Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги - Василий Песков

Как они выглядели? Я не один раз видел людей, одолевших большие пространства, – геологов, геодезистов. Печать большой и необычной дороги лежала и на этой семерке. Палатка выцвела – из оранжевой стала прозрачно желтой, до дыр износились бахилы, лыжи источены до предела. Ну и, конечно, на лицах запечатлелось все, что пришлось испытать. Выросшие бороды на обожженных морозом местах порыжели. Носы и щеки облуплены. Дмитрий Шпаро прямо черный. Но это не были люди, до предела растратившие силы. Мы, журналисты, от двух бессонных ночей, нервного ожидания и путешествия на «Антонах» выглядели куда более утомленными. Они же, не забывая о делах, шутили, подтрунивали друг над другом, в своей палатке за утренним чаем ответили на четыре десятка моих вопросов.

В. Леденев, В. Шишкарев, В. Рахманов, Д. Шпаро, Ю. Хмелевский, В. Давыдов, А. Мельников.

Изложить сейчас в полном объеме все, что было на этой полюсной пресс-конференции, нет возможности. Но вот несколько относящихся к этим заметкам деталей. В один голос ребята сказали, что могли бы пройти еще столько же. Допускаю, что сказано в возбуждении. Но, несомненно, они могли бы еще идти. Пройдено не 1500 километров, отделяющих остров Генриетты от полюса. Их путь прямым не был. Все время надо было обходить торосы и трещины, искать переправы в разводьях. Таким образом, пройдено близко к двум тысячам километров.

Верные Ан-2.

Болели? Нет. Видели на пути что-либо живое? Очень немного, главным образом следы песцов и медведей. У самого полюса видели пуночку. И это было, конечно, чудом. Как попала сюда эта птица, как живет, чем питается?

Что более всего угрожало в походе? Все единодушны: мороз и разводья во льдах. «Мороз изнурял. В палатке ночью слышишь, как у соседа зуб на зуб не попадает». «Трещины были очень опасны. Не один раз поочередно мы попадали в ледяную купель, а с лыжами и тяжелыми рюкзаками до беды в этом случае – лишь мгновение. Выручали опыт, находчивость, слаженность группы».

Я спросил, не возникала ли мысль: ну зачем я пошел, зачем эти муки? Почти все сказали: такая мысль иногда посещала, но ни разу никем не была высказана вслух.

Никого не подвело здоровье, никто не был тормозом в группе, все заботы, невзгоды и радости делились поровну. Не было и проблемы так называемой психологической совместимости. «Случалось, мы спорили и даже крепко, но всегда оставались друзьями, идущими к одной цели».

…День 1 июня на полюсе был похожим на февральский день в Подмосковье. Небольшой морозец, редкий снежок. Тихо. Очень тихо. Тарахтение движка радиостанции – это все, что слышишь, уйдя за торосы. И странный свет! Обильный свет без солнца и теней. При фотосъемке теряешь уверенность. Опытные фотографы спрашивают друг у друга об экспозиции. Адресуются в конце концов к семерке. Но и сами путешественники тоже не знают. Много снимали, донесли сюда в рюкзаках километры фото– и кинопленки. Но что там вышло? – покажет проявка.

Час ритуала с речами, с подъемом флага, с пальбой из ракетниц и карабина (его несли, опасаясь медведя) как бы поставил точку в большом путешествии. Прилетавшие журналисты сразу пошли к самолетам. А семерка и пятеро их товарищей-радистов с базовой группы остались на полюсе – неторопливо снять лагерь. Я попросился остаться и наблюдал их в минуты поразительного раскрепощения чувств. Признаюсь: никогда не видел более яркого проявления человеческой радости. Бородатые, с облезлыми носами люди в здоровенных бахилах прыгали, как мальчишки, орали, бегали кругом у символического ледяного колышка-полюса, пели, обнимались, валялись кучей в снегу, палили вверх из ракетниц, швыряли кверху куртки и шапки, качали Диму Шпаро.

Потом сварили обед. Дима со словами – «Ребята, без ограничений!» – вытряхнул из мешка конфеты «Мишка на Севере»…

Меридианы на полюсе нарисовали сами.

И наступили минуты, когда молча присели на рюкзаки. Никогда не забуду этой удивительной тишины. Ни единого звука! Величественный белый мир. Это были минуты и очень большой радости, и, пожалуй, некоторой грусти. Вот он под ногами – полюс. Сейчас мы покинем его. Чуть шевелится красный флаг на мачте. Под ним на льду шар-контейнер с дорогими для нас символами родной земли и жизни на ней. Это остается на полюсе. Остаются у флага портреты легендарных полярников Седова, Русанова, Толля. Лежит на льду букетик подснежников, привезенных пилотом из Черского, и тюльпаны, привезенные из Москвы. Россыпью лежат вокруг гильзы из улетевших в небо ракет. Володя Леденев снимает на пленку эти следы посещения полюса. Снимает он и ледяной столбик, вокруг которого сегодня начерчены сажей параллели и меридианы.

