Тайна Медонского леса - Шадрилье Анри

И в несколько минут он опустошает все футляры и коробки.

Суд потребует у него отчета в том, как распорядился он этими вещами; ни одна из них не была найдена.

Не были забыты и самые мельчайшие подробности.

Пятна засохшей грязи на полу и на ковре были приняты за следы грязных сапог Армана, так как он шел из собрания до квартиры Антонии во время дождя.

Антония приехала, конечно, в карете, так как на башмаках ее не было грязи; из дому она вышла действительно пешком, но тогда еще не было дождя.

Совершив преступление, убийца, ограбивший свою жертву, должен был уйти из квартиры.

Сделать это было нетрудно, так как прислуга не спала в квартире и все ходы и выходы были хорошо известны д'Анжелю.

Выйти незамеченным из дома было труднее, так как надо пройти мимо привратника, когда он будет отворять калитку. С часу ночи привратник обязан даже окликать уходящих. Убийца ждет под воротами, пока позвонит и пройдет какой-нибудь запоздалый жилец, чтобы воспользоваться этим удобным моментом и проскользнуть в отворенную калитку. Он делает это действительно так скоро, так ловко, что возвращающийся домой мирный обыватель едва успевает его разглядеть. Однако, несмотря на темноту и сильный дождь, ему удается заметить, что человек, бегству которого он способствовал, сам того не понимая, был роста небольшого, пожалуй, такого, как Арман д'Анжель. Арман выходит на улицу и возвращается опять в игорный зал. Он начинает разом с 2 000 франков. Фортуна ему улыбается, он выигрывает груды золота и банковских билетов, но не прекращает игры. Лихорадочно, бешено играет он всю ночь, продолжает играть и утром, чтобы забыться, чтобы заглушить хоть на время угрызения совести. Солнце уже стоит высоко на небе, когда он наконец бросает карты и начинает сводить счеты».

Оспаривать точные, определенные доказательства обвинения не было возможности. Чем мог доказать бедный Арман д'Анжель, что он не заглядывал даже на улицу Сен-Лазар от двенадцати до часу? Следствие доказало ясно, что он был там, доказало и то, что он совершил преступление.

VIII

Примечания и дополнительные сведения

Примечание Баратена. – Не будем останавливаться на ходе самого процесса, он был слишком драматичен и оставил в обществе тяжелое впечатление. Мне дано было право защищать единственного сына достойного барона д'Анжеля, моего старого друга и приятеля.

Была счастливая минута, уверенность присяжных поколебалась, виновность подсудимого показалась им более чем сомнительной; четверо из них уже готовы были вынести оправдательный приговор. Но не так суждено было кончиться этому процессу. Молодой д'Анжель был приговорен к каторжным работам на двадцать лет. Но ввиду молодости и прежнего безупречного поведения обвиненного, приговор был смягчен: двадцатилетний срок был заменен пятнадцатилетним.

Большую бы услугу мог нам оказать Альфонс де Марсиа, показание которого произвело на всех такое потрясающее впечатление; но человека этого никто не знал, и он уехал из Франции перед самым началом процесса.

Авторы этих мемуаров пишут не роман и, следовательно, не имеют никакой цели держать в тайне ход своих действий, не стараются заинтересовать своими приемами и розысками людей, близких к этому делу. Они задались целью представить краткое, но точное описание своих исследований на усмотрение тех, на беспристрастное правосудие которых они так надеются. – Ноябрь 1857.

Примечание А. – С помощью одного из своих школьных товарищей, служащего в канцелярии французского консульства в Неаполе, старый барон д'Анжель собрал сведения о родословной некоего Альфонса де Марсиа, хотя сделать это было очень трудно.

В Торре-дель-Греко, у самого Неаполитанского залива, жило действительно какое-то семейство, носящее фамилию Марсиа; но это люди самого низкого происхождения. Дядя того Марсиа, которого называют Альфонс, был монахом в одном из монастырей близ Реджио.

Семья эта за свои слишком вольные взгляды подверглась преследованию, и члены ее рассеялись в разные стороны. Признавшие Бурбонов остались Неаполитанском королевстве, либералы переселились на север. Остатки этой фамилии встречаются в Шемонте.

Это бедняки, зарабатывающие кусок хлеба на виноградниках в Асти.

Восемнадцатилетний юноша, носящий фамилию Марсиа, служил письмоводителем у одного адвоката в Верчели. Говорят, что этот адвокат был им обворован, но из-за смерти пострадавшего известие это не может быть подтверждено.

Из этих сведений можно сделать такое заключение: Марсиа, обворовавший адвоката, явился искать счастья и легкой наживы во Францию. На некоторое время он опять пропадает из виду. Уже в 1850 году выходит на сцену какой-то Марсиа, попавшийся на шулерстве в Марселе.

Примечание В. – Сведение это доставлено нам под строжайшим секретом агентом сыскной полиции. Мы не можем назвать его имени, так как человеку этому пришлось бы жестоко поплатиться за оказанную нам услугу.

