Там внизу, или Бездна - Жорис-Карл Гюисманс

– Эти вещи расстраивают и пугают ее... Мне не хотелось рассказывать при ней. Сегодня утром у меня был довольно необычный посетитель – Гевенгэ, лечащийся в Лионе у доктора Иоганнеса. Он утверждает, что на него напустил порчу каноник Докр, который недавно останавливался проездом в Париже. Не знаю, что вышло между ними, но состояние здоровья Гевенгэ самое плачевное!

– Что с ним такое? – спросил Дюрталь.

– Ровно ничего не понимаю. Я тщательно исследовал его, подробно доискивался причины его недомогания. Он жалуется на сверлящие боли в области сердца. Я нашел нервное сердцебиение и только. Сильнее пугает меня его истощение, совершенно необъяснимое у человека, который не болеет ни раком, ни сахарной болезнью.

– Думаю, что теперь не заколдовывают людей, прокалывая булавками их восковое изображение, как делали это в доброе старое время, – заметил Карэ.

– Да, это устарелые средства, и они не применяются ныне почти никем. Я расспросил сегодня утром Гевенгэ, и он поведал мне о тех необычных приемах, которыми пользуется страшный каноник. Очевидно, мы встречаемся здесь с нераскрытыми тайнами современной магии.

– Расскажи, это любопытно, – попросил его Дюрталь.

– Я передаю, естественно, лишь то, что слышал, – начал де Герми, закурив папиросу. – Так вот! Докр держит в клетках белых мышей, которых также возит с собой, когда путешествует. Он кормит их облатками и лепешками, искусно пропитанными составом ядов. Откормив несчастных зверьков, он берет их, держит над чашей и одного за другим пронзает особым, чрезвычайно острым орудием. Кровь их стекает в чашу, и он пользуется ею, как я вам объясню сейчас, чтобы разить смертью своих врагов. Иногда вместо мышей он употребляет для той же цели цыплят и морских свинок. С тою разницей, что отравой ему служит тогда сало их, а не кровь, которую он превращает в мерзостный очаг смертоносных ядов.

Случается, что он прибегает к средству, изобретенному сатаническим обществом возрожденных теургических оптиматов, о котором я уже рассказывал тебе. Изготовляется снадобье из муки, мяса, хлеба евхаристии, меркурия, семени животных, человеческой крови, уксусно-кислого морфия и лавандового масла. Наконец, всего опаснее, по словам Гевенгэ, следующее злодейство: он откармливает рыб святым причастием и ядами в искусной постепенности. Заметь, что он подбирает яды, или разрушающие мозг, или такие, которые, впитавшись в поры тела, убивают человека припадками столбняка. Затем, когда рыбы достаточно пропитаются этими составами, скрепленными печатью святотатства, Докр вынимает их из воды, гноит, перегоняет и извлекает маслянистую эссенцию, одной капли которой достаточно, чтобы человек сошел с ума!

Употребление этого сока, по-видимому, наружное. Подобно тому, как в «Истории тринадцати» Бальзака простым прикосновением к волосам людей сводят с ума или отравляют!

– Однако! – воскликнул Дюрталь. – Я сильно боюсь, что слеза этого масла капнула на мозг несчастного Гевенгэ!

– Соль этого рассказа не столько в загадочных дьявольских микстурах, сколько в душевном состоянии людей, которые изобретают и применяют их. Подумать только, что это совершается в наше время, в двух шагах от нас, что священники отрыли губительные снадобья, неведомые колдунам средневековья!

– Священники? Нет!.. Всего один лишь священник, и притом какой! – поправил Карэ.

– Не скажите. Гевенгэ заслуживает полного доверия, а он утверждает, что есть еще другие. Околдование отравленной кровью мышей учинялось в 1879 году в Шалоне на Марне бесовским кружком, в который каноник входил, правда, сочленом. В Савойе в 1883 году кучка порочных аббатов изготовляла масло, о котором я рассказывал. Как видите, Докр не единственный жрец этой чудовищной науки. Она известна монастырям. С ней соприкасаются миряне.

– Но если даже признать наличие таких средств и их действенность, то остается еще неясный вопрос: как пользуются ими, когда хотят издали или непосредственно напустить на человеку колдовскую порчу?

– Это вопрос особый. Есть два способа поразить намеченного врага. Первый, реже применяемый, таков: маг прибегает к услугам ясновидящей женщины, в этих кругах называемой «блуждающим духом». Если привести такую сомнамбулу в состояние гипноза, то можно духу ее внушить любой полет, куда угодно усыпителю. Можно повелеть ей за сотни лье перенести на намеченное лицо волшебный яд. Лица, загубленные таким способом, сходят с ума или умирают, даже не подозревая, что сделались жертвой колдовства. Но, не говоря уже о том, что ясновидящие редки, услуги их небезопасны. Возможно, что другие тоже приведут их в каталепсию и исторгнут тогда из них признание. Потому-то, господа вроде Докра и применяют второй, более надежный способ. Так же, как в спиритизме, вызывают они дух мертвеца и посылают его поразить колдовским составом жертву. Действие такое же, меняется лишь проводник.

