Черная кровь. Черный смерч - Ник Перумов

И Лихор рассказал.

Оказалось, не в одном месте перешли Великую карлики-диатриты. И очень быстро нашли низовое селение…

Беда свалилась ярким полуднем, когда не опасаешься никакого чужеродного колдовства. Лениво паслись отары. Лениво дремали пастухи. И широко раскрыты были ворота в городьбе. Плахи отодвинуты – кого бояться? Страшные диатримы оставались где-то там, далеко; никто не мог и помыслить, что они пожалуют сюда.

Туран едва вернулся с судилища. Пришёл мрачный, злой, что не по-евонному вышло. Нарычал на всех, надавал затрещин да оплеух. Разогнал народ по работам – сорвал сердце. Почему дров для общинных очагов не припасли к его, Турана, возвращению? Здесь вам перелесков нет, не на севере живём, о дровах особая забота должна быть. Почему воды мало, почему раскрошившееся в частоколе бревно не заменили, хотя он уж мозоли на языке натёр, почему столько здоровенных мужиков глаза проглядывает, в степь пялится, от работы отлынивает – дескать, мы на страже? Почему?.. Почему?.. Почему?..

Оно и понятно – старшина разгневанный всегда найдёт к чему прицепиться.

И началось. Всех взбудоражил Туран, всем хвосты накрутил, всех покоя лишил. На входе в городьбу остался один увечный Мамур.

Диатримы налетели, когда народ только-только разбредался по работам. Может статься, и больше бы уцелело, если бы подальше отойти успели: схоронились бы по кустам, по зарослям кизила, куда и диатрима не полезет. Так ведь нет – в самый заполошный момент диатриты застигли.

Когда раздалось многоголосое злобное клекотанье, никто сперва и не поверил. Всё казалось – далеко где-то беда ходит, нас стороной минует, не застигнет. Ан не обошла.

Карлики загодя развернулись широко и пошли на людей, как серп на колосья. Выследили, верно, улучили момент – и ударили. Может, подвернись им отара первой – и успел бы люд спастись, а так…

С отчаянным криком бросились врассыпную женщины, которых Туран погнал за водой. Диатримы ринулись следом за убегавшими – для них это, верно, первая радость. Живой серп налетел, срезал, растоптал и расклевал бьющиеся живые тела. А карлики не дали своим птицам увлечься пожиранием добычи. Видя, как мечутся жертвы, с визгами и завываниями, гнали диатриты боевых птиц прямо к городьбе.

Всполошно заорал колченогий Мамур, замахал руками; а поблизости никого из людей-то и нету. Одна орущая детвора. Стал сам дубовые плахи задвигать – да не успел. Одну только и смог, пока диатричий клюв ему голову напрочь не снёс. Птица легко перемахнула ничтожную преграду и ворвалась в селение.

Карлики умело и быстро отрезали людей от городьбы. Часть занялась истреблением окружённых, часть – рванула в селение. Возле домов, в тесноте завязались последние отчаянные схватки. Кого-то из карликов случившимся подросткам удалось сбить на землю, только легче от этого не становилось, – лишившись наездника, диатримы продолжали метаться, клюя всех, кто подворачивался. То ли сами рассвирепев, то ли доведённые до исступления диатритами, птицы уже не пожирали двуногую добычу, а убивали, убивали и убивали, дурея от льющейся крови.

Спасения не было нигде. Ни в поле, ни в селении, ни в домах. Даже туда впихивались диатримы, склёвывая детишек, словно вороны червяков. Не щадили никого. Ни дряхлого старика на лежанке, ни крошечного младенца в люльке. В проём всовывалась страшная голова, обитатели начинали метаться – и птицы, даже полуослепнув в темноте, безошибочно били клювами. То ли на звук, то ли на движение…

Селение в один миг заполнилось телами. Матери, напрасно пытавшиеся закрыть собой детей; дети, не успевшие добежать до спасительных, как им казалось, ухоронок; старики, перед смертью увидавшие гибель всего своего потомства…

Сам Туран в эти минуты случился возле обрыва, где работали древорубы. Взбрело в голову пойти напомнить людям, чтобы как следует древесину отбирали. А то ведь на оголившемся дне выступило немало топляка, от которого не огонь, а один дым происходит. Как будто люди сами не знают, что в очаг бросать. Когда поднялась тревога, вокруг старшины сжался плотный клубок людей. Сказалась давняя выучка – сбиваться в кучу, ежели случилось нежданное. И люди кинулись за помощью к старшине.

Туран понял всё в первый же миг. Словно с высоты открылось ему селение, в которое, как ножик в горло овцы, входил поток атакующих. И почудилось: если сделать что-то небывалое, совершить одно могучее усилие, ещё можно успеть вернуть людей к воротам, к оружию. Спасти если не себя самого, то хотя бы своё имя.

Когда-то Туран был крепок, хотя последние годы брал не силой, которой очень поубавилось, а суровостью нрава. Но тут, забыв о возрасте, ухватил за комель бревно и с этою дубиной ринулся навстречу хищному потоку, хотя уже видел, что безнадежно опоздал. Остальных мужчин не надо было понукать. Подхватив кто что мог, они сгрудились кругом Турана.

Со страшного замаха бревно описало дугу, приложив по шее самой спорой из диатрим. Кто-то с колом в руках кинулся птице под ноги, метя просадить живот. Ещё два бревна хряснули покачнувшуюся птицу, и диатрима повалилась набок, дёргаясь и ударяя страшными лапами. Следом сбили вторую птицу, и третью… Вот только за каждую из них платили чуть не десяток собственных жизней.

– Осилим! – ревел Туран, понимая, что ничего он не осилит и остаётся лишь умереть, пробиваясь к очагам и смешивая свою кровь с вражеской. И ещё надо в других селениях сполох поднять. Для того должна быть у старейшины заговорённая ракушка, что заставляет кричать Джуджи. Так ведь сам только что снял её с шеи, собираясь по дрова…

Краем глаза Туран заметил Лихора. Петляя как заяц, тот сумел целым добежать к сражающимся, подхватил выпавшую из мёртвой руки жердь, стал в строй… Что ему в этом строю делать? А вот до верхнего селения добежать только он и сможет.

– Лихор! – рявкнул Туран. – Беги в большое село, Бойшу подымай!

На мгновение Лихор растерялся. Каково это – своих бросить, да и как бежать, если диатримы всюду кругами ходят?

– С обрыва прыгай! – крикнул знакомый голос, и Лихор, не колеблясь больше, сиганул вниз, на иссохшее дно, и побежал, не думая, что впереди путь, который обычно люди проходят за четыре дня.

Старался бежать по песчаной полосе, под защитой обрыва; к тому же дальше начинались наносы ила, местами ещё вязкого. В какой-то момент над обрывом появилась гарцующая птица. Снизу она казалась особенно огромной, самый её вид заставлял сжаться в комок и умереть от страха, но Лихор только ускорил бег, стремясь скорее миновать эту часть пути. Карлик наверху злобно визгнул и метнул тонкое копье. Верно метнул, в упор, Лихор едва успел уклониться и, не задержав бега, помчал дальше. Карлик плевал вслед, но диатриму на склон не погнал, понимая, что та лишь ноги на валунах переломает.