Академия Родная - Андрей Ломачинский

Лицо Студента помрачнело и он моментально оборвал эту тираду: "Да ничего я больше не мог!" Валера быстро дернул меня за руку: "Пошли от сюда, сваливаем, чем могли - тем помогли". И мы припустили назад быстрым шагом, а как зашли за громадный куст терновника, так и бегом. А вслед нам донесся крик врача "Скорой": "Коллега, спасибо!"

К своим вещам мы спустились в обход главной тропинки. Пока Студент умывался, я быстренько собрал вещи, и мы также в обход выкарабкались с пляжа. Потом Валерка какими-то партизанскими тропами до темна выводил меня к другой дороге. По пути я давил ему на душу: "Студент, а ты ведь герой! Тебе ведь медаль надо, ну там "За какую-нибудь доблесть" или на крайняк "За спасение утопающих". Представь только, собрание в нашем клубе, начфака, а то и сам начакадемии пламенную речь толкают! Потом генерал-полковник тебе медаль даёт. Все встают, хлопают. Потом статья в "Военном Враче", ну там за профессионализм, мужество. Профессура о тебе узнает, опять же сессии легче сдавать..."

Студенту моя трескотня надоела. Он остановился, посмотрел себе под ноги и задумчиво произнёс: "Да хорошо бы, как ты говоришь. А ты подумай, ребенок может умереть от сепсиса, от кровопотери или пневмонии. Может я его немым на всю жизнь оставил - я что за нервными веточками смотрел. И потом докажи его мамане, что перерезать ему горло был единственный шанс. К тому же юридических или там профессиональных прав у нас на это дело ведь и правда никаких нет. Никакого права, кроме морального... Ладно, пошли домой, пусть лучше ищут героев среди студентов Петровых в Хабаровске. Специально сбрехал место подальше. И пусть виноватых среди них же ищут. А сессии я и без славы неплохо сдаю..."

5-й курс

ПЕСНЯ ПО РЕЦЕПТУ

Ещё не улеглись наши переживания от экстремальной хирургии, как приперлись мы в Симферопольский аэропорт, там плюхнулись в самолётные кресла и улетели в Ленинград. Четыре года военного образования, считай полный курс любого командного училища, позади - здравствуй пятый "сверхсрочный" годок! Мы повзрослели, из курсантов переросли в слушатели. Так теперь официально называемся - слушатели Военно-медицинской Академии.

Пятый курс вообще халява, особенно если на предыдущих курсах пахал и набрал добрый теоретический запас. Тогда учить приходится всё меньше и меньше, всё больше и больше времени занимает отработка практических навыков. Ну а начало семестра в таком случае вообще можно рассматривать, как продолжение отпуска - знаменитая лекционная неделя, период полного ничегонеделания. Помню, сидит Сив на лекции по терапии, смотрит профессору в рот и нагло не пишет. А ведь на первом ряду сидит! Профессора такое достало:

- Товарищ слушатель, а чего это вы не пишите?

- Товарищ профессор, ну я же слушатель, а не писатель!

Правда не один Сив тогда не писал - не писали и я со Студентом. Но у нас причина уважительная была - мы с собой портфелей вообще не взяли. А всё потому, что с перерыва этой лекции мы должны были отправиться на концерт, не было печелали потом в гардеробе толкаться, да и портфелем на перерыве убегать неудобняк. Без портфеля куда легче - вышел покурить и не вернулся. Концерт тот был почти подпольным и выступал там не кто-нибудь, а Александр Розенбаум. Тогда он только входил в популярность и песни пел душещипательно-медицинские, что нам всем ужасно нравилось. Розенбаума ещё никто живьём не видел, а знали его исключительно по голосу на жеванных кассетных пленках. Билеты на него мы достали абсолютно случайно - никаких объявлений не было, а просто на кассе от руки висела бумажка "Барт Разин БАМ". Что такое "барт"? Брат,бартер, Барто, которая Агния? Разин - это понятно, это Стенька, что из-за острова на стрежень выплывал делать крестьянскую революцию. Правда БАМа - Байкало-Амурской Магистрали - тогда вроде еще не построили, комсомольцев то не было! Мы спросили кассиршу, а она сказала, что это такой лысый мужик, который сам себе играет на гитаре и поёт песни. Тогда мы домыслили, что так зашифровано называется бард Розенбаум, и билеты купили. Билеты были дешевые, не то копеек по семьдесят, не то по полтинной, правда время какое-то непонятное - будний день, да еще в разгар рабочей смены. Да и не концертом мероприятие называлось, а "встречей с автором авторской песни". Видать при социализме Розенбауму, как "автору авторских песен", шибко то разгуляться не давали. Концерт был совсем рядом - в ДэКа Первой Пятилетки. Было тогда такое заведение - дом культуры,что рядом с Физиологией, идти близко.

