Ловушка для красоток - Жанна Режанье

Она подняла вязанье и стала что-то проверять.

— Но куда денешься — есть же биологические потребности, есть эмоциональный голод. Не знаю, встретится ли мне тот, кто нужен, иногда я думаю, что, возможно, и нет. Мне уже за сорок, я долго искала.

«Мел, — думала я, — Мел звонил или нет?»

— Самая большая радость в моей жизни — это мои занятия живописью. Я живу в Бруклине, в большой трехкомнатной квартире. Сейчас работаю над большим полотном. Шестьдесят на восемьдесят.

— Мне никто не звонил, мисс Гроссман?

— Нет, дорогая, никто.

— Ах, так.

Сестра Гроссман говорила дальше:

— По моему личному мнению, эйнштейновская теория относительности необыкновенно интересна. Время для меня имеет особый смысл. Занимаясь живописью, я иногда чувствую, что события десятилетней давности реальней того, что было вчера или на прошлой неделе.

«Мел, позвони мне скорее! — молила я. — Господи, ну сделай так, чтобы он позвонил и справился обо мне».

— У меня был роман, который тянулся семь лет. Он играл в джазе, так что, можно сказать, у меня была и эта ниточка к шоу-бизнесу. А вам нравится ваша работа? В какой коммерческой рекламе я могу увидеть вас?

«Мел, ну Мел, ну, пожалуйста, позвони, Мел!» Неожиданно я поняла, просто поняла — Мел не позвонит.

— Может быть, хотите еще подремать, дорогая?

Да, конечно, я хочу заснуть. Повторите еще раз, чтобы я уверилась, что штука, именуемая моей жизнью, не настоящая жизнь. Ребенка больше нет, ничего больше нет. Слишком поздно. Все слишком поздно. И ничего нельзя вернуть.

Вошел доктор.

— Я вижу, вам лучше! — сказал он.

Я улыбнулась ему. Конечно, доктор, мне гораздо лучше. Вообще все прекрасно.

Глава XII

Рекс всмотрелся в волнующие фотографии свежего номера иллюстрированного журнала, он не мог наглядеться на молодого красавца в плотно облегающих трусиках.

Зазвонил телефон.

— Далтон, дорогой! — в голосе Рекса зазвучали интимные нотки. — Я все силы прилагаю, чтобы дать тебе возможность сняться в рекламе «Жиллетт»… Хорошо, в парной, хорошо, через полчасика!

Он посмотрелся в зеркало. Ей-Богу, он недурен собой сегодня в новом, так называемом кучерском пиджаке с очаровательным галстуком нежно-желтого цвета. Он поправлял воротничок, когда в дверь заглянула Чарлин.

— Родненький, у тебя есть телефон студии Фила Сантуцца? Я думала, что в моей картотеке есть визитная карточка, но что-то не вижу ее.

— Сейчас посмотрю.

— Пришла бедненькая Лул Энн Джакман. Чокнутый фотограф гонялся за ней по всему ателье. Представляешь, за такой наивной малышкой, как Лул Энн! Она еле заперлась от него в примерочной, потом выскочила на улицу и позвонила из автомата.

— Возьми номер.

— Сейчас я позвоню этому сукиному коту и скажу, что я о нем думаю! Совращать маленьких девственниц!

— Какая разница! В нашем бизнесе они недолго сохраняют невинность!

Рекс зевнул и, снова обратившись к зеркалу, стал причесываться в предвкушении любовного свидания.

На другой день Кэрри выписали из больницы, и она отправилась прямо домой. Никогда еще квартира не казалась ей такой заброшенной и пустой. Как жаль, что Долорес уехала в Монтего-бэй… Резко затрещал телефон: Чарлин. Очень важное и срочное собеседование.

— Кэрри, придется собраться и сбегать туда! От одного собеседования ничего с тобой не будет. Вернешься и опять ляжешь в постель! Так я могу на тебя рассчитывать? Ну, я знала, что ты молодец.

Однако, оказавшись на улице, Кэрри едва не потеряла сознание. Возвратилась она с трясущимися коленками и рухнула на пол. Она не знала, сколько пролежала с колотящимся сердцем, стук которого отдавался в висках, не чувствуя ни рук ни ног. Жизнь сосредоточилась в болезненно пульсирующих висках и в другом месте, откуда хлестала кровь.

Кэрри шевельнулась — будто из другой вселенной до ушей ее донесся непонятный звук. Телефон!

Она с трудом дотянулась до него.

— Кэрри, ласточка, прости, что не позвонил в больницу, но ты же понимаешь, мне не хотелось засветиться, — голос Мела звучал неясно, это был голос из прошлого. — Вот в чем дело, Кэрри, понимаешь, Маргарет с детьми решила приехать на Рождество. Ради детей, ради того, чтобы соблюсти приличия… Я знаю, ты же поймешь, ты же мне веришь, правда? У нас все будет хорошо!

— Обязательно, — ответила Кэрри.

Еще никогда она не ощущала такой пустоты.

— Ты где собираешься обедать? — спросил Рекс, когда Чарлин с собаками появилась в дверях.

— «Ла Фонда дель Соль».

— Не слабо, — облизнулся Рекс. — Там прекрасно готовят пайеллу. Ты что закажешь?

— Я не очень хочу есть.

— Лапочка, ты уморишь себя голодом! Кстати, тебя искала Валери дю Шарм.

— С чего эта сучка взяла, что я собираюсь добывать для нее коммерческую рекламу? Она не собирается на покой? Ей под пятьдесят, а она из себя девочку корчит! К тому же и актриса она никакая. И еще жалуется, что мы посылаем на собеседования Лесли Сэвидж, а не ее — Лесли всего на двадцать лет моложе!

— Ты же знаешь, что Валери самая тупая сучка в городе, и самая наглая к тому же! Даже ты знала, когда пора уйти!

Чарлин растянула ярко накрашенные губы в ослепительную улыбку. Слова Рекса больно задели ее, но будь она проклята, если даст ему понять это! Нарочито равнодушным тоном Чарлин сказала:

— Валери явно не понимает, что ее типаж не для коммерческой рекламы. Даже если бы она появилась в роли домохозяйки, а не юной красотки.

Рекса повело:

— Чего я не могу вынести, так это ее стараний изобразить из себя француженку! Все отлично знают, что она ливанская еврейка. У меня нет предубеждений против евреев, но это просто смешно! Она обхаживает всех режиссеров, таскает их по ресторанам и кабакам в надежде, что это ей поможет! Что, она до сих пор не поняла, что многие фирмы берут только стопроцентных белых американок?!

Чарлин спустила собак с поводков и погладила каждую по голове. Уоррен немедленно перевернулся на спину и заболтал лапами в воздухе, Курт же уперся лапами в подоконник и стал разглядывать зимний пейзаж за окном. Слава Богу, у него больше не болел живот, и Чарлин успокоилась.

«Господи, — думала Чарлин. — Валери дю Шарм. Моя судьба, мой полтергейст. Со всеми нами происходит одно и то же». Чарлин посмотрела на свои фотографии на стене. «Когда-то я была вот такой, а сегодня я такая, какая есть. Проклятая работа, она одна не меняется, она как болезнь — сначала кажется, будто это исполнение мечтаний, наивная уверенность, будто в ней смысл твоей жизни, потом ты бы и рада уйти, да уже не можешь. Затянуло. Как Рекс любит говорить, «звезды» сверкают, пока не увядают. Ужасно другое — «звездам» кажется, что они еще могут сверкать.