Тайна Тюдоров - Кристофер Гортнер

Il porte la marque de la rose.

Меня накрыла волна отчаяния. Я убеждал себя не поддаваться, напоминая, что все это может быть обманом и манипуляцией. Охваченный болью и гневом, я пытался найти смысл в бессмыслице и поначалу не обращал внимания на едва уловимые изменения в воздухе и на то, что журчание становилось все громче. А потом я явственно услышал, как вода течет по камням, и почувствовал прикосновения холодных ручейков к моим ногам.

Шатаясь, я подошел к колодцу и сквозь решетку увидел, как внизу набирает силу темный поток. Я оцепенел. Поток становился все мощнее и быстрее, он нес с собой запах гнили и моря; подгоняемый неукротимым приливом, он поднимался через подземные трубы и заполнял каморку. В считаные минуты весь пол был залит водой.

Я бросился к двери. Ни задвижки, ни замочной скважины; несколько яростных ударов лишь убедили меня в том, что выломать дверь невозможно. В груди все сжалось от ужаса. Приливная вода будет прибывать, пока не поднимется до самого потолка. Если я не найду способа выбраться отсюда, я утопленник.

Усилием воли я заставил непослушное тело повиноваться. Рывком подняв себя на ноги, я зашлепал по полу – его уже почти не было видно. Я действовал, повинуясь какому-то неосознанному побуждению. Уворачиваясь от норовившего сбить меня с ног потока, я склонился над решеткой. Собрав все силы, я крепко ухватился за прутья и дернул. Мои мышцы горели от напряжения, вода уже доходила до пояса. Несмотря на это, я отчаянно дернул еще раз. Без толку. Вцепившись в прутья, я дернул снова что есть мочи. Ржавчина обдирала мне пальцы.

– Ну же, – шептал я. – Давай же! Давай!

Лязгнув, решетка неожиданно подалась. Я не устоял на ногах и, прикрывая голову руками, свалился в воду. Тяжело дыша, сплевывая ил, я поднялся на ноги. Мне удалось вырвать решетку лишь частично – погнутая, она торчала над колодцем, словно зубастая пасть. Образовавшееся отверстие было слишком мало даже для меня. Вода все прибывала.

Я не мог поверить в то, что сейчас умру. Перед глазами проплывали сцены из моей столь быстротечной жизни при дворе. Я снова видел суету лондонских улиц, лабиринты Уайтхолла, лица тех, кого мне довелось повстречать, и тех, кто стал творцами моей гибели. Я думал о Перегрине, – наверное, он единственный из всех будет грустить обо мне. Когда ужас сделался совсем невыносимым, я вспомнил лицо целующей меня Кейт Стаффорд. И еще я подумал о двух солнцах в глазах Елизаветы.

Елизавета.

Кровь отчаянно пульсировала в руках и ногах. Я видел, как вода ползет все выше, неумолимая стихия, стискивающая мою грудь холодными липкими пальцами. Я уже чувствовал дыхание смерти и представлял, как ил заполнит мои легкие. Из последних сил я заколотил по еще выступавшей над водой двери, не переставая истошно кричать. Помощи ждать было неоткуда. Просто я не хотел гибнуть в безмолвии.

И тут, словно из пропасти, донесся еле слышный отклик:

– Бренда-а-а-ан!

Я умолк и привалился к двери, напряженно прислушиваясь.

– Брендан! Брендан, ты здесь?

– Я здесь! Здесь! – Я снова забарабанил в дверь, раздирая в кровь костяшки пальцев. – Я здесь!

У меня подкосились колени, когда я услышал по ту сторону двери приглушенное шлепанье бегущих ног. Шаги звучали все громче.

– Откройте! Откройте ее!

Невидимые руки принялись возиться с засовом.

– Осторожнее, – предупредил я. – Комната затоплена. Отойдите от двери, а то…

Я потерял равновесие. Вырвавшийся наружу поток воды швырнул меня к противоположной стене. Я сполз на пол, словно мокрый мешок. Вода схлынула, и я услышал испуганный голос:

– Ты живой?

– Если нет, тогда и ты должен быть мертв, – пробормотал я.

Сильные руки, подобные двум мраморным столбам, подняли меня. Передо мной стояли два человека; одним из них был Перегрин. Второй, плотный, огненно-рыжий, с квадратной челюстью и прыщеватым лицом, был мне незнаком.

– Что стряслось? – спросил Перегрин. – На тебя смотреть страшно.

– Еще бы, побывай-ка в шкуре затравленного медведя. – Я поднял глаза на незнакомца. – Благодарю вас.

Он кивнул в ответ. Его большие веснушчатые руки напоминали огромные ломти хлеба.

– Как вы меня нашли? – спросил я Перегрина.

– Вот это. – Он протянул мой помятый джеркин. – Он был здесь, у входа. Мы искали тебя, и тогда Барнаби заметил убегающего человека.

– Эти старые клуатры и кельи, – добавил Барнаби, – принадлежали «серым братьям»[8], покуда король Генрих не вышвырнул их отсюда. Здесь все заброшено уже долгие годы. Если сюда кто и забредает, то явно с недобрыми намерениями. Увидев того человека, я сразу заподозрил неладное.

Я надел джеркин, радуясь хоть какой-то сухой одежде. У меня зуб на зуб не попадал от холода.

– Мы не смогли разглядеть его как следует, – возбужденно подхватил Перегрин, осознавший, что несколько минут назад спас мне жизнь. – Темно было, а он весь в черном. Но Барнаби его приметил – у этого парня глаз как у сокола. Повезло тебе, что это так. Не попадись нам твой джеркин, и не подумали бы искать тебя там, внизу.

Он помолчал и добавил с благоговейным трепетом:

– Кто-то ведь и впрямь хотел тебя убить.

– Это точно. А с тем человеком никого не было? – на всякий случай осведомился я.

Хотя и так нетрудно было догадаться, что это за незнакомец в черном.

– Он был один, – покачал головой Барнаби. – И странное дело – тот человек словно хотел быть увиденным. Он запросто мог пробраться мимо нас незамеченным.

Это заставило меня задуматься. Я запустил руку в волосы, перепачканные илом, и низко поклонился молодому силачу:

– Вы, должно быть, мастер Фитцпатрик, друг короля Эдуарда. Я обязан вам жизнью.

Едва ли ему было больше восемнадцати. Высокий и крепко сбитый, чем-то напоминающий башню, лицо хоть и покрыто прыщами, но привлекательное, из-под шляпы рвутся клочья жестких рыжих волос – внешность весьма приметная. Судя по размеру его ручищ и насквозь промокшему дублету, именно он открыл засов и распахнул дверь.

– Перегрин рассказал мне, кто вы, – буднично ответил Барнаби. – Вы слуга Дадли. Он также сказал, что вы друг ее высочеству. Она мне как сестра, потому-то я и согласился помочь. Но должен предупредить: если вы причините ей хоть малейший вред… – тут он потряс массивным кулаком, – вы об этом горько пожалеете.

Я кивнул:

– Поверьте, у меня и в мыслях не было вредить ей. Я бы мог поведать вам больше, если бы у нас было время. К несчастью, нам необходимо спешить. Ей угрожает серьезная опасность.

Я потянулся за факелом и с треском выдернул его из гнезда.

– Его величество здесь, в тайных покоях, – пропел Перегрин. – Барнаби говорит, что он там уже несколько недель. Видишь? Я же сказал, что разузнаю все, о чем ты попросишь.