Волнение - Ричард Лаймон

Но эта ночь наша… Помнишь, я дала Мелани перед едой таблетки? Это не аспирин, а снотворное. Очень сильное. Сегодня ночью она не проснётся.

— Боже мой.

— Я боялась, что она может сбежать, — сказала Пен. — Вот почему я так поступила. Не для этого. Не из-за того, чтобы уединиться.

Боди покачал головой.

— Это не намного лучше, чем писать записки, да?

— Лучше, — услышал он собственный голос. — Гораздо лучше. Мы с тобой парочка прохвостов.

— Не уверена, что горжусь тем, что накачала свою сестру наркотиками, но я буду скучать по тебе, Боди. Она подалась к нему, и они поцеловались.

Мы не должны этого делать, — подумал он.

Рот Пен был тёплым и влажным.

Боди был поражён. Он будто школьник, которого поцеловала девчонка его мечты, о которой он думал, которой восхищался, но только лишь на расстоянии. Это казалось нереальным.

Он обнял её, и она навалилась на него, прижимая его к подушке.

О, всё это вполне реально.

Реальным был вес Пен, её груди прижатые к его груди, а ещё полуоткрытый рот, язык, и дыхание.

Пен отстранилась. Её губы были влажными. Она смотрела на него, и пару мгновений её глаза двигались из стороны в сторону. Боди почувствовал, будто может заглянуть внутрь них, но не достаточно глубоко. Ему хотелось видеть её разум, оказаться внутри со своими мыслями и чувствами.

— Что мы будем делать? — Прошептала она.

— С чем?

— С нами. — Её глаза, так близко от него, продолжали немного двигаться.

— А чего ты хочешь? — Спросил он.

— Это не так просто.

— Почему нет?

— Я не могу причинять ей боль. Я не хочу.

— Она спит. Ты сказала…

— Что будет после сегодняшней ночи?

Сердце Боди ускорило биение.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал он. Его голос звучал настолько отчаянно, насколько он себя в этот момент чувствовал.

— Как?

— Не знаю.

— И я не знаю, — призналась Пен. Она наклонилась вперёд, на него, касаясь лбом изгиба его шеи. Он погладил её спину.

— Я не могу тебя терять. Всю свою жизнь я мечтал, что однажды…

— Пен и Боди сидят на дереве и це-лу-ют-ся.

Пен качнулась в его руках.

За дверью, едва видимая в тусклом свете коридора стояла Мелани.

Глава двадцать первая

Мелани сунула руку в карман вельветовых шорт и вытащила две таблетки. — Я знала, что это не аспирин, — сказала она безжизненным голосом. Она смотрела на Пен пустыми глазами. — Ты дала мне снотворное, чтобы провести ночь с Боди, соблазнив его.

— О, Боже, — пробормотал тот.

— Причина не в этом, — сказала Пен. — Я боялась, что ты улизнёшь и помчишься к Харрисону.

— Шлюха, — спокойно произнесла Мелани.

— Мел! — Отрезал Боди.

Её голова медленно повернулась в его сторону. — Что? — Спросила она.

— Не надо так говорить. Она на твоей стороне. Мы оба на твоей стороне.

— Вы хотели меня одурачить.

— Не глупи.

Спокойная, без тени веселья улыбка застыла на губах Мелани.

Боже мой, — подумала Пен, — что мы с ней сделали?

Боди обратился к Пен. — Мы должны уехать, — решил он. — Не думаю, что стоит дожидаться утра. Я отвезу её обратно прямо сейчас.

— Да.

— Мы не можем уехать, — сказала Мелани. — Ты ещё не трахнул её. Ты должен её трахнуть. Все должны её трахнуть. — От того, как она мягко с улыбкой произнесла это, по спине Пен побежали мурашки.

Боди встал, обошёл вокруг журнального столика, прошёл перед Мелани, и взяв два чемодана стоявших у стены, понёс их к фургону. Стоявшая неподвижно с отрешённым взглядом Мелани, последовала за ним.

Пен тоже поднялась на ноги, убрала стул из-под ручки и открыла дверь.

Боди посмотрел на неё столь полными тревоги глазами, что ей захотелось броситься ему на шею. — Все будет хорошо, — успокаивал он её.

— Не думаю.

— Она справится с этим, когда мы уедем.

Сможет ли? — подумала Пен. — Я не смогу, да и ты тоже.

— Пойдём Мелани, — сказал он нежно.

Она подошла к нему, и её мертвые глаза оставались на Пен. — Сначала пришла любовь, — пропела она низким голосом. — Потом свадьба во всех своих красках, и вот уже Пенни с коляской.

— Прощай, — сказал Боди.

