Калипсо (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн)

«Хорошо», — сказал он. «Хорошо, чёрт возьми!»

«Тем более что ты, похоже, очень чувствителен к шрамам и синякам на своём славном теле.»

«Да, очень чувствителен.»

«Даже если это делается для твоего же блага.»

«Да, конечно, для моего блага.»

«Расстегни мне блузку», — сказала она. «Да, для твоего же блага.»

«Зажжёнными сигаретами…»

«Медленно, Санто. Пуговица за пуговицей. Да, вот так.»

«Значит это было для моего же блага.»

«Да, чтобы заставить тебя бросить курить. Тебе нравится, когда я без лифчика, Санто?»

«Мне нравилось курить.»

«Да, но сигареты были вредны для тебя. Тебе нравится моя грудь, Санто? Поцелуй мою грудь. Поцелуй мои соски.»

«Обожгла меня по всему телу.»

«Да.»

«Одурманила меня, а потом…»

«Разве не лучше, что ты бросил курить? Давай не будем говорить о том, что нужно было сделать, чтобы ты стал лучше, Санто. Ты стал лучше с тех пор, как бросил курить. Ты стал здоровее, ты…»

«Тебе не нужно было прижигать меня этими грёбаными сигаретами! Я твой пленник, всё, что тебе нужно было сделать…»

«Нет, нет.» «…прекратить прижигать меня сигаретами, вот и всё, что тебе нужно было сделать! Посмотри на эти ожоги по всему телу! Ты обожгла меня по всему телу! По всему телу!»

«Нет, не по всему телу», — сказала она и улыбнулась. «Закончи раздевать меня, Санто. Я очень сильно хочу тебя.»

«Разве бывает, что ты не хочешь меня?»

«Тише, сейчас же отнеси меня на кровать.»

«Чёртова сексуальная маньячка», — сказал он.

«Не говори так.»

«Это то, кто ты есть. Грёбаная женщина-насильница.»

«Нет», — прошептала она, — «нет, я не такая, правда. Я хочу, чтобы ты сделал то, что любила делать Си Джей.»

«Си Джей любит деньги. Она шлюха, которой платят за всё, что она делает.»

«Да, она была просто шлюхой. Она не понимала, Санто. Если бы она понимала, она бы не рассказала.»

«Рассказала? Что рассказала?»

«Вначале никто не знал. Даже человек, который менял замки на дверях.

Я сказала ему, что хочу запереть здесь свою собаку. Я сказал ему, что у меня злая собака.»

«У тебя злая собака.»

«Нежно, Санто, тебе ведь нравится, правда? Скажи мне, что тебе это нравится.»

«Что она рассказала? Что рассказала Си Джей?»

«Я уверена, что о нас. Что у неё есть опыт», — сказала она.

«Представляешь? Рассказала мне в лодке, когда мы возвращались в прошлый четверг. Опыт шлюхи. М-м-м, да, Санто, это очень хорошо. Я уже даже не уверена насчёт человека, который сменил замки. Как ты думаешь, он подозревает? Думаешь, он расскажет так же, как она? Я просто не знаю, Санто, о, Боже, это восхитительно. Я не хочу, чтобы кто-то ещё знал о тебе, никогда больше. Я не собираюсь повторять эту ошибку.»

«Кому Си Джей рассказала?»

«Тому, кто больше не будет нас беспокоить.»

«Кому?»

«Сделай это со мной, Санто, сделай это.»

«Кому?»

«Да, вот так, да. О, Господи, да.»

К утру четверга всё в отделе было липким и мокрым. Бланки отчётов должной добросовестности (due diligence, также отчёты о должной осмотрительности — примечание переводчика) влажно прилипали друг к другу и к копирке, которая должна была разделять тройные копии. Карточки с документами, извлечённые из ящиков, становились вялыми через несколько минут после попадания на них влаги.

Предплечья прилипали к столам, ластики отказывались стирать, одежда, казалось, обладала свойствами губки — и всё равно шли дожди.

Они шли с разной степенью интенсивности, то в виде проливных ливней, то в виде непрекращающегося моросящего дождя, но они не прекращались: за последние восемь дней в городе не было ни пятнышка голубого неба.

