Я тебя заберу (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo

— Что потом?

— Потом он вышел и сказал, что мне туда нельзя.

— И ты все равно пошла, — это уже не вопрос.

За пару лет я хорошо изучил Настю. В упрямстве ей, конечно, не сравниться с Лизой, но жена никогда не страдала от излишней робости.

— Судя по всему, это предупреждение, — вставляет закончивший со своими делами Злотников. — Все вещи на месте, драгоценности тоже. Даже обручальное кольцо. — Он кивает в сторону прикроватной тумбочки.

— Рогов? — ответ напрашивается сам собой.

— Анастасия Дмитриевна не певица и не блогер. Это им устраивают подобные сюрпризы. Борухов... — Кирилл откашливается, глядя на Настю. — Он слишком далеко. Так что да, скорее Рогов.

— Решил показать, на что способен?

— Похоже, он уже понял, что проиграл. Выбора нет. Остается только гадить от беспомощности.

— И в этом он оказался лучше всей моей охраны. — У нас не детский сад, где нужно подтирать сопли, поэтому говорю прямо.

— Виноваты. — Злотников вздыхает, а Настин телохранитель опускает голову.

— Так, ладно... — Пока Настя не залила чаем всю комнату, я забираю у нее чашку и протягиваю ключи от нашей квартиры. — Возвращайся. Пока не разгребусь с этим дерьмом, тебе лучше пожить дома.

— Но ты... — Настя осекается.

Мы оба помним, как после двух моих ночевок в офисе она собрала свои вещи и сказала, что не хочет мешать. Самое простое расставание, которое можно представить. Никаких требований, упреков и прочей головной боли. За это я готов был простить предательство и подкуп Савойского.

Но сейчас нам всем временно не до комфорта.

— Я поживу в другом месте. Квартира в полном твоем распоряжении. Поезжай прямо сейчас или после клиники. Вечером водитель заберет мои вещи.

К счастью, Насте хватает ума не спорить и не спрашивать, где я буду жить. Не скрывая облегчения, она кладет ключи в сумочку и беззвучно, одними губами говорит: «Спасибо».

— Мне нужно знать, как Рогов выяснил адрес! — тут же переключаюсь на Злотникова.

Ломать голову над тем, как уговорить Лизу впустить меня на ПМЖ в собственный дом, буду позже.

— Да, Марк Юрьевич. Уже занимаюсь. Парни сейчас копируют личные дела работников отеля. Благо администрация не артачилась, сразу предоставила доступ. После этого проверим записи с камер.

— Поторопи всех. Банк дал этому уроду неделю, Рогов не станет ждать. — Я бросаю взгляд на часы.

— Принято.

— И еще... — Останавливаюсь возле двери. Грудь жжет одна неприятная догадка. Безумная, сродни той, что тянула к Лизе, даже когда она изображала незнакомку. — Проверь своих парней. Каждого, кто хоть как-то связан с делом Рогова.

— Марк Юрьевич, но у нас нет никого нового. Все больше пяти лет в охране. — Злотников реагирует так, будто я попросил протестировать на полиграфе его сыновей и заодно сдуть пыль с могилки жены.

— Кирилл, просто проверь.

Меньше всего сейчас хочется объяснять, где у меня зудит и почему. До конца последнего урока осталось всего полчаса. Учитывая сегодняшнее утро, я не могу опоздать к Глебу ни на минуту.

— Будет сделано, — отвечает начбез без энтузиазма.

— И звони. Днем или ночью. Неважно.

Глава 48. Постоялец

Самые настойчивые — влюбленные.

Им неведомо слово «нет». И море по колено.

Лиза

О том, что у Марка что-то произошло, я узнаю по косвенным признакам — слишком долгим взглядам на телефон, задумчивости и подозрительной сговорчивости.

Впрочем, сговорчивостью это назвать сложно. На каждый мой вопрос Шаталов уверенно отвечает «Да». Когда намекаю, что ему пора домой, соглашается и продолжает сидеть на диване. А когда распахиваю дверь, вместо того чтобы одеться, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.

Никакой логики! Нарушение всех наших правил!

— Я тут голову ломаю: ты оборзел или охренел? — выдаю в конце концов.

Глеб уже ушел спать, так что можно не миндальничать.

