Безумный алхимик - Артем Еремеев

Ближе к полудню я встал на привал у озерца почти идеально круглой формы. Дальний его берег полностью зарос камышом, а с моей стороны был красивый светлый лесок с милыми и такими родными березками. Нужно было как следует просушиться и согреться. Припасов оставалось дней на пять, если поднатужиться. Я не рассчитывал застрять на болоте, да и по пути в город была парочка сел, где за пару медяков могли накормить и спать уложить. С охотой же на болоте обстояло туго. Жабы да лягушки, вот и вся живность, что удавалось заметить. Нет, конечно, лягушачьи лапки деликатес и голод не тетка. Но пока оставалась крупа и сушеное мясо, я становиться французом не торопился. Да и теплилась еще надежда подстрелить какую-нибудь птицу.

– Эххх, где же ты, жареная картошечка с курочкой.

От воспоминаний стало немного тоскливо и даже как-то неуютно. Внезапно я почувствовал, что не один. Рядом кто-то был. Подхватив гартог, я оставил закипающий котелок и медленно пошел к деревьям. Чувство чужого присутствия не покидало, но никакого страха или угрозы не ощущалось. Наоборот, в голову лезли печальные мысли, апатия и грусть.

Аккуратно обойдя по широкой дуге поваленную березку, я увидел под вывернутым корневищем странное существо. Можно сказать, что это была собака, если бы не зеленоватая чешуя, покрывавшая все его тело. Свернувшись клубком, зверь лежал в ямке и тяжело и прерывисто дышал. Его задняя лапа, торчавшая чуть в сторону, опухла и была вывернута под неестественным углом.

Блин. Сколько видел людей, ломавших себе руки-ноги, но так не переживал. У нас на стройке хоть и следили за безопасностью, но человеческую глупость только могила исправит. Да что говорить – сам тому пример. А вот видеть страдания животного мне было не по себе. Надо добить, чтоб не мучился.

Я успел сделать лишь маленький шажок в сторону зверя, как он резко встрепенулся и поднял на меня уродливую шишковатую башку. Наши глаза встретились.

Жажда убить. Боль. Отчаяние. Одиночество. Страх. Голод. Ярость. Мольба о помощи. Целый ураган чувств и образов обрушился на мой воспаленный разум. Я… Мы…

Я провалился в сон, как с дедом, дикое животное заметалось в моем сознании, прыгая по деревьям и домам. Захлопали окна и двери. Тварь похожая на доисторическую собаку, кидалась на все подряд. Здесь у нее с лапой было все в порядке. Со всего маху она врезалась в припаркованный автомобиль и замерла, оглушенная воем сигнализации.

Нет, это мой мир. Я должен ее обуздать. На окнах пятиэтажек выросли стальные решетки. Старые деревянные двери сменили стальные с кодовыми замками. Мой внутренний мирок менялся, готовясь отразить вторжение. Изменился и я, вместо старых джинсов и футболки на мне появились форменные шорты и рубашка с эмблемой Парка юрского периода, а в руках SPAS-12.

Динозаврик заверещал и куснул крыло машины своими мощными челюстями. Завизжал сминаемый металл, и от старого, отцовского «москвича» отвалилось крыло.

– Эй, а ну отойди от него, скотина! Фу! Сидеть!

Передернув затвор, я пальнул в воздух для острастки. Бабахнуло знатно, динозавр припал к земле и повернулся ко мне. Его пасть раскрылась, обнажая сотни мелких треугольных зубов, и исторгла вякающий крик.

– Сидеть, я сказал.

Вместо того чтобы испугаться, ящер сделал резкий рывок с места, и меня снесло с ног чешуйчатой тушкой. В голове мелькнула мысль: может, он глухой. Я успел выставить перед щелкнувшими челюстями ствол дробовика и подставить под белесое брюхо колено. Красиво перекинуть через себя в падении зверя не получилось, но и этого хватило, чтобы ящер отлетел назад, шлепнувшись на спину. Дробовик он так и не выпустил из пасти. Шустро перевернувшись, динозавр снова был на ногах и медленно, словно стелясь по земле, пошел вокруг меня.

– Ах ты ж гадина. Ничего, сейчас я покажу тебе матрицу.

Не так проворно я поднялся с земли и, встав в стойку, махнул рукой, приглашая ящера атаковать. Однако тот, щелкая по земле длинным хвостом нападать не спешил, продолжая обходить меня по кругу.

Мир снова слегка изменился, вместо домов нас теперь окружали деревья школьного сада. Мальчишками мы часто сюда бегали курить, также это было место, где можно было без лишнего внимания выяснить отношения. Одежда тоже сменилась на дырявую фуфайку и стеганые штаны. На голове оказался надет мотоциклетный шлем. Динозаврик тоже изменился. Теперь он походил на Витьку из параллельного класса, который несколько раз избивал меня в этом самом саду. Только этот Витька передвигался на четвереньках, был голым, бледно-зеленого цвета и с хвостом.

– Во меня глючит.