Смылись без проблем, сидим слушаем. Несмотря на неудобное время, зал полный - народ даже в проходах стоит. Удивительно, встреча проходит считай в Академии, а нашего военно-медицинского брата почти нет - где-то по рядам затесалась парочка офицеров. А вот студентов-медиков!.. Похоже, что на старших курсах всех мединститутов Ленинграда в этот день лекции отменили - на каждом кресле сидит морда, а то и две, исключительно студенческого возраста, а воздухе аж гул стоит от произносимой латыни. Розенбауму такая аудитория ужасно понравилась. Он, значит, все положенные песни спел, а потом говорит, мол есть у меня еще минут пятнадцать - это на ответы на вопросы или могу по заявкам еще несколько песен исполнить.

Студенты сразу в свои сумки полезли, всякие бумажки достали и давай ему записки писать. Вопросы стандартные: Сидел - не сидел?, Когда из медицины ушел, и тянет ли назад? Правда ли, что собирается в Израиль? Не холост ли, а если нет, то есть ли планы разводиться? Ну и так далее... А песен по заявкам нету! Нам же в то время ужасно одна песня нравилась, а её-то как раз Розенбаум и не спел. "Утиная Охота" называлась, там хоть про медицину два слова всего, и те одинаковые "лечить, так лечить", но по жизни остальная тема правильная. И уж очень нам приспичило эту песенку послушать. Валера мне и шепчет, давай мол, тоже записку напишем, вдруг исполнит. Ну давай напишем. А на чём писать? Бумаги то нет!

Принялись мы по карманам шарить. А у меня в кармане рецептурный бланк завалялся. Да вот беда какая - бланк настоящий, с печатью поликлиники Академии. По-моему я его на занятиях по амбулаторной помощи свистнул. Просто так, вдруг какую рецептурную таблетку приспичит выписать - мы же не врачи еще, и своих бланков у нас пока не было. Достали мы эту единственную бумажку, чтоб ручка не проваливалсь, подложили под нее военный билет, и на коленке собираемся на обратной стороне Розенбауму заявку писать. Тут Валерка меня останавливает - Розенбаум, конечно, мужик солидный, но ведь он потом эту писульку в мусорное ведро выкинет, а лицевая сторона с печатями, да не простыми, а еще и с "бесплаткой" от Министерства Обороны... Пойдет потом кто-нибудь, да на халяву выпишет себе чего-нибудь такого запрещенного. Давай ка ты на лицевой стороне пиши. Но там много не напишешь, сам бланк мешается. Тут Валерка опять шепчет, а ты мол много не пиши, ты просто песню, как рецепт выпиши - может Розенбаум еще азы не забыл, поймет. А на рецептах врач фармацевту исключительно в приказном тоне пишет. Начинаю я в лучших традициях допотпной медицины русские слова с латынью путать: "Неотложно! Возьми песню "Утиная Охота", исполни сколько потребуется, как успокоительное средство".

Сложили мы рецептик и аккуратненько, словно обычную записку, по рядам передали. А у Розенбаума уже времени совсем мало осталось. Он давай записки быстро просматривать, и отвечать лишь на некоторые, да и то односложно. Доходит до нашего рецепта. Прочитал, засунул во внутренний карам пиджака, и говорит: "А вот это проняло! Военные медики, когда я студентом был - то в вас одних конкурентов видел. Уж сам не знаю чего, но конкурентов. Рецепт в мою коллекцию пойдёт, а тот кто его выписал, после концерта получите своё снадобье согласно прописи. Спиртовый экстракт вас устроит?" А потом раскланялся и ушел за кулисы.

Народ непонимающе плечами пожал, пошептался, да и стал расходиться. Сзади нас и на переднем ряду пришли к одинаковому выводу, мол бард-еврей, всё равно еврей - песни песнями, но видать кому-то какой-то препарат Розенбаум достал. Наверное очень дефицитное лекарство, раз даже в Академии его нет. Народ почти весь разошелся, а мы всё сидим. Потом думаем, ну позвал же мужик, так пошли, вдруг правда споёт. Поднялись на сцену, зашли за кулисы - сидит там Розенбаум на табуретке и суёт свою гитару в футляр. Похоже, что никуда он и не уходил. Рядом какая-то бабуся ему деньги отсчитывает, наверное за встречу с "автором авторской". Бабка деньги отсчитала, Розенбаум давай их в тот же карман совать, куда рецепт положил. Потом нас заметил. Прошли мы с ним за занавес, но не тот, который спереди опускается, а тот, что сзади стену занавешивает. А там пылюки! И в той пыли Розенбаумовский дипломат стоит. Следом за нами бабка пришла, извиняйте мол, маэстро, но мне здесь всё надо закрывать. Идите-ка вы через чёрный вход на улицу.