– Ну вот все и окончилось. А Земля продолжает вертеться, – говорит Володя. И мы идем к самолетам.

Этот шар-контейнер оставили на макушке земли.

Прощай, полюс!

Фото автора. Северный полюс – Москва. 5 июня 1979 г.

Июньский вечер

Окно в природу

Преддверие ночи. Солнце зашло. Но светит заря. Теплый сумрак, густеющий в лопухах, в кронах деревьев и под крышами старых сараев, начинает обволакивать землю. Все белое становится вдруг особо заметным. В белой рубахе прошел с луга малый с косой, аисты, прилетевшие на ночлег, маячат возле постройки, белая бабочка прикорнула на ночь в теплой крапиве, и светится у воды таволга.

Тихо. Слышно, как хлещет себя хвостом, отбиваясь от комаров, задремавшая белая лошадь. Из-за речки, где светятся окна маленькой деревеньки, слышно мелодию песни: «Темная ночь. Только пули свистят по степи…» Кричит коростель на лугу. Поют последние соловьи. И уже слышно вестника зрелого лета – погремушку кузнечика в травах.

Нагретая за день земля ласкает босые ноги. Пахнет дикими травами, медом отцветающей липы и сыростью речки. У воды, не спуская глаз с едва заметного поплавка, сидит рыболов лет пятнадцати.

– На что ловишь?

– На бульбу…

Этим словом в здешних местах называют еду-царицу – картошку. И даже рыба приучена к этой наживке…

– Сушь-то стоит…

– Да, хорошего мало, – по-взрослому соглашается рыболов и вынимает из воды леску.

Минут через десять я вижу белую майку и белое удилище на взгорке, где у сарая стоя спят аисты и борется с комарьем лошадь.

Громко и незлобиво рядится с кем-то в крайнем дворе пастух, выпивший после трудов. Женский голос укоризненно говорит: «Да что же тебе, как космонавту, надо платить?» – «А что, моя профессия теперь – на вес золота…»

Кричат перепелка и коростель, сверчком трещит у воды камышовка. Темнеют в пойме стожки погожего сена, и ненадолго на небе обозначились звезды.

Фото автора. Верховье Березины. 28 июня 1979 г.

Черный аист

Окно в природу

Первым по березе в скрадок лезет Володя. Минута – и на мшистую мягкую землю, звякнув, сверху падают «кошки». Ремнями привязываю их к сапогам и тоже лезу. Нехитрая техника: ударом ноги вгоняешь стальную шпору в березовый ствол и, опираясь на этот не очень надежный зацеп, то же самое делаешь правой ногой. В конце пути обливаюсь потом от напряжения и от страха полететь вниз. Кажется, влез на башню в Останкине, а всего-то до лежащего на траве рюкзака метров пятнадцать. На веревке тянем и рюкзак кверху. Теперь все с нами – еда, объективы и фотопленка. Часа четыре будем сидеть в камышовом «скворечнике», сооруженном Володей (с восхищением думаю о его верхолазной работе), в двадцати метрах от гнезда черного аиста.

Первым в скрад на березе лезет Володя.

Редкий случай понаблюдать редкую боязливую птицу. Черный аист в отличие от близкого родича – белого аиста – покровительства человека не ищет. Наоборот, гнезда его всегда за семью печатями непролазного леса, болотистых топей и ненарушенной тишины. У птицы скрытая, молчаливая жизнь. Увидеть снизу гнездо – уже большая удача. Тут же семейная тайна птицы как на ладони. Пять возмужавших птенцов разминаются после ночи. Им уже тесновато в гнезде: один поднялся на ноги, расправил крылья – другому надо присесть.

Володя точно знает день их рождения. Он снимал вылупление аистят из яиц. Видел, как мать заботливо укрывала их крыльями от дождя и от солнца, а родитель носил еду. Сначала это был мягкий лакомый корм: пиявки, черви, мелкая рыба. Один из птенцов как будто не понимал, что надо делать с этой отрыгнутой из отцовского зоба добычей. Мать научила: раз-другой клювом пригнула головку к еде, и дело пошло на лад. Сейчас все пятеро жадно поглощают ужей, лягушек, довольно крупную рыбу и все живое, что можно добыть в окрестных болотах и в пойме Березины. Отец в одиночку уже не в силах кормить семейство. Родители улетают охотиться вместе.