Я чувствую тебя - Ирэне Као

В конце концов я смирился с ситуацией и оставил Сицилию. Это было трагичное, но единственно возможное решение на тот момент. Мне еще не было тридцати, а я уже чувствовал себя конченым человеком. Не прерывая контакта с Лукрецией, я начал путешествовать, работая на кухнях по всему миру, словно одержимый, до тех пор, пока не остановился здесь, в Риме, где мне удалось открыть свой первый ресторан.

Я так много страдал, я думал, что умру, но вместо этого, к своему удивлению, начал постепенно возвращаться к жизни. Поначалу чувствовал себя виноватым, хотя не осознал этого до конца. Я думал, что не могу быть счастливым, и стремился только к чисто физическим удовольствиям. Это было единственное противоядие той боли, которую я носил в себе. И именно тогда начал искать удовольствие во всем. Это был инстинкт, который выражался таким образом. Секс, вино, еда – все то, что доставляло мне в какой-то степени удовольствие, стало моим лекарством. Не для излечения, а просто чтобы не умереть.

– Я никогда не прерывал связи с Лукрецией, но издалека. Все советовали мне начать жизнь заново и развестись, но я об этом даже не помышлял: я оставался верен ей и в глубине души знал, что ни в кого больше не влюблюсь. И я не хотел, чтобы другая женщина полюбила меня.

Через год Лукреции стало лучше, и ее выписали из клиники. Мне иногда разрешали навещать ее. Но она по-прежнему держала меня на расстоянии. Говорила, что любит меня, но не готова снова быть вместе. Она продолжала лечиться, и никто не мог сказать, выздоровеет ли она когда-нибудь. Иногда с ней случались приступы, но все реже. При любой удобной возможности я возвращался в Мессину, к ней. Мне не было дела до того, что говорили все вокруг: я не мог быть с ней, но и не желал быть ни с кем другим.

Леонардо делает паузу, отводит глаза от реки и ищет меня. В его глазах – темный отблеск. Он роется в своей душе, показывая мне, что же там на дне.

– Потом появилась ты. Я сразу же понял, что ты отличаешься от других. Такая хрупкая, что, казалось, сломаешься от моих ласк, и в то же время такая сильная: я видел твой страх много раз, но ты ни разу не сбежала. Поначалу ты была для меня просто вызовом, более интересной игрой, чем с другими, но которой однажды пришел бы конец, как обычно. Однако вместо этого… Ты помнишь тот день, в Вальдобьяддене?

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Как я могла бы забыть его? Каждая секунда осталась в моей памяти. Предзимний сельский пейзаж, начавшийся ливень, мы укрылись тогда в ближайшем деревенском доме: нас приютили Себастьяно и Аделе – пожилая пара хозяев дома.

– Я понял все в тот день. Тому мужчине, Себастьяно, хватило одного взгляда, чтобы заметить то, чего я не желал видеть, – что я влюбился в тебя. Он сказал это с такой искренностью, естественно, не представляя, какую бурю его слова вызвали внутри меня. Я перешел границу, не мог больше контролировать игру и поэтому решил, что ее надо прекратить. Ты никогда не сможешь понять, чего мне стоило расстаться с тобой, но это было наиболее верное решение, на тот момент.

Пока Леонардо говорит, воспоминания из прошлого предстают в новом свете. Теперь я знаю: он оставил меня не потому, что устал от меня, а потому, что влюбился и тоже страдал.

– Но зачем ты вернулся, почему, если уже все решил? – спрашиваю его с яростью, в бессилии что-либо изменить.

Я могла бы по-прежнему наивно убеждать себя, что счастлива, если бы в тот проклятый день в ресторане он не вернулся снова в мою жизнь.

– Потому что это было сильнее меня. Когда я увидел тебя, меня на несколько секунд как будто парализовало, а потом я решил заключить пари с судьбой. Поместил в твою тарелку зернышки граната: если бы ты поняла их значение и пришла ко мне, это было бы знаком, в противном случае я позволил бы тебе уйти навсегда. А потом все так и случилось… Однако в глубине души я продолжал убеждать себя, что продолжается игра, что это было лишь небольшое увлечение. Внушал это себе, чтобы чувствовать себя в праве искать тебя снова и снова… Так продолжалось до последней ночи, когда я понял, что бессмысленно обманывать себя. И тебя.

Воспоминание о нашей последней встрече накрывает меня, как тень. Мы молчим, смущенные и виноватые, как двое выживших после катастрофы.

– Я сказал тебе правду, – говорит Леонардо, – я люблю тебя. И хотел, чтобы ты знала это, хотел попробовать прожить эту историю, начать все заново.

