В Сырах - Эдуард Лимонов

Наташка, между тем, ведь я её научил, что она цыганка, до этого она не придавала никакого значения тому факту, что она-таки больше цыганка, и совсем не еврейка, как её мать, ударилась в цыганщину. Нашла несколько цыганских сайтов, дни и ночи напролёт разглядывала фотографии и читала о цыганах. С каждым приездом она становилась всё больше цыганкой, оставаясь при этом студенткой «Мухи», названной так в честь скульптора Мухиной. Как студентка она совершала все нормальные в этом гражданском состоянии поступки: напивалась, не ночевала дома, спала с преподавателями, участвовала в диких акциях и выставках, красила скамейки, знакомилась на улицах чёрт знает с кем и находила чёрт знает кого интересными. Она дружила с теми, с кем не следует дружить, и в довершение всего вот нашла себе такого типа, как я, на сорок семь лет старше…

Я её удивлял ежедневно. Она до этого не имела мужчины моего возраста, так же как и моего статуса. Она называла меня «неутомимым» и ещё как-то лестно. Я сказал ей, что давно знаю, что во мне энергии много больше, чем в обычных людях. Что в камере тюрьмы «Лефортово» моей сосед, молодой бандит Мишка, называл меня «ENERGIZER».

Наташка стала приезжать в Москву на каждый week-end. Как я к ней относился? Она мне нравилась, но не вся. У неё чудесная головка, гривка цыганских волос, и она была влюблена в жизнь без памяти. Она захлёбываясь рассказывала мне обо всём подряд с удовольствием, о случайных встречах в подъездах, на улице, в институте. Я фиксировал всю её информацию, без церемоний употреблял Наташку по назначению, то есть оголял и употреблял. Ей нравилось, она пыхтела. Но, каюсь я, много думал над своим, как мне казалось тогда жизненным поражением от рук актрисы. Я исписал множество страниц примерами её несправедливого отношения ко мне и попытался осмыслить «Почему?» Я выискал в интернете книгу П. Ганнушкина «Клиника психопатий: их статика, динамика, систематика» и прочёл её, что называется от корки до корки. Я определил актрису как психопата группы эпилептоидов. И как было не определить, когда множество черт её поведения соответствовало поведению психопатов этой группы.

«Самыми характерными свойствами этого типа психопатов мы считаем, пишет Ганнушкин, во-первых, крайнюю раздражительность, доходящую до приступов недержания ярости, во-вторых, приступы расстройства настроения (с характером тоски, страха, гнева) и в-третьих, определённо выраженные так называемые моральные дефекты (антисоциальные установки). Обычно это люди очень активные, односторонние, напряжённо деятельные, страстные, любители сильных ощущений, очень настойчивые и даже упрямые. Та или другая мысль надолго застревает в их сознании, можно определённо говорить о склонности эпилептоидов к сверхценным идеям».

Их поведение имеет, пишет Ганнушкин,

«окрашенный плохо скрываемой злобностью оттенок, на общем фоне которого время от времени, иной раз по ничтожному поводу, развиваются бурные вспышки неудержимого гнева, ведущие к опасным насильственным действиям».

Эпилептоиды

«нетерпеливы, крайне нетерпимы к мнению окружающих и совершенно не выносят противоречий». «В семейной жизни эпилептоиды обыкновенно несносные тираны <…> Постоянно делают они домашним всевозможные замечания, мельчайшую провинность возводят они в крупную вину и ни одного поступка не оставляют без наказания. Они всегда требуют покорности и подчинения себе, и наоборот, сами не выносят совершенно повелительного тона у других, пренебрежительного к себе отношения, замечаний и выговора. С детства непослушные, они часто всю жизнь проводят в борьбе против кажущихся им ограничений их самостоятельности». «Неуживчивость эпилептоидов доходит до того, что многие из них принуждены всю жизнь проводить в скитаниях <…> Абсолютно неспособны сколько-нибудь продолжительное время сохранять мирные отношения с сослуживцами, с начальством, с соседями». «Чувство симпатии и сострадания, способность вчувствоваться в чужие переживания, им недоступны. Отсутствие этих чувств в соединении с крайним эгоизмом и злобностью делает их морально неполноценными и способными на действия, далеко выходящие не только за рамки приемлемого в нормальных условиях общежития, но и за границы, определяемые уголовным законом».

«Эпилептоиды — люди инстинктов и примитивных влечений. Страстные и неудержимые, они ни в чём не знают меры: ни в безумной храбрости, ни в актах жестокости, ни в проявлениях любовной страсти. В их рядах мы часто встречаем азартных игроков, пьяниц-дипсоманов и лиц, страдающих периодическими приступами неудержимого стремления к бродяжничеству».

Добравшись до бродяжничества эпилептоидов, я уже не имел ни малейших сомнений, что верно определил актрису как эпилептоида.

