Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы

А потом подошли очередные выходные, и ей дали увольнительную до вечера воскресенья. И вечером в субботу они с девочками-москвичками, Валей Маленькой и Ирой, пошагали на электричку. Валя Большая, Таня и Жанна остались в профилактории. Им в Москве некуда было ехать, и они собирались отправиться в город только на следующее утро.

Шли дружной стайкой, болтали, смеялись – а копчик и позвоночник, зашибленные в Киржаче, ох, болели, но она даже вида не подавала.

Рядом с ними остановилась машина. «Победа». Галя оглянулась. За рулем сидел Провотворов. Он окликнул – одну ее: «Младший лейтенант Иноземцева, сядьте в машину». Она подошла к водительской дверце. Окна по случаю наступившего лета были раскрыты. «Вы не боитесь себя скомпрометировать?» – со смехом спросила она, остановившись рядом с лимузином. «Не боюсь, – сквозь зубы процедил генерал. – Давай, садись в автомобиль». Она обошла капот, приостановилась. Девчонки тоже стояли, чуть впереди, выжидательно на нее глядя. Она крикнула им: «Меня не ждите!» – всегда приятно продемонстрировать подругам свое превосходство. Села рядом с генералом, хлопнула дверцей. Провотворов резко подал с места. Девушки замерли, раскрыв рты. «Завтра все про нас с вами, товарищ генерал, будет доложено куда следует», – с усмешкой заметила Галя. Иван Петрович не ответил, только челюсти сжимал, играл желваками. Девочки растаяли вдали, превратились в незаметные точки. Скоро «Победа», промчавшись по лесу, выехала на Щелковское шоссе, набрала ход, разогнавшись едва ли не до ста километров в час. «Не слишком ли быстро?» – с неудовольствием спросила она. «Не волнуйся, я за рулем тридцать лет, и ни одного автопроисшествия». А потом вдруг в упор спросил:

– Что у тебя с ним было?

– Кого вы имеете в виду?

– Не юродствуй. С Григорием.

– Бог ты мой! Конечно, ничего.

– Не лги мне.

– Товарищ генерал! – воскликнула она. – Вы странный человек. Вы сами настояли, чтобы я пошла, попробовала свои силы в космонавтки. У меня получилось. А вы что, не знали, что здесь – молодые, бравые офицеры? Летчики? Вы что, не думали, что я, быть может, увлекусь кем-то из них?

– Так ты – увлеклась? – бросил он искоса острый взгляд и еще сильнее пришпорил свой автомобиль.

– Господи, нет! Но бывают ведь в жизни какие-то симпатии. Мы с Гришей просто прогулялись вместе, поговорили о жизни. И это все.

– Все? В самом деле – все?

– Почему вы меня допрашиваете? Вы думаете, что имеете на это право?

– Я хочу знать, как проводит время моя… – Он замялся на секунду, а потом все-таки нашел слова: – Моя подчиненная.

Она расхохоталась ему в лицо:

– Подчиненная! До подчиненной вам, генерал, и дела б не было! Скажите лучше – моя любовница, за которую вы боитесь, что она ускользает. Надо же, боитесь настолько, что даже первый не выдержали режим секретности, что сами между нами установили!

Они миновали только что построенную окружную автодорогу и двинулись дальше в направлении центра.

– Отвезите меня к мужу, – устало сказала она. – Я очень хочу спать, ваши испытания космические вымотали меня всю. И я хочу видеть сына. Они живут в Лосинке. Окажите любезность.

Но генерал и не думал поворачивать и только пришпоривал своего железного коня, явно нарушая скоростной режим. Редкие орудовцы в своих высоких стаканах на перекрестках провожали «Победу» глазами, однако не выбегали, не останавливали. Видели погоны, звезду Героя: едет летчик, генерал, ему можно дать послабление.

Не прошло и двадцати минут, как они въехали в обширный внутренний двор Дома правительства на улице Серафимовича.

– Зачем вы меня опять сюда привезли? – спросила Галя. В этом разговоре в машине она взяла с генералом капризный тон барыньки или кинозвезды.

Иван Петрович, не отвечая, нагнулся и залез в перчаточный ящик – «бардачком» его в ту пору никто еще не называл. Достал оттуда бархатную коробочку. Протянул девушке. Молвил: «Открой!» Она подчинилась. Внутри лежало кольцо – золотое, но странной, извилистой красоты.

Провотворов сказал:

– Это кольцо известной, очень модной заграничной фирмы – «Картье».

– Иван Петрович, вы делаете мне предложение?

