Лук Будды (сборник) - Сергей Таск

– Ты чего? – набросилась на нее Эльжбета. – Я чуть родимчик не схватила.

– Пасьянс сошелся, – сказала она упавшим голосом. – Никуда мы отсюда не уедем.

Девочка захлопала в ладоши, что вызвало у Эмили приступ бешенства:

– Чему ты, дура, радуешься? Я на нас загадала. Она-то уедет, а про нас никто и не вспомнит. Кто мы? Ни то ни се. Были да сплыли. У нас впереди ничего нет, ты хоть это понимаешь? Ничего! Она все у нас украла, каждый час, каждую минуту!

Эльжбета набычилась:

– Уедет она отсюда, ага.

– Уедет! – выкрикнула Эмили, чувствуя подступающие слезы. – Уедет, – повторила она, – а мы сгнием вместе с этим домом!

– Не ори, – спокойно сказала Эльжбета. – Тоже мне, психическая. Говорят тебе «не уедет» – значит, не уедет. Идем.

– Куда?

– В гараж, куда!

Эмили секунду подумала.

– А что, пожалуй. – Она сделала шаг к двери и в сомнении остановилась. – Я в машинах ничего не понимаю.

– Он понимает, – девочка мотнула головой в сторону чулана.

Они вышли в коридор и столкнулись со стариком, который смущенно втянул голову в плечи. Эльжбета фыркнула:

– Ну вот, папаша, и от вас какой-то толк. Пошли. Эх, что бы вы без меня делали!

Эми встретил пустой дом, хотя для нее он пустым не был. Она отчетливо слышала крадущиеся шаги и шепоток:

– Вернулась!

– А что я тебе говорила! Теперь всё. Отпрыгалась птичка.

– Отпрыгалась?

– Видишь, как головой вертит? Это ей кажется, что она нас слышит.

– Нуда!

– Я тебе точно говорю. Она думает, что мы такие же, как она. Что мы никуда не исчезли.

– Она сумасшедшая?

– Тсс.

Эми хотела их догнать, объясниться.

– Зачем вы так? – сказала она с укоризной. – Что я вам плохого сделала?

Но они, хихикая, спрятались. Она услышала непонятный скрип. Заглянула в столовую и увидела отца, починяющего створку шкафа. Он словно помолодел и сейчас выглядел на свои шестьдесят – именно столько ему было, когда он умер. Старик вздрогнул, почувствовав на себе пристальный взгляд. Он покосился на дочь и, насупясь, принялся смазывать петли. Эми осторожно прикрыла дверь, чтобы ему не мешать, а ей вслед раздалось:

– Тьфу ты, дура полоумная!

В детской Эми рассадила на полу тряпичных кукол, сама села в круг и стала читать им свой детский дневник:

– «В Париже я буду жить в шале Руайяль. Я буду лежать в кровати с балдахином, а за меня будут сражаться ОЧЕНЬ много мужчин. Думаете, только вы такие? Вы даже спрятать ничего не умеете. Просто мне ваши дурацкие деньги не нужны, понятно? Если я захочу, у меня столько денег будет, сколько вам и не снилось. Сказать, откуда? От верблюда!»

Дойдя до этого места, Эми расхохоталась. Зазвонил телефон. Она неохотно поднялась с пола и пошла в спальню, где остался аппарат.

– Алло? – лицо ее оживилось. – Как хорошо, что ты позвонила. Что? Я позвонила? Ну да, я хотела узнать, чем ты там занимаешься. Читаешь им вслух дневник? А они? Какие молодцы. Эми? Знаешь, я только что…

Не закончив фразы, она подалась вперед, роняя трубку. Из зеркала на нее смотрела мать. Эми узнавала в ней себя, постаревшую. Она резко повернулась и вдруг оказалась в материнских объятьях. Она заплакала. Мать положила ее голову к себе на колени и запела:

Песня колыбельная,

Свечка поминальная.

Ты давно ли маешься,

Душа моя печальная?

Не горюй, душа моя,

Выйди за околицу:

Там трава шелковая

Тихо ветру молится.

Крылья ли захлопали

Над тропой завьюженной?

Или скачет во поле

Твой желанный-суженый?

Догорела дочерна

Свечка поминальная.

Синева купельная,

Бабка повивальная.

Эми закрыла глаза и так ясно все увидела: шипящий в духовке пирог, хрумкающую сеном лошадь, Раша, крыши ночного города, мигающие огни самолета…

Макс прождал ее битый час. Когда он на всякий случай набрал ее номер и услышал, что она как ни в чем ни бывало треплется по телефону, кровь у него закипела. Он помчался в Иври-сюр-Сен, живописный пригород Парижа, с твердым намерением поставить точку в этой истории, но история позаботилась о себе сама.

1991

Примечания

1

Здесь: чувак (англ.).

2

Игра слов: job – работа, Job – Иов (англ.).

3

При участии Марии Ризнич.