— Выбери сама. Я соглашусь. — Шаталов закидывает руки на спинку дивана и расставляет ноги пошире.

Как дома!

— Знаешь, это Спящая красавица после поцелуя очнулась и смирно потопала под венец. Со мной такое не прокатит.

— Понимаю. Тебя нужно драть! Качественно, долго и с душой. — Гад так улыбается, словно я уже на коленях и без белья.

— Мда... Звание «Знаток женской души» уходит другому участнику. — Чувствую себя кошкой, застывшей в дверном проеме. Глупо и бесполезно.

— Прости, в душах я не силен. Моя специализация — тело.

— И долго твое тело будет изображать жертву земного притяжения? — Я захлопываю дверь.

— Если не случится никакого форс-мажора, то... — Марк смотрит на часы, хмурится, будто что-то высчитывает. — До восьми. Глебу к девяти в школу, а у меня в десять совещание.

— Планы как у Наполеона.

— У меня посложнее. — Оценивающий взгляд скользит по платью и останавливается на шее. — Мою Жозефину никакой гильотиной не возьмешь.

— Тяжело тебе... — Так и хочется сказать «бедняжка», но язык не поворачивается назвать Шаталова этим словом.

— И не говори.

— А если серьезно? У нас новые проблемы? — Устав ждать, когда Марк расскажет наконец, что случилось, подхожу к дивану и сажусь рядом.

— Не хочу забивать твою голову всякой ерундой. — Мерзавец тут же устраивает меня на своих коленях и заставляет положить голову ему на плечо.

— То есть член заталкивать можно, а проблемами делиться нельзя?

— Я уже день ничего в тебя не заталкивал.

Наглая ладонь тянется к груди и сквозь ткань по очереди сжимает мягкие полушария.

— Открою тебе страшную тайну, — шепчу я на ухо, с трудом сдерживая стон. — Если женщине не заталкивать ничего сюда… — стучу указательным пальцем по виску, — то со временем она запретит заталкивать и ниже.

— Я так понимаю, ты не на минет намекаешь? — улыбается Марк. Криво. Одним уголком.

— Не заговаривай мне зубы. — Едва касаясь, провожу подушечкой по его губам.

Для слепых есть шрифт Брайля — маленькие выпуклые точки на ровной поверхности. Благодаря им можно прочесть любую информацию. На ощупь. Будто слова — это рельеф.

Жаль, никто не додумался создать такую же азбуку, но не по точкам, а по мужским губам. Чтобы тоже коснуться — и прочесть. Самое сокровенное. Запрятанное так глубоко, что не вытянуть никакими просьбами или угрозами.

— С Кравцовым ты разобрался еще утром. — Безумно хочется пустить все на самотек, не переживать, ни о чем не спрашивать. И все же убираю тяжелую ладонь со своей груди. — Что случилось потом? — Встаю с колен.

— Лиз...

— Просто ответь! Это твое спокойствие... оно вулкан напоминает. Перед извержением.

— Язвой была, язвой и осталась. — Марк дергает меня на себя, сжимает в объятиях. И с обреченностью произносит: — Рогов. Сегодня его люди наведались в гостиницу к Насте и устроили там бардак. Залили красной краской кровать. Изрезали матрас и подушки.

— Боже... — В горле ком.

При мысли, каково беременной женщине видеть такой кошмар, по спине ползет холодок. От шока даже забываю уточнить, что жена Марка делала в отеле.

— Отставить панику. С Настей все в порядке. Кирилл на всякий случай должен был свозить ее к Савойскому.

— Если нужно, я могу сама...

— Тсс, — не дает договорить Марк. — Ничего не нужно. За ней есть кому присмотреть, и ей есть где жить.

— Но если снова кто-то попытается...

— Притормози. — Горячие губы накрывают мой рот. Целуют быстро. Без языка. Словно пламя сбивают.

Самая грязная и одновременно сладкая игра, какую только можно придумать. Голова от нее совсем отключается, и лишь титаническими усилиями последних извилин я догадываюсь о главном.

— Постой. — Выставляю руку вперед. — Ты сказал, что Анастасия жила в отеле. А теперь «ей есть где жить»...

— Давай, сладкая, ты справишься с этой загадкой.

— Ты поэтому не хочешь уходить? Ты отвез ее в вашу квартиру. И планируешь... — Договорить не успеваю.