Лекарство против СПИДа - Олег Валентинович Суворов

— Да о нашем, о твоем ребенке! Он теперь уже совсем взрослый, в этом году в армию идет, и я так боюсь, как бы его не забрали в Чечню. Ох, Юра, я так хотела тебе о нем написать, да не знала адреса…

— Да подожди ты молоть чушь, — резко оборвал ее Юрий. — Что ты плетешь, какой ребенок. После того, как мы с тобой расстались, я еще два года жил в Союзе, и ты прекрасно знала, где меня найти. Так что не вешай мне лапшу на уши, и вообще, я должен идти.

— Какую лапшу, — запричитала Надежда, да еще так громко, что Юрий затравленно оглянулся, увидев любопытствующие взоры. — Да я все это время была тебе верна…

— Охотно верю, — успел вставить он, брезгливо ее оглядев.

— …И воспитывала твоего сына в одиночестве, не требуя никаких алиментов.

— Сколько ему лет?

— Семнадцать, нет, восемнадцать. Нет, точнее семнадцать с половиной.

— Ну, тогда все ясно. Извини, но я пойду.

— Нет, подожди.

Она попыталась было ухватить его за рукав, но Юрий резким движением освободился и торопливо пошел прочь. Однако Надежда и не думала отставать и побежала следом, что-то выкрикивая об алиментах и порываясь его остановить? «Да она еще, кажется, пьяна. Вот комедия, пытается сделать меня отцом какого-то ребенка… Что за чушь. Нет, ну как орет, этак еще менты заподозрят, что я у нее что-то украл».

— Замолчи, — резко поворачиваясь к ней, сурово приказал он. — Вот тебе, и оставь меня в покое.

Он быстро сунул в ее холодную красную от мороза руку смятую стодолларовую бумажку и, увидев зеленый свет светофора, поспешно побежал на другую сторону улицы. Свернув налево, на Ленинградское шоссе, он вскинул руку, и почти сразу же рядом затормозили заляпанные грязью «жигули». Юрий резко открыл дверцу, оглянувшись, увидел, что Надежда бежит следом, и быстро втиснулся в машину.

— Куда ехать?

— Куда угодно, только подальше от этой крысы…

— Добрый вечер…

— Зачем ты пришел?

— Хотел с тобой поговорить…

— О чем?

— Ты не хочешь пригласить меня войти?

— Нет. Дети спят, да и не о чем мне с тобой разговаривать.

Анастасия была в домашнем халате но, видимо, еще не успела умыться поскольку глаза были ярко подведены, а сочные губы темнели глянцевой помадой. Сейчас она холодно и презрительно щурила их на Дениса, который растерянно топтался перед входной дверью, не осмеливаясь переступить порог. Направляясь сюда, он, в принципе, рассчитывал на враждебный прием и даже захватил с собой букет темно-вишневых роз, который теперь растерянно сжимал в руке. Собственно говоря, он пришел, чтобы узнать у нее, что все-таки случилось с Галиной? Поразмыслив над предыдущим визитом, он догадался, зачем Ирина привела к Анастасии свою племянницу. Но вот как теперь расспрашивать свою бывшую любовницу о здоровье своей нынешней жены!

— Это тебе, — и он протянул букет.

— Не надо. Жене подари.

— Я ее с тех пор так и не видел… она живет у Ирины.

— Меня это не интересует. Все, до свидания.

— Ну подожди ты, ради Бога! — взмолился он. — Прикрой дверь и выйди на лестничную площадку. Давай покурим и поговорим спокойно.

— О чем?

— Я тебе многое хочу объяснить… да и вообще… выйди, прошу тебя.

Она немного помешкала, а затем решительно сказала:

— Ну хорошо. Спустись этажом ниже и подожди меня там. Я надену туфли и предупрежу мать.

Анастасия прикрыла дверь, а Денис по темной лестнице спустился на этаж ниже и присел на широкий подоконник, положив рядом букет. Сверху вниз проехал лифт, где-то хлопнула дверь, и вновь стало тихо. Волнуясь сам не зная почему, он закурил, повернулся к окну и выглянул во двор, где чернели железные конструкции детской площадки. Все-таки он виноват перед Анастасией, хотя логически сформулировать — в чем-он не мог. Честно говоря, он надеялся, что за то время, пока они не виделись, она если и не вышла замуж — с двумя детьми это почти нереально, — то хотя бы завела себе нового любовника. Однако, судя по ее нарочитой агрессивности, этого не произошло. Черт, но она по-прежнему выглядит очень неплохо… Поймав себя на этой мысли, он вдруг почувствовал сильное возбуждение. Анастасия была такой великолепной, страстной любовницей и ничего не боялась! Порой они занимались любовью в самых неожиданных местах. Однажды, выйдя из закрывающегося ресторана — а была довольно теплая зимняя ночь, — они сели на скамейку в парке, он расстегнул на ней шубу, забрался под платье, а потом… Мимо проезжали редкие машины, и где-то вдалеке бродили запоздавшие собачники…

Наверху раздались быстрые шаги, он соскочил с подоконника и поднял голову — Анастасия стояла рядом. Он протянул ей сигарету и поднес зажигалку. Несколько секунд они молча курили, а затем он произнес тихим дрожащим голосом:

— Извини, но я не виноват, что так получилось.

— А кто виноват? Я?

— Да нет, я просто хотел сказать… — он и сам не знал, что хотел сказать, но эти тишина, темнота, подъезд начинали отдаваться в висках бурной пульсацией крови.

— Давно ты женился?

— Пять дней назад.

А сколько времени ты ее знал?

— Почти три года… — он прикусил язык, но было поздно. Этого не стоило говорить, потому что Анастасия тут же раздраженно вскинула голову:

— Ах, вот даже как! Значит, ты ухаживал за ней и одновременно встречался co мной?

— Да нет… тут все не так просто…

— Какие же вы мужчины мерзавцы!

— Ну прости меня! — он коснулся ее плеча, но она резко сбросила его руку и отвернулась к окну.

Наступила напряженная тишина. Денис ругал себя за не к месту выскочившие слова, не знал, что говорить дальше, а пауза все затягивалась и становилась невыносимой. Наконец он обнял ее сзади за талию, прижался лицом к мягкому, пушистому халату и поцеловал в шею.

— Отстань…

Она плакала! Он уловил в ее голосе такую муку, что не поверил своим ушам. Никогда до этого он не видел ее плачущей и теперь осторожно провел, рукой по ее щеке. Она была мокрой…

— Ты плачешь?

— Заткнись!

— Ну что ты, Настенька, ну зачем? — его голос задрожал от нежности, и он еще плотнее прижался к ее спине, осторожно целуя теплую шею.

— А я-то дура ждала его звонка, думала, что… а он ухаживал за молоденькой девочкой…

— Ну не плачь, ну прошу тебя надо…

Теперь он чувствовал, как содрогается ее тело от сдавленных рыданий, да и сам уже начал дрожать, разгоряченный лоб покрывался испариной. Его рука сначала несмело и неуверенно проникла сквозь неплотно запахнутые полы ее халата секунду помедлила, ощутив пленительную теплоту