У него надломленный голос, он нервно проводит рукой по щекам и губам, будто хочет удержать в себе слова, которые не вправе высказать.

– Лукреция приехала в Рим вчера, сюрпризом. Говорит, что ее терапия подошла к решающему моменту, что она хочет попробовать снова жить вместе. Ты не можешь себе представить, как я желал услышать от нее эти слова еще совсем недавно. Но сейчас они оказали на меня эффект холодного душа. Но как я могу разочаровать ее, после всех этих лет? Я по-прежнему ее муж, и она нуждается во мне, я – единственная ее надежда на новую жизнь.

Я знаю, понимаю все. Ну или, по крайней мере, могу попытаться понять его. Но не могу не чувствовать себя как обреченная на смертную казнь.

– То есть это конец, – говорю, почти не разжимая губ.

Чувствую, как слеза стекает по щеке. Ну вот, я плачу, хотя и пообещала себе не делать этого. Я не могу требовать, чтобы Леонардо не сдержал свое обещание.

Он притягивает меня к себе и сжимает так крепко, что почти причиняет мне боль. Я прислоняюсь к нему, прижимаясь мокрым лицом к его льняной рубашке.

Именно сейчас, когда я знаю, что люблю его, а он меня, я понимаю, что он никогда не сможет стать моим. Никогда. Только недавним вечером, когда он был внутри меня, мне казалось, что все возможно. А теперь не осталось ничего, кроме этой абсолютной правды, которая все аннулировала и придавила нас, жестокая и окончательная, как приговор. Я не могу вынести этого, чувствую боль в костях и мышцах. Каждый сантиметр кожи наполнен болью. Сердце стучит неровно и, боюсь, может перестать биться с минуты на минуту.

Я отрываюсь от его тела и осознаю, что это последний раз, когда мы соприкасаемся. С этого момента больше никаких контактов, я никогда больше не почувствую сладкое счастье прижиматься к его груди, наслаждаясь его запахом. С этих пор я должна привыкнуть жить без него.

Я смотрю на Леонардо и теперь понимаю, насколько он уязвим. Хотя у него прямая спина, сухие глаза и сжатые челюсти, я знаю, что он страдает. Этот измученный мужчина принял свое решение. И какие бы оправдания я ни находила, факт остается фактом: он выбрал не меня.

– Мне очень-очень жаль, Элена.

– Нет, не говори так, – опускаю взгляд, – больше ничего не говори.

Все случилось настолько быстро, что мои чувства перемешались и наплыли друг на друга. Всего три дня назад это я была той, что оставляет, а теперь оставляют меня – жестокий закон возмездия. И я переживаю сейчас ад лишения надежды.

На меня вдруг находит усталость, приходящая издалека, она настолько сильна, что я закрываю глаза. Покачиваюсь, думая, что сейчас упаду в обморок, от жары, боли, нехватки кислорода и сна. Но я не хочу падать. Набираюсь сил, чтобы устоять на ногах, и поворачиваюсь к нему спиной. В этот момент я словно даже забыла, как ходят: делаю шаг, потом другой, потом еще один…

Знаю, что он не предпримет ничего, чтобы остановить меня. Прощай навсегда, Леонардо.

Ты перевернул мой мир, зажег его на краткое волшебное мгновение. Потом внезапно свет погас, и снова наступила темнота. Еще более непроницаемая, чем прежде.

Глава 13

Только кофе в «Сант-Евстахио» в состоянии вывести меня из комы, в которой я пребываю уже несколько дней и которая, к сожалению, распространяется и на мою утреннюю работу.

Уже перевалило за одиннадцать, и я прервалась на кофе вместе с Паолой. Наконец-то, когда реставрация почти завершилась, мне удалось вытащить ее из этой церкви. Сегодня утром я увидела, как она ошиблась почти четыре раза, а этого не случалось ни разу за пять месяцев. С тех пор, как она порвала с Борраччини, я заметила в ней небольшие изменения. Несколько раз она пришла на работу с опозданием. В ее волосах, всегда безупречных, видны отрастающие корни. И у нее постоянно уставший и рассеянный вид, как у того, кто плохо и мало спит. И я, как никто, понимаю боль Паолы, которую она носит в себе.

В отельчике у Термини я провожу бесконечные мучительные ночи. Проснувшись, чувствую себя грустной развалиной, мне сложно стоять на ногах и держать глаза открытыми. После всего того, что произошло, я чувствую себя безнадежно одинокой там, несмотря на то, что портье очень старается быть вежливым со мной и делает все, чтобы я чувствовала себя как дома. Наверное, отель не лучшее размещение для того, кто только что покончил не с одной, а с двумя историями любви. Надо как можно скорее найти путь к побегу.