Совершенно случайно баронесса д'Анжель оказала в трудную минуту большую поддержку жене этого агента, очень бедной женщине. Она подарила белье и платье для ее новорожденного ребенка и сто франков. Бедняки были тронуты до слез и не знали, как выразить свою горячую благодарность. Адвокат дал им возможность отблагодарить добрую баронессу.

Справки, наведенные Баратеном, показали, что положение любовницы Альфонса де Марсиа, девицы Сусанны Мулен, весной 1853 года было не только ненадежно, но, можно сказать, бедственно. Она не могла даже уплатить 8 франков прачке за стирку белья, и та отказалась возвратить ей его. Несколько позже Сусанна оказывается в Англии. Но, уезжая, она не взяла своего белья, хотя стоимость его превышала, по меньшей мере, в десять раз цифру неуплаченного счета.

Из этого можно вывести, что отъезд девицы Мулен был неожиданный, спешный.

Примечания С. и еще С. – Нижеследующие сведения доставлены нам одной торговой конторой, занимающейся тоже бракоразводными делами.

Достоверно известно, что в 1855 году каким-то смуглым курчавым брюнетом, должно полагать, уроженцем юга, были проданы два браслета. Позже оказалось, что браслеты эти были из числа вещей, украденных у девицы Антонии.

Контора обращалась для большей верности за справкой к постоянным поставщикам русского князя Z.

Проданы они были в Лондоне ювелиру, магазин которого помещается близ церкви св. Павла. Первое сведение об украденных вещах относится к 1855 году.

Затем в 1857, в 1859 и в 1860 годах было еще продано много бриллиантов и золотых вещей этой же девицы Антонии в Брюсселе – на площади Отель-де-Вилль; в Гамбурге – Казино-Штрассе и опять в Лондоне – оптовому торговцу. Продавались эти вещи где женщиной, где мужчиной. Показания насчет личности мужчины очень разноречивы, так что должно полагать, что сбытом этих вещей занимались, кроме женщины, два лица мужского пола.

IX

Кольцо с изумрудом

Примечание Д. – Авторы мемуаров придают основное значение именно этому примечанию и нижеследующему.

Восемь лет спустя после совершения преступления и произнесения окончательного приговора Альфред Ж., мой собрат по ремеслу, – пишет Баратен, – зашел ко мне.

«Мы знаем, – сказал он мне, – что вы заняты собиранием сведений по делу д'Анжеля, что вы хотите пересмотреть этот процесс и собираете богатый материал для судей-ревизоров. Поверьте, что все или, вернее, почти все наши горячо сочувствуют вашей деятельности. Действительно, что может быть благороднее, прекраснее чувства сострадания к несчастному, претерпевшему без всякой вины незаслуженное наказание, вынесшему позор и презрение общества! Хочу и я послужить хоть чем-нибудь этому благороднейшему, можно сказать, святому делу. Я заручился тоже маленькой справкой, которая вам, может быть, и пригодится, Баратен.

Есть у меня брат, помоложе меня, студент, юрист. Путается он с одной прехорошенькой гризеткой. У девчонки этой, надо вам сказать, страсть к золотым побрякушкам. Приходит к ней как-то неизвестная женщина, уже не молодая, и предлагает ей купить кольцо в рассрочку, так как наличными капиталами она, конечно, не настолько богата, чтобы приобрести такую ценную вещь сразу. Вещица оказалась, действительно, недурная: чистейшей воды темный изумруд, вокруг довольно крупные бриллианты… Ну, понимаете, кольцо такое, что за него надо дать 1 000 – 1 200 франков, никак не меньше. И вдруг такую-то вещь отдают за 200 франков, да еще в рассрочку на четыре месяца – как не взять! Брат и решил презентовать его своей красавице. Но прежде чем оставить за собою это колечко, он попросил меня оценить его у знакомого ювелира, того самого, которого я защищал недавно на суде. Клиент мой сразу увидел, что камни поддельные. «Будь оно настоящее, я сам дал бы за него 1 000 франков и продал бы наверно за 1 500; но поддельное стоит никак не больше 60–80 франков, хотя подделка и очень, очень хороша». Я рассказал, конечно, брату о неудачном результате этой экспертизы. Когда старуха, продававшая кольцо, пришла за условленными 50 франков помесячной уплаты, брат привел ее ко мне. Я было накинулся на старуху, пригрозил ей тюрьмой за мошенничество, назвал ее низкой обманщицей. Но старуха была поражена, удивлена, не хотела верить, что кольцо поддельное. Она призналась мне чистосердечно, что сама-то ничего не понимает в камнях, так как она не торговка, а просто из крайности хотела продать вещь, которую считала ценной. Кольцо это она получила в подарок от племянницы, и та говорила ей, что это вещь очень дорогая, наказывала ей беречь колечко, не продавать его без нужды и строго-настрого запретила кому-нибудь показывать.