Так что, сидя с маленькой цыганкой Наташей в Сырах и объясняя ей мир (у семнадцатилетних всегда есть вопросы), я всё же интересовался судьбой актрисы и судьбой моего сына. Не говоря уже о том, что актриса ведь была беременна. В интернете, где можно найти всё, что угодно, это ведь помойка, я набрёл на рекламный сайт Free flow yoga space, — йоги свободного потока. На заглавной фотографии первой на коврике с закрытыми глазами в трусах и майке сидела моя жена. Груди у неё были крупнее обычного, а вид — хмурый.

«Свободный поток — пространство для йоги и духовных практик на берегу Индийского океана, в одном из красивейших мест на севере штата Гоа. Новые фото сезона 07–08… Это демократический йога-курорт, специально созданный для проведения йогических ритритов. Здесь вы найдёте всё необходимое для спокойной практики и комфорта на море в доброжелательной атмосфере семейного отеля. А главное — здесь царит незатухающий дух йоги. Наш центр расположен в пальмовой роще неподалёку от посёлка Арамболь, на берегу живописной речки, отделённой от пляжа небольшой песчаной дюной…».

Ну вот, подумал я, теперь я хотя бы знаю, где мой сын и что беременная эпилептоидная пока жива. Она в пальмовой роще. Старый Ганнушкин меня на некоторое время утихомирил. И я повернулся к своей жизни настоящего дня, стал подбивать итоги.

Один за другим в несколько лет ушли из жизни три значительных для меня человека. Наталья Медведева — 2 февраля 2003 года, мой отец — 25 марта 2004 года и моя мать — 13 марта 2008 года. Они были для меня авторитетами, эти люди. Возможно даже, что часть моей деятельности на Земле была обусловлена тем, что они на меня смотрели. Мне, возможно, было необходимо удивлять их, быть для них большим, умным, героем. Я пишу «возможно», потому что глубинные мотивы поведения, конечно же, никто никогда не установит. Итак решим, что отчасти их внимание было мне необходимо. Уже Наташа не воскликнет, узнав о новом резком повороте моей судьбы: «Какой ужас!», а мать не проскрипит в телефонную трубку: «Ты опять начудил… пора взяться за ум. Прекрати свои выкрутасы!»

Теперь можно было выкрутасить сколько угодно, некому было меня поставить на место. Я вдруг почувствовал, что ведь я теперь крайний в семье, впереди нет слабых спин отца и матери. Время вдруг тяжело и отчётливо задышало мне в затылок. Правда, у меня уже был сын, и будет ещё существо, пока непонятно, какого пола. Двое из семьи моей out — ушли, двое in — пришли. Восстановлен баланс.

Актриса вернулась из Гоа в самом конце марта. Она позвонила мне:

— Я вернулась из Индии, мне нужны деньги. Ты ни разу не послал мне денег в Индию. Я вынуждена была занимать.

Тон у неё был агрессивный.

— Ты умыкнула от меня нашего сына, причём, видимо, подделав разрешение на вывоз и мою подпись, — начал я обвинением на её обвинения. И остановился. С эпилептоидами так разговаривать нельзя, подумал я. — Я сегодня же пришлю тебе денег, — закончил я разговор. — Ты не знаешь ещё пол нашего ребёнка?

— Завтра поеду в консультацию.

Через пять дней у неё украли автомобиль, подержанный, но Range Rover, что показалось мне подозрительным. Её не было три месяца, автомобиль не крали, она появилась — украли. Вместе с новостью о хищении автомобиля я узнал новость о том, что у нас будет девочка. (Ты, Сашка, мой маленький червячок!)

Жена: Я хочу назвать её Александра. Ты ведь назвал Богдана, а девочку хочу назвать я.

— Может быть, Варварой назовём?

— Александра.

— Пусть будет Александра.

Она стала давать интервью средствам массовой информации. Она, не дожидаясь пока я выскажусь, ловко переложила вину за нашу неудавшуюся семейную жизнь на меня. Она обвинила меня в:

— отсутствии отцовских чувств к сыну;

— что она теперь в одиночку воспитывает детей;

— «основной добытчицей в семье всегда была я, — заявила она. — Он не помогает мне, денег не даёт».

И всё это было неправдой. Какой добытчицей, люди, когда она не могла работать совсем, будучи два раза подряд беременной. Мы жили на мои деньги. У неё стали брать больше интервью, на множество страниц, и она повествовала о всей своей жизни, а не только нашей истории. Внимательный читатель после прочтения её жизнеописания неминуемо должен был прийти к выводу, что либо экстраординарное невезение выводило эту женщину на неудобных (бесчувственных, жадных, эгоистичных и прочие отрицательные качества) мужчин, либо что объяснение следует искать в самой женщине. В моём случае она захотела раздавить мою политическую жизнь ради семейных ценностей. Была ли в этом необходимость? В этом не было необходимости.