Пен кивнула в ответ.

Они вышли через дверь на террасу, и Пен наблюдала, как Боди с её сестрой спускаются по лестнице. Когда они покинули поле её зрения, она услышала во дворе скрип открывающихся и закрывающихся ворот. Пен обхватила себя руками, чтобы согреться в ночной прохладе, свела вместе голые ноги, и сомкнула зубы, чтобы они не стучали.

Послышался отдаленный звук фургона Боди.

Ну вот, — подумала она. — Уезжают.

— Эй, детка, я могу согреть тебя, — крикнул из дверей своей квартиры Мэнни.

Она не чувствовала угрозы или раздражения. Она не испытывала по отношению к нему ничего. Он просто не имел для неё значения.

Войдя в квартиру, она закрыла дверь, накинула дверную цепочку и посмотрела на стул, который служил для этого подпоркой для двери.

К чему волноваться?

Она не боялась. Она смутно понимала, что должна чувствовать облегчение от того, что ей больше нечего бояться, но ей было всё равно.

Войдя на кухню, Пен соединила с розеткой телефонный провод.

Пусть звонит, ублюдок, — думала она. — Он не причинит мне боль. Палки и камни могут сломать мне кости, но слова…

Боди и Пен сидят на дереве и це-лу-ют-ся.

Слова ни за что меня не ранят.

Но как получилось, что всё пошло неправильно?

Они уехали. Я никогда больше не увижу Боди. Мелани будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь. Она думает, что… Она права.

Боди. О, Боже, Боди.

Она зашла в спальню и включила свет. Ей хотелось лечь и забыться во сне.

Нет даже девяти часов.

Девять. Они пропустили приёмные часы в больнице.

В этот день она даже на миг не вспомнила об отце.

Я навещу его завтра, — пообещала она себе.

В ванной Пен почистила зубы и умылась. Вернувшись в спальню, она сняла одежду. Последними она стянула трусики.

Сидя на краю кровати, она держала их в руках.

Никто их не крал. Всё это лишь в моём сознании.

Нам нечего бояться, кроме нас самих.

Она бросила их на пол, выключила лампу, и пролезла между простынями. Сначала они были холодными прикасаясь к нагому телу, но затем согрелись.

Она подумала о Боди, которому придётся ехать всю ночь, с молчаливой Мелани на пассажирском сиденье. Пытался ли он извиниться? Стала ли она его слушать? Или погрузилась в свой внутренний мир боли?

Не стоит чувствовать себя настолько виноватой, — подумала Пен. — У меня и у Боди есть собственный мир боли, и всё случилось лишь потому, что мы не хотели причинить боль ей.

Но причинили.

Мы обидели её, и очень сильно, да к тому же пострадали сами.

Проклятие.

Почему она не приняла таблетки?!

Возможно, так было бы лучше. Если бы она спала, мы с Боди… закончили бы заниматься любовью.

Возможно.

А возможно, и нет.

Не думай об этом. Просто не думай.

Она взяла вторую подушку и плотно прижала её к груди, вспоминая ощущения от его поцелуя.

Стрелка бензодатчика показывала Боди, что осталось лишь четверть бака. Он продолжал движение на юг по бульвару Робертсон, и, насколько помнил, находился в нескольких милях от автострады Санта-Моники. Попав на неё отыскать АЗС будет непросто.

Ожидая на светофоре зелёный свет, он заметил заправочную станцию на другой стороне перекрёстка.

Дождавшись разрешающего сигнала, Боди миновал перекрёсток и свернул на станцию.

Остановившись возле колонки, он вытащил ключ из замка зажигания. Оперевшись на сиденье, он заглянул в заднюю части фургона, погружённую во тьму, и сказал: — Вернусь через минуту.

Мелани не ответила.

Что, делать, если её там нет?

Должна быть. Боди понимал, что услышал бы, если б она попыталась удрать.

Но всё же решил проверить.

Включив свет, он увидел, что Мелани лежит на спальном мешке, сложив руки на животе. — Ты в порядке? — Спросил он.

Она не говорила и не двигалась.

— Не зацикливайся на этом, — посоветовал он. — Ладно? Между мной и Пен ничего не было. Нет смысла терзаться этим.

Она не ответила.

Боди вышел из фургона. По пути к кассе, он пару раз оборачивался, после чего сунул ключ в карман, и достал бумажник.

Конечно, он не ждал, что Мелани сбежит, но всё же, в последнее время она была полна неожиданностей.

Боди сунул кредитную карту в ячейку под стеклянной перегородкой. Смуглый мужчина на другой стороне взял её в руки и улыбнулся. Боди назвал номер колонки, и направился к фургону.