Когда в то утро в 10:00 раздался звонок от Гаучо Паласиоса, Мейер как раз рассказывал шутку о дожде. Его слушателями были Берт Клинг и Ричард Дженеро. У Дженеро не было чувства юмора, хотя мать Дженеро считала его очень комичным парнем. Самой смешной шуткой, которую Дженеро слышал в своей жизни, была шутка про обезьяну, набрасывающуюся на футбольный мяч. Каждый раз, когда Дженеро рассказывал эту шутку, он хохотал до упаду. Многие другие шутки не казались ему смешными, но он вежливо выслушивал их и всегда вежливо смеялся, когда они заканчивались. Потом он тут же забывал их. Всякий раз, когда он приходил к матери, а это случалось каждое воскресенье, он щипал её за щеку и комично говорил: «Ты становишься маленьким толстячком, правда, мама?», что мать находила безумно смешным. Мать Дженеро очень любила его. Она называла его Ричи. Все в отряде звали его Дженеро, что было странно, поскольку к остальным все они обращались по имени. Даже лейтенант был либо Питом, либо Лутом, но уж точно никогда не Бирнсом. Однако Дженеро был Дженеро.

Теперь он слушал, как Мейер с рёвом несётся по склону к развязке.

«Да», — сказал Карелла в трубку, — «что у тебя, Ковбой?»

«Может быть, наводка на этого Джоуи Ла Паза. Ты всё ещё заинтересован?»

«Мне всё ещё интересно.»

«Это может быть ерунда», — сказал Гаучо, — «а может быть и то что надо. Вот что произошло. Эта девушка зашла в лавку полчаса назад, разглядывала товар, мы разговорились, и оказалось, что она в конюшне Джоуи.»

«Где он? Она знает?»

«Ну, вот этого я ещё не понял. Тут такая забавная штука происходит.

Джоуи ушёл в подполье, потому что боится, что вы, ребята, повесите на него убийство проститутки. А вот эта девушка — та, что сидит сейчас в моём магазине, — до смерти боится, что станет следующей. Она не хочет возвращаться в квартиру…»

«Она сказала тебе, где он находится?»

«Нет. В любом случае, Джоуи там сейчас нет. Я же говорил, он вырыл себе яму и закопал её за собой.»

«Здесь, в городе?»

«Девушка не знает.»

«Ты можешь подержать её в магазине для меня?»

«Я могу только продать ей немного белья», — сказал Гаучо.

«Я буду там через пять минут. Держи её в магазине», — сказал Карелла.

Сидя за своим столом, Мейер сказал: «А я-то думал, что идёт дождь!» и разразился хохотом. Клинг ударил по столешнице и крикнул: «А я-то думал, что идёт дождь!»

Дженеро моргнул, а затем вежливо рассмеялся.

Девушка в задней комнате магазина Гаучо казалась окружённой инструментами слишком сложного для её лет ремесла. Невысокая, довольно симпатичная рыжеволосая девушка с россыпью веснушек на щеках и носу выглядела как тринадцатилетняя девочка, которую вызвали в кабинет директора за мелкий проступок. Её одежда — точнее, наряд — преувеличивало представление о том, что перед вами ребёнок, только-только вступивший в пору полового созревания. На ней была белая хлопчатобумажная блузка и серая фланелевая юбка, белые носки длиной до колен и лакированные туфли «Мэри Джейн» (также известные как барные туфли или кукольные туфли, американский термин для закрытой, низкой обуви с одним или несколькими ремешками поперёк подъёма — примечание переводчика). С маленькой грудью и тонкими костями, с узкой талией и стройными ногами, она выглядела оскорблённой — нет, осквернённой, — просто стоя перед витриной с кожаными браслетами, удлинителями пениса, афродизиаками, надувными женскими куклами в натуральную величину, презервативами всех цветов радуги, книгами о том, как гипнотизировать и завоёвывать женщин, и одним товаром с образным названием «suc-u-lator» (складная и надувная вагина — примечание переводчика). Зажмурив большие голубые глаза, девочка, казалось, заблудилась в эротических джунглях, созданных не ею самой, но вдруг маленькая сиротка Энни открыла рот, и из канализации выполз шабаш ящериц и жаб.

«Какого хрена ты позвал копа?», — спросила она Гаучо.

«Я волновался за тебя», — солгал Гаучо.

«Как тебя зовут?», — спросил Карелла.

«Отвалите, мистер», — сказала она. «Для чего я вам понадобилась?

Подобрать пару сексуальных трусиков? Разве ваша жена не носит сексуальные трусики?»