Авалон - Алексей Корепанов

Постлейтенант зыркнул на него:

— Но ведь наш уважаемый Аллатон уже вмешивался в прошлое!

Пандигий, услышав свое имя, пошевелился, но из дремоты не выбрался.

— По-моему, это иной случай, — взял слово следователь. — Господин Диондук дал толчок развитию теории межзвездных Дыр, которые у нас, в будущем, существуют. Возможно, и без такого толчка Дмитрий Паламарчук преуспел бы в этом деле, только немного позже. Он же постоянно работал над этим. А вы, Тан, предлагаете спасти моряков, которые, скорее всего, не были забраны какими-нибудь космическими чужаками, а действительно утонули. Потому что у них оборвался фал. Да, в этом прошлом, которое мы чуть изменили своим появлением, они покинули корабль, поскольку увидели возникшую страшную угрозу, как они решили, — то есть танк, принятый ими за неизвестно что. Но и в неизмененном прошлом они тоже покинули бригантину! Без всякого нашего появления! И здесь, и там у них лопнет веревка, и при шторме они пойдут на дно.

— А почему в прежнем прошлом они спустили шлюпку? — спросил Тангейзер. — Что там была за угроза?

— Доподлинно неизвестно, — пожал плечами следователь. — Об инфразвуке и космических чужаках я уже говорил. Но есть и другие версии… кстати, и насчет дыры во времени. Точнее, в пространстве-времени. Мол, их перенесло в другой мир и в другую эпоху. Что-то там еще предполагали о мистификации, чтобы получить страховку… Но более обоснованной теперь мне представляется иная гипотеза. Она объясняет, почему на корабле были открыты люки, почему исчезли корабельные приборы, почему один парус был опущен… ну, и прочие детали. Известно, что «Мария Целеста» перевозила бочки со спиртом. Согласно той гипотезе, о которой я сейчас говорю, бочки были негерметичными, спирт стал испаряться, и его пары скапливались под палубой. А потом рванули, в кормовом трюме, но несильно. Капитан приказал снять деревянные крышки люков и посмотреть, что творится в трюме. Вскоре произошел более мощный взрыв, теперь уже в носовом трюме, и взрывная волна выломала люк. Опасаясь нового взрыва, капитан приказал закрыть прочной тканью иллюминаторы в своей каюте, заколотить их досками и забрать документы и приборы. Он решил, что всем лучше переждать опасность в шлюпке в отдалении от бригантины. Каната нужной длины на корабле не оказалось. Тогда матросы спустили один парус, а длинную снасть, которой его поднимают, привязали одним концом к бригантине, а другим к шлюпке. Новый взрыв так и не прогремел — опасная смесь паров спирта с воздухом выветрилась через открытые люки обоих трюмов. Но вернуться на корабль эти десять человек так и не смогли. Потому что буксирный конец оборвался…

Шерлок замолчал, провожая взглядом уходящий к серому горизонту корабль — точнее, его мачты, вздымающиеся над водой. А шлюпка уже затерялась среди волн.

— По-моему, это жестоко — обрекать людей на смерть, — непреклонным тоном заявил Тангейзер. — Зная, что их можно спасти. Догнать эту лодочку, подхватить манипуляторами и перенести на палубу бригантины. И улететь… если нас после этого отсюда не выбросит. А ведь может выбросить в любое мгновение! — постлейтенант распалялся все больше. — Пусть они думают о Бене что угодно, пусть орут от страха, но зато останутся живы. И вот только не надо мне рассказывать, что у этого спасенного ребенка когда-нибудь появится потомство, и один из прапрапра… и так далее правнуков случайно укокошит моего пращура, и я не появлюсь на свет. Как сказал бы наш взводный Тамерлан Бебешко, там, на Пятке, это еще бабушка надвое вилами по воде написала. А еще кто-то сказал, что из всех возможных решений надо выбирать самое доброе. Неужели вы не понимаете?!

Дарий грозно воззрился на него:

— Что это еще за истерика, постлейтенант?! А ты представь вот такую штуку: Бенедикт забрасывает шлюпку на палубу бригантины, мы улетаем подальше отсюда или исчезаем из этого времени… Все люди остаются на корабле — и тут в трюме гремят взрывы, и происходит все прочее, о чем только что говорил Шерлок. А итог окажется тем же самым: все они будут лежать на дне, в синей прохладной мгле.

— Это не более чем твое предположение! — вскипел Тангейзер. — Ну почему вы все такие непробиваемые?! — он в сердцах саданул кулаком по подлокотнику кресла.

И в этот раз — сработало!

Вновь все в башне смазалось, экраны потемнели, и танк перестало качать на волнах.

— А теперь куда нас занесло? — задал вопрос Дарий непонятно кому.

