(не)ваша девочка (СИ) - Арина Арская

был наркоманом, Анечка, — вздыхает Тимур. — Плотно сидел на порошке. Период тогда был сложный. Деньги, успешный проект, бессонные ночи. Все началось с того, что мне надо было взбодриться, а закончилось… Рома нашел меня в своей же блевоте, невменяемого и в окружении незнакомых людей…

— И шлюх, — добавляет Рома.

— Про это я хотел умолчать, — недовольно цокает Тимур.

— Прости, — Рома смеется, — то еще удовольствие выгонять голых и обдолбанных истеричек, которые пытаются залезть тебе в ширинку. Мне пришлось каждую одевать, пока ты ползал по полу и искал дозу.

— Я этого не помню.

— Я помню.

— И мне стыдно.

Я удивленно смотрю на мрачного Тимура. Стыдно? Ему бывает стыдно? Не осознав мимолетного порыва, нахожу его ладонь и сжимаю ее. Слабо улыбается, и я, испугавшись тревожной нежности к нему, одергиваю руку.

— И мне тоже стыдно, — невесело отзывается Рома. — Я, конечно, должен был раньше понять, что ты не в себе. Слишком энергичный, дерганный, вспыльчивый.

В моей руке оказывается ладонь Ромы. Замираю, и вновь убираю руку к себе на колено. Мне очень неловко. Я хочу обнять каждого и помолчать, но… Это неправильно. Я не должна испытывать к бывшим одноклассникам печальную нежность. Мы друг другу никто. Никто.

— Ну, Анечка, — Тимур усмехается, глядя на редкие облака, — я сказал тебе, как ты и просила, довольно гнусную и отвратительную вещь?

Я вздрагиваю от его холодного голоса и шепчу:

— Все мы совершаем ошибки.

Изнутри рвет желание заключить его в теплые объятия. Я тут, я рядом, однако имею ли я право проявить к нему неравнодушие. И ждет ли он от меня ласки и поддержки?. Ка сложно. Зажмуриваюсь и прикусываю кончик языка.

— Поехали, — Рома встает. — Мне тут тоже не по себе.

— Я не могу, — едва слышно говорю я.

— Анечка, — Тимур поглаживает меня по спине, — Андрей должен остаться тут.

— Я не про это…

— А про что?

Дальше будет только хуже. Меня ждет болезненная привязанность, боль и разочарование, из которого я вряд ли смогу выплыть. Мысленно напоминаю, что меня купили и кукла для утех не должна чувствовать симпатию.

— Мальчики, — судорожно шепчу я, — мы должны обсудить ситуацию с Андреем.

— Мы слушаем, — Рома возвращается на скамью.

— Я не могу себе позволить эту клинику…

— Мы можем, — Тимур крепко сжимает мою ладонь, и у меня не выйдет ее выдернуть из его захвата.

— А что ждете взамен?

Вот шанс вернуть наши отношения в плоскость товар-клиент. Сейчас они скажут, что взамен ждут глубокую глотку и прочий разврат.

— Я жду того, что Андрей выйдет отсюда другим человеком, — спокойно отвечает Тимур.

— Да, и меня бы удовлетворил такой результат, — кивает Рома. — Пацан же совсем. Дурак дураком.

— Нет, вы не так должны были ответить, — запинаюсь, и меня охватывает дрожь благодарности. — Не так…

— А как? — в изумлении интересуется Тимур.

— Если тебе дорог твой брат, — вглядываюсь в его глаза, — то будешь нашей сучкой. Вот так.

— Думаешь? — вскидывает бровь и усмехается. — Так бы сказал отъявленный мерзавец.

— Но разве… — охаю я. — В прошлый раз…

— В прошлый раз ситуация была иная, Анечка, — Тимур щурит глаза. — Нет, манипуляций с братом ты не получишь, и требовать взамен мы ничего не станем. Ну, — его взгляд опускается на мои губы, — возможно, поцелуя.

И я его целую, потому что сил терпеть весь этот бурлящий поток в груди невозможно. С упоением вдыхаю его удивленный выдох, отстраняюсь и тут же ныряю в объятия Ромы, чьи губы с жадностью накрывают мои. И мне все равно, что газонокосилка в стороне стихла и что рабочий с круглыми глазами смотрит на меня, но через секунду на меня обрушивается паника. Отталкиваю Рому, вскакиваю и прячу лицо в руках:

— Я так не могу… Мы должны остановиться… Умоляю…

— Что не так? — обескураженно шепчет Тимур.

Отрываю ладони от лица, сжимаю кулаки и разворачиваюсь к Роме и Тимуру. Делаю вдох и выдох. Вдох и выдох, а затем говорю:

— Я влюбилась.

Глава 48. Молодые и глупые

— Любопытно, — отвечает Тимур на мое громкое признание, от которого рабочий в стороне за сердце схватился. Откидывается назад. — И в кого же? — глаза недобро вспыхивают. — И когда успела?

Я молчу, потому что я потратила всю свою смелость на короткое признание, а растекаться в объяснениях, что я в каждого втрескалась… Да я вот-вот упаду в обморок.

— В кого, Одинцова? — голос Тимура звенит сталью. — Вопрос повторять не буду.

Я перевожу взгляд на Рому, а тот удивленно вскидывает бровь. Молчание, и Тимур сжимает переносицу:

— Переиграл, сволочь, — медленно выдыхает, встает и шагает прочь, — понял. Выхожу из игры.

— Стой! — рявкаю я, а рабочий на газоне уже две руки прижимает к груди.

— Я всё понял, Одинцова, — Тимур сердито отмахивается.

— Да что ты понял-то? — топаю ногой.

— Да, что ты понял? — интересуется рабочий и во все глаза смотрит на Тимура, который замер на дорожке спиной ко мне. — Я вот ничего не понял.

— Ты выбрала Рому…

— Да не выбирала я его!

— Тогда кто? — разворачивается и сверлит злым взглядом.

— Господи… — рабочий качает головой. — Какие страсти…

— Вы… — сдавленно шепчу, — оба…

— Со страстями я поторопился, — рабочий вытирает лоб грязным платком.

— Оба? — Тимур вопросительно изгибает бровь. — Одинцова, ты в своем уме?

— Грубо, Тим, — Рома вздыхает.

А мне не обидно. Я согласна, что тронулась умом, раз влюбилась в двух негодяев, которых ненавидела еще несколько дней назад.

— Поэтому мы не можем… — вымученно улыбаюсь я и даже заикаюсь, — продолжать. Надо остановиться, мальчики. Прошу…

— Ты серьезно? — Тимур смотрит на меня исподлобья. — В двух?

— Серьезно, — киваю и поджимаю губы.

Тимур прожигает меня черным взглядом, и я жду от него улыбки, хотя это глупо. Приглаживает волосы, вскидывает лицо и усмехается белым облакам над головой. Затем вновь смотрит на меня:

— Я