Варяги.Книга первая. - Александр Тестов

– Отмаялся, – выдохнул Вадим.

– Еще нет, – ответил Юски.

Трое прислужников подняли утомившегося волхва, бережно перенесли его и уложили у березки. Оставшиеся водрузили на могилку покойного главы рода здоровенный камень. Получилось вполне монументально. Теперь на долгие века камень будет венчать место последнего приюта человека, усыновившего пришельца из далекого двадцать первого века. Но об этом никто не должен даже догадываться.

Костры вокруг березы стали затухать. Постояв в молчании минуту, гости и родственники вернулись к березе, подняли приготовленные факелы и зажгли их. Нойда Капс, кажется, уже пришедший в себя, встал. Ему поднесли его посох.

– Пойдем за ними, – предложил Юски, когда процессия во главе с волхвом двинулась вглубь рощи.

Проходя мимо могилы, Вадим как-то сам собой поклонился храброму вепсу, ему снова захотелось перекреститься, но он сдержался и лишь мысленно произнес: «Аминь».

Факельное шествие продолжалось недолго. Впереди показался круглый дом, сложенный из вертикально вкопанных бревен. Крыша, как успел оценить Вадим, напоминала крышу юрты, собственно как и все строение целиком. Эдакая большая деревянная юрта или яранга – Вадим не помнил точно, как назывались кочевые жилища финнов. «Возможно, – подумал он, – этот дом – отголосок их прошлой кочевой жизни». Гости, не спеша, по одному заходили вовнутрь. У дверей задержался лишь Павел, решив подождать друга.

– Ну, как ты? – подойдя, спросил Вадим.

– Нормально.

– Не робей, – поддержал его Вадим, видя, что на друге буквально нет лица, – я с тобой.

– Брага? – спросил Павел, указывая на висевшую через плечо Юски кожаную фляжку.

– Да, – ответил вепс и, поняв намек, снял фляжку, выдернул деревянную пробку и протянул Паше.

– Вот спасибо, – поблагодарил он и приложился. – Медовая, – слегка причмокнув языком добавил Павел.

Алкоголь приятно разбежался по телу, снял напряжение, тяжело давившее к ночи. Стало немного легче.

– А можно и мне? – спросил Вадим, видя, как порозовели щеки друга.

Юски грустно вздохнул, но возражать не стал. Когда фляга вернулась к владельцу, он встряхнул ее и, поняв, что там осталась только треть, не раздумывая, влил содержимое себе в рот.

– Все, – довольно констатировал вепс, закрывая фляжку.

Втроем они вошли в деревянную юрту. Внутри места оказалось гораздо больше, чем казалось снаружи. Все гости, а это более сорока человек, разместились на скамейках, расставленных по кругу. В центре горел очаг.

– Пячинрахкой, – шепнул Юски, указывая на обложенный камнем священный очаг.

– Пячихрень? – не поняв, переспросил Павел.

– П-я-ч-и-н-р-а-х-к-о-й, – медленно, по буквам произнес Юски в самое ухо Павлу, вколачивая это трепетное для каждого вепса слово в подсознание приемного сына Конди.

Вокруг очага стояли идолы вепсских богов. Самый большой кумир с грозным ликом, как догадался Вадим, и был Юмал, других он не знал. Справа от Пячинрахкоя на стуле со спинкой, вырезанном из большого пня, восседал нойда Капс с гордо поднятой головой и посохом в руке. Слева от очага на подобном же седалище разместились трое древних старцев с длинными седыми космами и бородами. У всех тоже были посохи, но гораздо скромнее шаманского.

– Это и есть ваши старейшины? – тихо спросил Вадим.

Павел в ответ лишь утвердительно качнул головой. Вадим внимательно присмотрелся, и ему показалось, что один из старейшин слеп. Заметив их, нойда что-то сказал.

– Приглашает садиться, – перевел Павел, – пойдем. Друзья, оставив Юски у входа, прошли и сели напротив старейшин. Капс подал знак – внесли братину. Первым произнес тост шаман, отпив немного, передал старейшинам. Братина была настолько большой и тяжелой, что держать и пить из нее им помогал отрок. После старейшин, братина пошла «по солнцу». Гости произносили несколько слов и, отпив, сами передавали ее соседу, а отрок тем временем разносил уже выпившим маленькие, но глубокие глиняные тарелки с едой. Когда братина должна была перейти от Паши к Вадиму, нойда что-то громко сказал. Сосед слева встал и с поклоном взял у Вадима братину. «Вот, черт, даже выпить не дали», – подумал Вадим, вспоминая про древний обычай – человеку, не принадлежавшему к роду вепсов, не полагалось касаться общей братины.

Но тут явился отрок с большим кубком и, низко кланяясь, протянул его гостю.

– Ну, вот это другое дело, – едва слышно произнес Вадим и взял кубок. Он встал.

– За храброго Конди! – громко, чтобы все слышали, провозгласил Вадим и отпил из кубка почти половину.

Вепсы одобрительно загудели. И только он опустился на место, как отрок принес две тарелки: ему и Павлу. К их общей радости тарелки были полны крупных кусков мяса.

Гости выпивали, говорили слова и закусывали – поминальный обряд вепсов нравился Вадиму все больше, тем паче, что он один из всех имел персональную емкость. А опустевшую братину, тут же наполняли до краев и вновь пускали по кругу. Гости заметно повеселели, стали громко переговариваться.

– О чем это они щебечут? – тихо спросил Вадим друга.

– Конди вспоминают, хвалят, – так же тихо ответил Павел.

– Значит, уважают, – констатировал Вадим и отпил из своего кубка.

Он уже тоже недурственно расслабился и ждал, когда же наступит самое интересное – выборы. Выборы – это истинное демократическое проявление самосознания, наивысшая степень излияния всевозможных человеческих качеств. В общем, выборы – это как кино, вот только попкорна не хватает…

Нойда терпеливо дождался, когда братина закончила третий круг, и только после этого встал и громко призвал всех к тишине, стукнув три раза посохом. Гости притихли. Капс стал говорить. Говорил недолго, но с пафосом.

– Предлагает высказать всем свое слово, – предугадав вопрос друга, перевел Павел.

Первым взял слово один из старейшин. Он сказал всего несколько слов, указал на Павла и сел. Встал второй старец и, также сказав пару слов, ткнул пальцем в Пашу. Вепсы загалдели. Поднялся сосед Вадима, тот, что взял у него братину и громко выкрикнул имя:

– Порки!

Вепсы зашумели еще больше. Потом поочередно вставали многие. Кто-то произносил имя Паша, а кто-то и Порки. Вадим вертел головой, пытаясь угадать, кто из присутствующих Порки, но ему помогли – следующий, кто, поднявшись, произнес имя Пашиного конкурента, указал на высокого вепса. Вадим подался вперед, чтобы лучше разглядеть его. «Ничего, – подумал десятник новгородцев, – разберемся».

А Павел сидел молча, ничего не переводил, видимо, и сам не очень понимал все услышанное, но по тому, как он морщил лоб, было заметно, что, вероятно, очень силился понять. А Вадиму, собственно, и не нужен был перевод – все и так было ясно. Голоса разделились. «Главное, чтобы голосование не затянулось до утра», – подумал Вадим, отпивая из кубка.