Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

на корточки. — Скажи своей хозяйке, чтоб не дурила… а то ж опять придётся… думаешь, оно мне радостно? Ходить. Людей пугать. Я вообще человек тихий…

И вздохнул так, тяжко-тяжко.

— … но работа — это работа…

— И что вы сделаете? — Мелецкий попытался вернуть папку, но тип её не взял.

— Ноги тебе сломаю. Для начала. Потом руки, — сказано это было с глубокой печалью. — Да и дом этот. С ним тоже всякое произойти может. Скажем, загорится среди ночи. И хорошо, если кто выскочить успеет… а то ж дома эти, они ж старые, прям как спички…

— Огненные маги не горят! — Мелецкий явно оскорбился.

Вот только взгляд, которым его одарили, заставил замолчать. Как-то вот большое сомнение в нём читалось. Очевидно, Филинов не увидел в Мелецком огненного мага в достаточной степени сильного, чтобы в пожаре уцелеть.

И Ульяна была вынуждена согласиться: не похож.

Категорически.

Особенно ушами. Где вы видели лопоухих огненных магов?

— Тогда, — представитель коллекторского агентства «Незабудка» произнёс это, чуть растягивая слова. — Утонешь. Наше агентство осознаёт важность индивидуального подхода к людям.

— Тараканова, он мне что, угрожает?

— А прятаться за девицу некрасиво… и ты не рычи, малыш, у меня кожа толстая. А зубы лечить дорого. Даже собакам.

От такой наглости Никитка на зад плюхнулся и сказал:

— У?

— Поверь. Просто поверь. Так что, подписывать будешь?

— Нет.

— Подумай… может, всё-таки подпишешь?

— А если нет, то вы ноги переломаете, руки переломаете, дом сперва сожжёте, а потом утопите? Так?

— Можно и наоборот.

— Наоборот сложнее, — встрял Мелецкий. — Если сперва утопить, а потом сжечь, то гореть будет плохо. Мокрый же.

— Точно, — вот теперь в мёртвых глазах мелькнула искра интереса. — Соображаешь. Но в целом да, план примерно такой.

— А если охрану поставим? — кажется, Мелецкий вошёл в азарт. — По периметру? Скажем, артефакты там или… можно же доступ ограничить.

— Можно, — Филинов разогнулся. — И просидеть в осаде до конца дней своих. Хотя… на любой артефакт своя отмычка найдётся. Но обычно до того не доходит. Люди, они страсть до чего не любят, когда их запирают. Поэтому только и надо, что погодить, пока объект в магазин за хлебом не попрётся. Или не пошлёт кого… скажем… вот ты, Тараканова.

И пальцем ткнул, отчего в груди колыхнулось раздражение.

— И сама ничего так, а подруженька твоя так вообще чудо. Не боишься, что её за долги примут?

— Вы… Вот сейчас вы это серьёзно? — у Ульяны зачесались ладони.

— А что? Сильно похоже, что я шучу? — мрачно осведомился коллектор. — Я-то с таким не связываюсь, потому как дерьмо полнейшее, но коль не справлюсь я, то придут другие специалисты. Специалистов сейчас на любой вкус. И выйдет однажды ваша подруженька из дому, да и исчезнет с концами.

— Р-р-р, — голос Никиты стал ниже и глуше.

— А тебя, пушистый, вообще на шапку пустят.

— Это… Это в голове не укладывается.

— Девонька, — вздохнул Филинов, — у меня тоже вот много чего в голове не укладывается. Я, может, тоже хотел бы вот на рыбалку поехать, на все выходные. Берег. Вода. Тишь да благодать. Так нет же, придётся с тобою возиться и это вот всё… думаешь, оно мне надо?

Ульяна даже не могла точно сказать, что подействовало сильнее. То, что она услышала, или тон, которым это было сказано. Просто там, внутри, где сидело проклятье, что-то сперва шевельнулось, а потом резко вдруг выплеснулось силой.

Облако её повисло, почти как тогда. И… И…

Коллектор поднялся и, похлопав себя по карманам, вытащил мятый прямоугольничек бумаги.

— Держи, — сказал он, сунув его в руку. — Это агентства. Если додумаешься до чего умного, звони и спроси Филина.

— Филина?

— Эт я, — он ткнул себя пальцем в грудь, точно были ещё варианты. — Филинов — Филин. Сечёшь?

— Секу, — пальцы смяли бумажку. — Только ты не филин. Ты козёл!

И туча, сидевшая внутри Ульяны, вдруг вырвалась, повисла над блестящею макушкой, а потом громыхнула, крутанулась, закладываясь спиралью. И та, ускорившись, взяла и вошла в Филинова. Прямо через макушку.

Вот просто целиком.

Он моргнул. Чуть нахмурился. А потом вдруг упал на четвереньки и, выгнув спину, сказал:

— Твою ж мать… Надо было в грузчики идти…… Э-м-ме-е-е…

Чёрная кожанка растеклась, облепив ноги и руки. А потом вдруг раздался хлопок и человек исчез.

— Мать твою ведьму, Тараканова! Ты чего творишь⁈ — хриплым голосом поинтересовался Мелецкий.

— Я нечаянно.

Ульяна сглотнула.

Это не она.

Точно не она.

Это просто… Звезды встали раком. Или просто совпало так. Да. Именно. Совпало.

— М-ме? — козёл повернул голову налево. Потом направо. Крутанулся. Зачем-то приподнял левую ногу, заглянув под неё. Потом приподнял правую.

И после этого медленно, как-то вот угрожающе даже, повернулся к Ульяне.

— Это точно не я! — она сделала шаг назад.

Нет, козёл получился отменный. Просто загляденье, а не козёл. Главное, даже на морде сходство с оригиналом сохранилось, особенно во взгляде. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.

— М-у-е, — произнёс козёл и тряхнул головой.

А рога вовсе шикарные, тяжёлые, янтарно-жёлтого колёра и размера немалого, вон, выгибаются дугами, едва не доставая до козлиной спины.

— Требует, чтоб расколдовала, — сказал Никитка.

— А ты по козлиному понимаешь? — Мелецкий переводил взгляд с Ульяны на козла, с козла — на Никитку.

— Чего там понимать? Это ж не Фёдор Степанович, вот его философские концепции порой понять сложно. Особенно эти, когда дуализм, когда диалектика. Козлиный для философии не очень годится.

— Ме? — козёл моргнул.

— Сам ты «ме», — отозвался Никитка. — А я оборотень истинный. Из древнего уважаемого рода.

Козёл потряс головой и снова огляделся.

— Ульянушка? — Антонина Васильевна выглянула за ворота. — Что у вас тут? А то я силу почуяла.

— Вот, — Ульяна указала на козла. — Это Филин.

— А с виду — козёл.

— Нет, в смысле, Филинов. Коллектор. Пришёл долги взыскивать. Угрожать начал.

— Тогда сам дурак, — бабушку вид человека, обращённого в козла, ничуть не взволновал. — Кто ж в здравом-то уме ведьме угрожает.

— М-мя! — у козла на сей счёт своё мнение имелось.

— Тем более необученной. И