вдохновляло, а вот фамилия – весьма. Было в ней что-то такое… неожиданное, дерзкое, даже разбойничье. Это вам не Красноштанов какой-нибудь. И не Сибирцев.

Впрочем, нет, Сибирцев – тоже звучная фамилия и тоже дерзкая. Не зря же Антон не сомневался, что и доктор «Скорой» входил в число заговорщиков. Очень уж своевременно оказался он на месте катастрофы, которая кончилась физической гибелью неведомой Нины Дебрской и моральной – ее мужа!

Нет, ну в самом деле: разве человек без памяти – полноценный человек? Он все равно что мертвец. Это на руку заговорщикам, даже очень на руку! Как нарочно! А почему бы не предположить, что и его амнезия тоже нарочно подстроена? К примеру, Сибирцев вполне мог под видом какого-нибудь обезболивающего впрыснуть бесчувственному, обгоревшему человеку некое лекарство, после чего тот окончательно исчез как личность.

Да, дело было задумано очень серьезно и подстроено как надо, не считаясь с жертвами. Сгорели две машины, погибла Нина и еще один человек, водитель джипа. С жертвами вышла накладочка. Хотя очень возможно, что тот, из джипа, был обречен заранее, сознательно взял на себя роль этакого камикадзе…

«Камикадзе, камикадзе…» – мысленно повторил Дебрский. Он помнил это слово, но значение его представлял себе очень примерно. Однако он откуда-то знал, что, если не уверен в слове, его надо посмотреть в словаре.

В гостиной он видел два битком набитых книжных шкафа. Антон открыл дверцы и какое-то время просто так стоял, глядя на книги и вдыхая чуточку пыльный запах. И почему-то немного успокоился. Все-таки очень может быть, что он и впрямь жил в этой квартире, квартире Дебрского, потому что запах этих книг ему определенно знаком. Хотя, наверное, книги во всех книжных шкафах на свете пахнут одинаково, и это не довод!

Дебрский сразу увидел четырехтомный «Толковый словарь живаго великорусскаго языка» Даля и толстенный – Большой энциклопедический. Его поразило слово «живаго», поэтому он сначала вытащил третий том Даля, где была буква К, открыл – и тут же испуганно захлопнул. Это не для него!

С Большим энциклопедическим словарем дело пошло лучше. Он довольно быстро нашел слово «камикадзе», которое помещалось между «камизарами» (участники крестьянского плебейского восстания 1702–1705 годов в Лангедоке, Южная Франция) и «камилавкой» (головной убор, высокий, расширяющийся кверху цилиндр без полей, фиолетового цвета). Итак, «камикадзе» – по-японски «ветер богов», название летчика-смертника, действовавшего против кораблей противника во время Второй мировой войны.

Ну, он угадал совершенно правильно! Летчик или водитель – разница в данном случае невелика. Главное – смертник. То есть не исключено, что водитель джипа сознательно пошел на смерть, чтобы расправиться с Дебрским.

Секундочку… Его вдруг ударило такой догадкой, что в глазах потемнело. Секундочку! А что, если на самом деле он сам – водитель джипа? Не Дебрский, что бы ни означало это слово, а натуральный Камикадзе? Что, если их просто подменили в той неразберихе, которая царила на шоссе, пользуясь тем, что оба обгорели?

Антон быстро закрыл словарь, с усилием втолкнул его на полку и нервно заходил по комнате.

«Ловушка для Золушки, – почудилось, услужливо шепнул кто-то в самое ухо. – Ловушка для Золушки!»

А это еще что такое?

Уже освоившись с привычкой искать объяснение всему в словаре, Дебрский опять заглянул в шкаф – и вдруг увидел прямо перед собой эти слова: «Ловушка для Золушки». Его материализованная мысль была написана на книжном корешке. Итак, это название романа! Дебрский коснулся корешка пальцами, подумал и вытащил книгу. Сначала он листал ее стоя, потом отошел к дивану и сел, проглядывая страницы, что-то открывая для себя как бы заново, а что-то вспоминая настолько отчетливо, что чуть ли не половину книги мог пересказать, не перечитывая.