Внезапно все встало на свои места. Я полностью осознал, что увиденное нереально. Это мое воображение, мои страхи, мои иллюзии. В сознании щелкнуло. Передо мной сидел щенок, худой и грязный, он скалил зубы и гавкал, шерсть на его спинке торчала дыбом. Поманив его левой рукой, я быстро схватил его за загривок правой. Раздался скулящий визг, щенок задергался, закрутился, пытаясь дотянуться до моей руки пастью, но я прижал его к земле.

– Тихо, тихо, спокойно, я тебя не обижу.

Волна животной ярости переросла в страх, холодный и липкий. Я слегка ослабил нажим и погладил подрагивающее тельце. Это был еще совсем малыш. Образы были очень смутные. Одиночество. Холод.

– Все хорошо, успокойся, теперь ты не один. Нас двое.

Покорность. Безысходность.

Я отпустил щенка…

– Ааа, дерьмо! – в голове взорвалась граната боли. Не удержавшись на ногах, я шмякнулся на пятую точку. Задрал голову вверх и уставился в пронзительно-голубое небо. Вокруг уже знакомый лес, ветер шумит над головой пожелтевшей листвой. Я вернулся в реальный мир. Рядом в трех шагах заворочался динозавр и уставился на меня своими абсолютно черными глазами. Голова закружилась, снова начало затягивать в мир иллюзий.

– Нет, нет погоди, – я встряхнул головой, сбрасывая наваждение, и стиснул виски от новой вспышки боли.

Я аккуратно снова посмотрел на ящера, прищурившись и прикрыв глаза ладонью, как от солнца. Выглядел он еще хуже, чем раньше. Из посветлевших глаз лились кровавые слезы, как, впрочем, из носа. Пасть приоткрыта, язык вывалился, по нему стекает струйка слюны.

Смерть. Еда. Ощущения были слабенькие, чем-то даже похожие на мои собственные.

– Я не собираюсь тебя есть, – раздраженно бросил, утирая рукавом кровавую юшку под носом, похоже, меня тоже накрыло откатом от этих умственных перенапряжений.

Убить… Голод…

– Но-но, даже не думай, – я выставил перед собой гартог.

Страх… Голод… Отчаяние… Смерть… Надежда… Помощь.

Твою ж мать. И угораздило меня встретить этого думающего динозавра. Бросить и уйти? Так ведь совесть загрызет. Даже тех разбойников не было жалко, убил человека, а совесть молчит. А с этим, что делать? Я, конечно, теперь не в однокомнатной квартирке на окраине мегаполиса живу и на природе чаще бываю. Верный друг и соратник мне бы не помешал. Тем более такой, понимающий.

Помощь… Защита… Старший. И совсем уж как-то далеко и неуверенно – радость.

– Подслушивал, да?

Радость.

– Все с тобой ясно. Не ясно только, почему я тебя чувствую, да и ты меня понимаешь. Хотя, наверное, есть объяснение и попроще. Например, это не просто простуда, а конкретный вирус, и я сейчас в бреду шатаюсь по болоту, облепленный комарами. Или у меня завелись местные, магические глисты, съели мне половину мозга, и все это лишь остатки моего разрушающегося сознания. Ты что выбираешь, а?

Ящер замер, покачивая головой из стороны в сторону, переваривая услышанное. Наконец глаза его мигнули и сфокусировались на мне, ответом же было лишь фырканье.

– Ну, нет, так нет.

Я поднялся с кряхтением на ноги и собрался уже было идти обратно в лагерь, к огню, погреться, как вдруг динозаврик заскулил и потянулся ко мне, выбираясь из ямы.

Тоска. Одиночество. Помощь. Отчаяние. Боль.

– Эй, я тебя не бросаю, хотел только еды принести… Хотя проще, наверное, тебя до костра дотащить, чем бегать туда-сюда с тарелками.

Поразмыслив, я решил, что так действительно будет лучше для нас обоих.

– Ты идти можешь? – я постарался представить как можно четче, как он хромает за мной к берегу озера.

Боль.

– Ладно, сейчас я тебя осмотрю, трогать не буду, понял, так что не кусайся.

Подчинение. Покорность. Страх.

– Не боись, прорвемся, если не порвемся.

Осторожно приблизившись, я для начала дал ящеру обнюхать свою руку. Он принюхался по-собачьи и лизнул мои пальцы мясистым, липким языком. Теперь я мог рассмотреть его повнимательнее. На вид ну чисто собака, только вместо шерсти гладкая чешуя, на пузе бледно-зеленая, а на спине грязно-болотная. Вытянутая, приплюснутая с боков голова покачивалась на длинной толстой шее. На загривке дорожка иголок, длинных и упругих, как щетина. Мускулистое тело, жилистое и поджарое, как у гончих собак. На боках многочисленные шрамы, поджившие раны и вырванные чешуйки. Передние трехпалые лапы с крючковатыми когтями, чем-то похожие на кошачьи. Задние… Задняя правая нога была сильно пожевана и сломана в голени. На левой серьезные раны от когтей. Вдоль бедра шла пара глубоких царапин, распахавших мышцы.