Некромантия в быту - Татьяна Вешкина

мы молчали, и я на всякий случай перебирал в кармане амулеты и слова заклинаний, которые могли бы пригодиться в разных ситуациях.

Когда на пороге квартиры возникла женщина с фотографии из досье, я неожиданно догадался, кого она мне напомнила. Мысленно я отнял у нее примерно лет двадцать, и передо мной предстала молчаливая девушка из воспоминаний Адель. Та самая, которая осталась охранять вход, пока ее муж и сын пытали мою напарницу, ее пса и сына Артефакторов. Та, которая, по иронии судьбы, сама оказалась на месте жертвы и скончалась при весьма таинственных обстоятельствах.

– Вас прислал Виктор за фотографией? Вы из похоронной службы? – спросила женщина деловито.

– Да, прошу прощения, нам не хватает фотографии вашей дочери для памятника, – я включился в диалог и пообещал себе, что фотографию в похоронное бюро все-таки передам. – Могу помочь вам с выбором подходящего изображения, но почему-то мне кажется, что вы лучше справитесь с этой задачей.

Собеседница промолчала и отошла внутрь квартиры. Я расслабленно улыбнулся и мысленно приготовился к неожиданным сюрпризам. Левой рукой, которая была не видна женщине, я аккуратно преградил дорогу моей напарнице и зашел в помещение первым. Лакированные доски пола кое-где потеряли и блеск, и краску, предательски посерев. Я разулся и проследовал в единственную комнату, на стене которой висел домик часов с кукушкой и пушистый ковер с бордовыми ориентальными узорами.

– Моя Света работала этим, ну как его, риелтором… Говорят, самая высокооплачиваемая работа по найму в нашем городе. Сама себя содержала, квартиру снимала, у меня никогда не занимала. Собиралась мне с ремонтом помочь, как подкопит, а тут… – Женщина подавила всхлипы, и ее бледное лицо сморщилось. – Садитесь, чего стоите? На тахту, прям на тахту. Застелено же.

Адель присела на самый край односпальной кровати и дождалась, пока бабушка достанет из старого серванта большой альбом со снимками.

– Компьютера у меня нет, да это и к лучшему. Не стала бы я пересматривать эти бесконечные снимки из поездок дочери, а тут вроде взял альбом, и все самые важные фото есть. А что еще пожилому человеку надо?

Хозяйка квартиры принялась медленно листать страницы, прослеживающие путь от совсем маленькой дочери к взрослому и самостоятельному человеку. Из рассказа горюющей матери выходило, что у Светланы была ничем не примечательная жизнь. После педагогического университета девушка долго пыталась прожить на учительскую зарплату в десять тысяч в месяц, а потом сдалась и пошла работать риелтором. Ближе к концу альбома я заметил фотографию погибшей вместе с крупным мужчиной и его ребенком.

– А это кто? – уточнил я, показывая на людей, которых видел в воспоминаниях Адель.

– Коллега Светин и его сын. Они дружили. Не встречались, а то дочка бы мне сказала. Как-то ездили в командировку на пару дней, на курсы повышения квалификации, но кто ж не ездит? Зарплату после них Свете подняли.

На всякий случай я сжал в кармане амулет, который настроил реагировать на душу человека. Как я и ожидал, хозяйка квартиры оказалась простым человеком. Очевидно, она не была в курсе того, что происходило с ее дочерью, как это обычно и бывает. Мало кто хочет расстраивать своих пожилых родителей… Женщина протянула мне портрет ярко накрашенной Светланы, стоящей посреди расфокуса зеленого парка с самым мечтательным выражением. Каким-то образом гримеру и фотографу удалось сделать из девушки совершенно другого человека – с объемными скулами и большими глазами вместо плоского приплюснутого лица. Как будто из мопса сотворили овчарку. Странный выбор снимка, но не мне решать…

Я пропустил Адель вперед и вышел в парадную с крепко зажатой в руке фотографией. Напарница преодолела лестничный пролет и едва не врезалась в открывшуюся дверь средней квартиры.

– Тш-ш-ш! – раздался абсолютно неуместный возмущенный шик.

А потом волшебницу схватили за руку и затянули внутрь квартиры совершенно бестактнейшим образом.

Адель. Теория заговора

Я смотрела в округлившиеся от любопытства глаза женщины, которая повсюду таскала с собой тележку, полную исписанных тетрадей. Кажется, Гилиад называл ее Лизаветой. Наставленные друг на друга вещи и коричневые коробки оставляли лишь узкие дорожки, ведущие в комнаты. В своем не по погоде теплом горчичном свитере и бежевой шали она не сливалась с пейзажем квартиры лишь потому, что ее трясло. Барахольщица прислонила палец к губам, а потом резво развернулась и засеменила в ванную. Секунду спустя из помещения раздался резкий звук хлынувшей воды. Мой напарник распахнул незапертую дверь, и я поспешно снабдила его успокаивающими образами человека, которого в этой местности считали своей городской сумасшедшей. Лизавета выбежала из ванной и понеслась на кухню, ловко огибая штабеля вещей. Из кухни зазвучало: «Вы слушаете Радио Маяк!», сменившееся ретрокомпозицией, от которой даже сквозь динамики запахло нафталином и мылом «Душистый ландыш». Гилиад вопросительно обернулся, изучая пути отхода, и его взгляд остановился на тележке, с которой жительница квартиры не расставалась. Лизавета высунулась из кухни и недовольно сузила глаза, заметив, куда уставился некромант. Но она промолчала и лишь сообщила:

– Так нас никто не услышит. Они всегда подслушивают. Звуки воды и чужие голоса отвлекают их, поэтому мы сможем говорить спокойно. Но лучше все же шепотом.

– Почему вы позвали нас? – я нарушила молчание, стараясь не осматриваться по сторонам, чтобы не нервировать женщину.

– Риелторы. Я давно за ними слежу.

Я замерла, не зная, что ответить. Рядом тихо выдохнул Гилиад.

Никто не воспринимает человека с ярко выраженными странностями всерьез. Как будто он не может стать случайным свидетелем преступления или окажется не в состоянии проанализировать произошедшее. Мальчик, который сорвал голос, без устали крича: «Волки!», превращается в недостоверный источник информации, к которому со временем перестают прислушиваться селяне. Женщина, которая думает, что соседи хотят украсть ее тетрадки, и ищет теории заговоров везде, где только можно, даже волшебниками признается невменяемой.

– Что вы видели? – спросил Гилиад, голос которого слегка дрогнул.

Хозяйка квартиры так и замерла в коридоре, не делая попыток пригласить нас в одну из комнат. На кухне надрывался Муслим Магомаев, которого частично заглушали звуки из ванной, удивительно напоминающие шум водопада. Из-за радиопомех мне стало казаться, что я очутилась в фильме ужасов – именно под такое музыкальное сопровождение обычно начинают происходить самые зловещие события.

– Я в тот день пошла во фрукторек, ну, фруктовый ларек на улице. Хотела взять арбуз или дыню, пока сезон не закончился. Двинулась я, значит, через центральную площадь, а там огорожена местность и табличка висит, что ведутся раскопки. Ищут какое-то