Он слегка смешался:

– Пока нет. Для этого тебе надо сначала развестись, а потом отправиться в свой Полет. И вот тогда мы, как я тебе неоднократно обещал, узаконим свои отношения. А пока храни это кольцо у себя. И когда-нибудь я торжественно надену его на твой палец в загсе. А теперь пойдем. В моей квартире очень пусто без тебя. – По всей видимости, последняя фраза была верхом лиризма и ласковости, на которые только был способен генерал.

Болгарская Народная Республика,

город Варна.

Хрущев Никита Сергеевич

Вот эти шесть-восемь минут – подлетное время штатовских ракет, размещенных в Турции, – его язвили и мучили. Как?! Шесть-восемь минут – и ничем не защитишься! Ничем не собьешь, не укроешься, люди даже до бомбоубежища не добегут! И в Крыму, в Одессе, в родном ему Донбассе, на Кубани и на Дону прогремят ядерные взрывы и разлетятся радиоактивные облака! Как спасти вверенный ему народ? Чем помочь?

А однажды, когда гулял на пляже в гостях у молодого болгарского лидера Тодора Живкова и смотрел, через море, в сторону Турции и тех самых проклятых американских ракет, его вдруг осенило! Он поворачивал в мозгу идею так и этак, и получалось: прекрасно! Умно! Лихо! Задорно! По-комиссарски! И тогда Никита Сергеич позвонил министру обороны Малиновскому и сказал: «А давай-ка мы с тобой, Родя, дяде Сэму запустим в штаны хорошего ежа!»

И все закрутилось. Скоро был готов план боевого развертывания. Военные в Генштабе написали его (от руки, безо всяких машинисток) за три дня, ночевали на раскладушках. Потом Президиум ЦК принял решение. Единогласно, посмели бы иначе! И понеслось.

Все лето и начало осени шестьдесят второго года продолжалась операция «Анадырь», и никто о ней не знал. Ее не засекли американские разведывательные спутники или самолеты-шпионы У‑2. О ней не доложили империалистам вражеские агенты или перебежчики. О ней ничего не ведало ЦРУ или Белый дом. Хрущев опять обвел пацана Кеннеди вокруг пальца!

А ведь операция была – крупнейшая секретная переброска войск в новейшей истории! Шутка ли! Требовалось перевезти около пятидесяти тысяч советских солдат и офицеров. Больше сотни ракет средней и промежуточной дальности Р‑12 и Р‑14, пусковые установки к ним и более ста ядерных боеголовок. Десятки самолетов, в том числе бомбардировщики, оснащенные ядерными бомбами. Ядерные мины и фугасы. Танки и бронетранспортеры. Сотни противовоздушных ракет. Не говоря уж о стрелковом вооружении и обычном, не ядерном боезапасе.

Десятки советских кораблей повезли людей и технику, маскируясь, из десятка советских портов. К судам подвозили валенки и тулупы – по легенде, войска перебрасывались на Крайний Север. Караваны транспортов сопровождались подводными лодками. Только в Атлантическом океане капитаны кораблей, в присутствии помполита и старшего из особистов, доставали из сейфа конверты и узнавали: пункт назначения – Куба.

Да, Куба! Теперь попляшете, империалисты, когда наши ракеты – подлетное время три-четыре минуты – будут нацелены на вас с берегов братского Острова свободы! Фидель согласился с восторгом. Еще бы! Теперь и братья-бородачи будут защищены от возможной агрессии американских поджигателей войны. И мы в любой момент сможем дать ракетно-ядерный залп прямо по их территории!

Наш народ тоже, конечно, ни о чем не знал – до поры. Не ведали ничего даже допущенные к самым высшим секретам: Королев, к примеру, и его помощники. Генерал Провотворов и его космонавты, включая Галю. Полковник Пнин, Вилен и Лера. Не говоря, конечно, об обычном народонаселении, типа Владика, его матери – Антонины Дмитриевны, отчима Аркадия Матвеевича и бабушки Ксении Илларионовны.

Колесо истории вращалось исподволь, тихо-тихо, незаметно приближая самый тяжелый политический кризис за всю историю человечества. Люди по обе стороны океана скоро будут поставлены на грань массового уничтожения – но пока они еще не ведают об этом и живут своей обычной, обыденной жизнью.

Москва.

Лера

Полковник Пнин должен был ее наставлять, опекать, оберегать. Именно для этого, а не для того, о чем кто-то, испорченный, мог бы подумать, встречался он с Кудимовой один-два раза в неделю на конспиративной квартире. Впрочем, половой контакт тоже был важен, потому что способствовал взаимному пониманию и обоюдной привязанности, которые в отношениях с агентом далеко не последние качества.

Вот и сейчас он спрашивал ее: «А почему вы с Виленом так мало стали встречаться с вашими институтскими друзьями? К примеру, с Владиславом Иноземцевым и женой его Галей?»