– Я вполне точно, – заключил де Герми, – изложил вам тайны, которые сообщил мне сегодня друг наш Гевенгэ.

– И вы говорите, что доктор Иоганнес врачует людей, отравленных таким способом? – осведомился Карэ.

– Да. Я знаю случаи необъяснимых исцелений, которые творит доктор.

– Но как?

– Гевенгэ говорил о жертвенном обряде, который служит доктор во славу Мельхиседека. Что это за обряд, мне совершенно не известно. Подождем, может быть, Гевенгэ расскажет нам о нем, если излечится!

– И, однако, не худо бы хоть раз посмотреть на каноника Докра, – объявил Дюрталь.

– Не скажу этого! Каноник – истинное воплощение сатаны на земле! – воскликнул Карэ, помогая друзьям надеть пальто.

Он зажег фонарь, а когда Дюрталь, спускаясь по лестнице, начал жаловаться на холод, де Герми пошутил:

– Ты не стучал бы сейчас зубами, если б твои родные были знакомы с магическими тайнами растений. Да, представь себе, в XVI веке учили, что ребенок не будет страдать ни от жары, ни от холода, если до истечения двенадцатой недели его жизни натереть ему руки полынным соком. Средство, как видишь, ароматное, менее опасное, чем те, которыми злодействует каноник

Они спустились, Карэ запер за ними башенную дверь, и друзья ускорили шаги, спасаясь от крутившегося на площади северного ветра.

– Знаешь, – заговорил де Герми, – если исключить сатанизм, – нет, впрочем, сатанизм тоже питается религией, – то для двух неверующих, как мы, разговоры наши необычайно благочестивы. Надеюсь, что это зачтется нам там, наверху.

Дюрталь ответил:

– Заслуга наша в том невелика. О чем же говорить с другом? Знаешь, так пошлы и тщетны беседы, в которых не обсуждается религия или искусство!

На следующее утро Дюрталь задумался над этой мудростью порока и, выкуривая одну папиросу за другой, сидел возле камина, размышляя об единоборстве Докра и Иоганнеса, о священниках этих, колдующих и творящих заклинания в борьбе за жизнь и здоровье Гевенгэ. «В христианской символике, – говорил он себе, – рыба служит одним из образов Христа. Без сомнения, именно поэтому каноник, чтобы усилить кощунство, откармливает рыб святым причастием. Это перевернутая система средневековых колдуний, которые, наоборот, выбирали нечистое животное, посвященное дьяволу, например жабу, чтобы давать ему переваривать тело Спасителя».

Истинно ли мнение, наделяющее святотатственных химиков такой могучей силой? Верить ли этим заклинаниям мертвецов, покорно умерщвляющих смертоносным маслом и ядовитой кровью намеченную жертву?

Все это кажется весьма невероятным, но лишено даже некоторого оттенка безумия!

И однако! Разве не встречаются ныне, если поразмыслить, необъяснимые тайны, ожившие под другим именем, которые столько времени приписывались суеверию средневековья? Доктор Льюис переносит в госпитале Милосердия болезнь одной загипнотизированной женщины на другую. В сущности это не менее таинственно, чем изощрения чернокнижников, чем порча, напускаемая магами и колдунами. Демон, воздушный дух, в общем, ничуть не загадочнее принесшегося издали микроба, который отравляет вас и в котором вы отнюдь не сомневаетесь, разве нельзя допустить, что кишат в воздухе, подобно микробам, духи? Весьма вероятно, что атмосфера, которая заключает в себе истечения, телесные излияния, – таково электричество, – передает тончайший эфир магнетизера, внушающего, например, кому-нибудь издали прийти к нему с одного конца Парижа на другой. Наука не отрицает уже таких явлений. С другой стороны, вспрыскиваниями вытяжек кроликов и морских свинок доктор Броун-Секар возвращает юность немощным старцам, придает жизненную силу хилым. Как знать, может быть, эликсиры долгой жизни, любовные напитки, которые продавались волшебниками людям истощенным и расслабленным, были составлены из веществ похожих или однородных? Известно, что семя мужчины почти всегда употреблялось в средние века при изготовлении подобных снадобий. А разве не показал недавно после ряда опытов доктор Броун-Секар, каким могучим действием обладает это вещество, взятое у одного и введенное в тело другого?