Золотой удар - Валерий Георгиевич Шарапов

дорогой. А тут Левка Виноградов, смотрю, к нему подошел. О чем они там беседовали, я не знаю, а потом за двор ушли. Ну, я сразу поняла, что добром это не кончится, и пошла в милицию звонить. Когда милиционеры приехали, я их в кусты, значит, повела, а там парень этот на земле сидит, а возле него мертвый Левка. Ну, меня тут ваши выпроводили, еще какие-то ваши приехали, стали все снимать, замерять. Потом «Скорая» тело увезла. Вот и вся история.

– Значит, Виноградова Левкой звали, – уточнила Мария.

– Точно!

– И вы точно знаете, что он был убит?

– Так если я сама на его похоронах была, видела, как он в гробу лежит, то какие уж тут сомнения?

– Так Виноградова что же, выходит, зарезали или что?

– Вот еще, зарезали! Кто ж вам такое сказал? Я этого не говорила. Голову ему пробили!

Мария и Зверев переглянулись, потом Зверев снова спросил:

– А с парнем тем что потом стало?

– Так суд был. Говорят, пять лет ему дали. На суде я не была, меня в тот день допросили, и все.

– А фамилия у того парня какая? – поинтересовался Зверев. – Помните?

– Точно не помню, не то Сташевский, не то Вишневский, как-то так. Вот, пожалуй, и все, что знаю. Так что уж извините, больше, пожалуй, ничего по этому делу я сказать не могу, разве что люди говорили, будто этот парень с сумкой – боксер.

Часть пятая. Парень с сумкой

Глава первая

Пока Зверев с Волгиной опрашивали мать убитого Крохи, Веня с Абашевым, Евсеевым и Гороховым работали по трем боксерам, о которых им рассказал Чумаков. Они провозились целый день, и все без толку. Все трое из названных Чумаковым левшей имели стопроцентное алиби, и оттого Веня был зол как черт. Именно поэтому, вернувшись в Управление, Веня спустил на появившегося чуть позже него Щукина всех собак.

Щукин, который ввалился в кабинет слегка помятый и явно под хмельком, тут же подошел к тумбочке, на которой стоял графин с водой, жадно выпил целый стакан и только увидев Зверева, со всеми поздоровался.

– Пал Василич, а ты-то здесь как, у тебя же вроде отпуск?

– Соскучился по тебе, вот и пришел, а ты, я вижу, где-то прохлаждаешься, – хмуро процедил Зверев. – Сколько времени тебя уже не было?

– Сколько-сколько… Так я в Забродино ездил к своему бывшему тренеру, по поручению Костина, между прочим. Ты же его после своего ухода за главного оставил. – Щукин, так и не понявший, серьезно говорит Зверев или шутит, вопросительно посмотрел на Веню. – Ты что же это, Вениамин, Василичу ничего не сказал?

– Все я ему сказал! Просто вид у тебя уж больно помятый, как у газетки на дне сортира, – пояснил Веня. – Я вижу, тренера своего ты нашел, ну и беседа, вижу, у вас была продуктивная. Ладно, черт с тобой, говори, есть что рассказать или нет?

Щукин снова выпил воды.

– Ну уж простите, не удержался, вот мы встречу и отметили… Не мог же я с Иванычем только по делу говорить. Попарились в баньке – было дело, скрывать не стану. Самогон у Кедрина – закачаешься, опять же закуска: сальцо, грибочки, картошечка со своего огорода. Попарились, пообщались, былое вспомнили… А вы это… тех боксеров, на которых вам тот молодой… как его… Чумаков, указал… Вы их уже отрабатывали?

– Отрабатывали, только все впустую, – процедил сквозь зубы Веня.

– Ну вот, а я что говорил? Зато я не с пустыми руками явился. Узнал кое-что интересное. – Щукин погрозил пальцем Вене, тот нахмурился еще сильнее.

– Давай уже по делу.

– Даю! Иванович, между прочим, самым именитым тренером в свое время был…

– Знаем мы таких именитых, – фыркнул Веня. – Как от дел отойдут, так не просыхают. Сильно я сомневаюсь, что у тебя что-то дельное имеется…

– Хватит уже огород городить и собачиться! – рявкнул Зверев. – Рассказывай, Константин Андреевич, что узнал, а я уж сам решу, есть у тебя что дельное или нет!

– Рассказываю! Кедрин, то бишь Иваныч, и впрямь сейчас уже не у дел! Потому из Пскова в свою деревеньку и уехал. Отыскал я его адресок у одного из своих знакомцев и узнал, что он в Забелино сейчас проживает. Домик там у него с садом, банька да огород небольшой. И вот первое, что Иваныч мне рассказал, – это то, что ваш Чумаков тоже у него когда-то тренировался. Оказывается, Чумаков с тех пор его частенько навещает…

– Погоди-ка! – всполошился Веня. – Чумаков же говорил, что не знает, где твоего Кедрина искать! Выходит, врал?

– Выходит. – Щукин снова погрозил пальцем Вене. – А еще, как выяснилось, был Чумаков у Кедрина совсем недавно. Сразу же после нашего с ним разговора в Забелино поехал и расспрашивал.

– О чем расспрашивал?

– Про еще одного кедринского ученика.

– Левшу?

– Вот именно!

– И о котором сам Чумаков ни словом не обмолвился? – Гнев Вени тут же испарился.

– Точно! – продолжал Щукин и поморщился. – Этот парень, по словам Кедрина, был весьма ин… интересный экземпляр…

– Фамилию парня Кедрин назвал? – перебил Зверев.

– Назвал.

– Вишневский?

– Н-н… нет! – Щукин хлопнул себя ладонью по лбу. – Как-то похоже…

– Сташевский?

– Не Сташевский. Вот же голова садовая… Забыл.

Щукин снова схватился за графин, но Зверев встал, подошел к сейфу и достал из него початую бутылку коньяка. Он подошел к Щукину, взял чистый стакан и плеснул капитану с полстакана.

– Хватит воду буздать! Вот, поправь здоровье, и поехали.

– Куда?

– В Забелино, к твоему Кедрину! Сам хочу его расспросить, заодно и баньку его посмотрим. Вениамин, ты с нами?

От Вениной грусти не осталось и следа.

– Глупо от бани отказываться.

– Тогда расшибись, но машину для нас найди, путь туда, я знаю, неблизкий.

– Сделаем, Пал Василич! Маша, ты с нами?

Волгина, которая все это время стояла у окна и с интересом наблюдала за происходящим, покачала головой.

– Куда?.. В баню? Ну уж увольте!

– Тогда едем втроем, а Мария Васильевна пусть дальше бумажки перебирает! – задорно прокричал Веня и выскочил из кабинета.

* * *

До Забелино они добирались почти два часа. По дороге Щукин, подлечивший здоровье, долго спорил с водителем дежурной машины Гришей Панюшкиным о том, чья баня лучше. Константин Андреевич до крика нахваливал баню, в которой он парился накануне у Кедрина, Панюшкин же убеждал Щукина, что лучшей бани, чем баня его шурина, в природе не существует. Зверев несколько раз осаживал спорщиков, те поначалу унимались, но потом спор возобновлялся. От этих споров у Зверева