Эти слова были произнесены самым будничным тоном — к любым чудесам рано или поздно начинаешь привыкать.

Экраны продолжали оставаться темными, но не из-за того, что не включились. Просто здесь была ночь.

— Мы на дне ущелья, — сообщил Спиноза.

— Что я наделал!.. — простонал Тангейзер и, согнувшись в кресле, закрыл лицо руками.

— Не раскисать, боец! — рявкнул на него Дарий. И добавил уже помягче: — Что за дела, Тан? Прекрати истерику, ты же не дитя малое. Между прочим, нас могло забросить и в другое место, и не увидели бы мы эту «Марию Целесту».

— Но забросило-то именно туда! — с ожесточением сказал постлейтенант, выпрямившись и убрав ладони от лица. — А мы ничего не сделали!

— По возвращении можешь подать рапорт, — сухо произнес командир танка. — Мол, подкапитан Силва проявил себя бессердечным черствым чурбаном и его следует расстрелять. Но это по возвращении. А пока, боец, держи эмоции при себе и не устраивай тут сцен. Вам все понятно, господин постлейтенант?

— Так точно, господин подкапитан, — угрюмо пробурчал Тангейзер.

Никто не вмешивался в этот разговор членов экипажа супертанка серии «Мамонт», и по лицам Шерлока, Хорригора и Умельца нельзя было понять, как они к нему относятся. А предводитель пандигиев продолжал дремать, находясь под воздействием дюже крепкого уральского напитка.

— Вот и славненько, — кивнул Дарий. — Будем считать, что тему закрыли, — он перевел взгляд на экран.

Хотя вокруг танка и царила темнота, но кое-что все-таки удавалось разглядеть. А именно — мелкие звезды в вышине, выложенные замысловатым узором. Там, где их не было, вероятно, находились стены ущелья. И возносились они над танком метров на пятьдесят-шестьдесят.

— Бенедикт, включи ночной режим, — распорядился Дарий, старательно не глядя на хмурого Тангейзера.

— Слушаюсь, Дар.

Изображение на экранах стало гораздо более четким, и проявилось множество незаметных ранее деталей. По дну неширокого ущелья тек ручей, огибая одинокие каменные глыбы. Стены этой глубокой расселины были испещрены трещинами — в некоторые из них без труда могло въехать авто, — на узких уступах растопырили ветви кусты, усеянные мелкими листьями. Один конец ущелья терялся за поворотом, а другой наклонно уходил вниз — судя по шуму, доносящемуся из динамиков, где-то неподалеку был небольшой водопад.

— Запускай разведчика, Бенедикт, — продолжал командовать Силва. — По вертикали. Посмотрим на окрестности. Может, нас опять в Уральские горы закинуло?

— Мы еще ни разу не оказались под землей, — заметил Хорригор. — Что это — везение?

— Моей мощности хватит для того, чтобы выбраться не только из-под земли, но и из каменной толщи, — заверил Спиноза.

— Эх, мне бы такую машину, я бы столько всего нарыл… — мечтательно сказал Дасаль.

Шерлок Тумберг покосился на него, явно собираясь подать реплику, но все-таки промолчал.

Разведчик ушел вверх и, медленно вращаясь вокруг оси, показал панораму окружающей местности. Это вновь были горы, но только не Уральские — над их вершинами, у горизонта, виднелись два бледных полумесяца, расположившихся в небе наискосок друг от друга. А с противоположной стороны висел в обрамлении звезд диск еще одного спутника планеты. И значит, быть Землей она никак не могла. На горных склонах росло множество деревьев, но попадались и обширные участки, где господствовал голый камень. Километрах в пяти от танка вздымались к небу три скалы с острыми верхушками, та, что в середине — повыше, две другие — пониже. Этот гигантский трезубец словно нависал над долиной, которая довольно узким, но длинным языком тянулась вдаль, постепенно понижаясь и упираясь километров через десять в отвесную каменную стену. В отличие от нагромождения скал, долина казалась удобным местом для проживания — и это место не пустовало. Там устроился целый город. Ровные цепочки горящих фонарей даже без применения разведчиком ночного режима позволяли четко видеть расположение его улиц, на которых почти впритык друг к другу стояли двух— и трехэтажные дома. Кое-где в окнах горел свет. Ближе к дальнему краю долины находилась, судя по всему, главная городская площадь. Это был хорошо освещенный квадрат в обрамлении одинаковых длинных зданий — несомненно, административных. На площадь выходили четыре улицы — в каждом из углов квадрата. Выходы эти были оформлены в виде дугообразных колоннад. Посредине площади возвышались уменьшенные копии трех гор — тот самый трезубец, — и на вершине каждой из них горел свой фонарь: зеленый, желтый и фиолетовый.