Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Составитель Дозуа

Кай и ан не плачут, но я в тот момент была так близка к Ваалу, что почувствовала его слезы.

— Ради чего вы это делаете? — прошептал он. — Конечно, вы ангелы, иначе вы не стали бы нас спасать, но все же ответьте: чем мы это заслужили?

— Обычные причины, — ответила я. — Рыночные механизмы, политические рычаги, игра мускулами.

— Я вам не верю.

— Ну, тогда я даже не знаю, что сказать. Разве что напомню: и у кай, и у ан есть нуминальная разумность. Вы такие же, как и мы, а у нас так мало братьев и сестер. Раз уж мы вас нашли, то очень не хотелось бы потерять.

После он долго смотрел в космос. Наконец я прервала бессрочную паузу:

— Хотелось, чтобы вы это увидели.

Я поднялась из пилотского кресла и, опершись о выгнутую переборку, другой рукой включила механизм самоуничтожения катера. Тот ответил прямым корковым предупреждением, воспринятым моим мозгом как рев сирены.

— Я возвращаюсь на Сперансу. А вы — нет.

Красивый молодой каннибал смог отреагировать не сразу. Зрачки карих глаз жутко расширились, когда он обнаружил, что парализован, а его капсула не может закрыться.

— Это сон?

— Не совсем. Это конфабуляция. Так бывает, когда совершаешь нуль–транзит, находясь в сознании. Мозг потоком выдает картинки и события. Но вы не думайте, восстановление Кай–Ан — не выдумка. Это произойдет. Мы можем видеть его сейчас, потому что пребываем в состоянии непродолжительности, которое позволяет наблюдать одновременность. В реальности — если это слово здесь уместно, язык ведь очень не любит подобных ситуаций — мы все еще носимся по кругу в торе. Но когда конфабуляция прервется, вы окажетесь в открытом космосе и погибнете.

Я не сказала ему, зачем это делаю. Он не был глупцом, сам сообразил. Но его разум все еще работал, боролся…

— Сперанса — это среда, закартированная по всем четырем измерениям. Вам не сойдет с рук, если вернетесь в одиночку. Система контроля узнает, что вы были со мной каждый миг вашего отсутствия. Нельзя подменить запись, не оставив следов.

— Это верно. Но я принадлежу к тем немногим избранным, кому под силу изменять информацию. Вам же доводилось слышать сказки о нас, о Синих, обладающих сверхспособностями? Нет, Ваал, я не ангел. И то, что я умею, у меня на родине считается тяжким преступлением. Но Сперанса меня понимает. Сперанса меня использует.

— Ах, вот оно что! — воскликнул он. — Я это знал! Чувствовал! Мы — одинаковы!

Когда вернулось подлинное сознание, я оказалась у себя в номере, одна. Днем Ваал заявил, что ему нужно поспать. Часа через два я встревожилась, пошла искать и обнаружила, что его нет в номере, что он вообще исчез с охранного дисплея ВИП–гостиницы. Когда я уже шла по следу, Правая Сперанса зарегистрировала старт катера с лидером ан на борту. Система приказала ему остановиться, но Ваал не отреагировал и заплатил высокую цену за свою увеселительную прогулку. Проникновение в тор не удалось, хваленый алеутянский катер аннигилировался вместе с пилотом.

Попытки запомнить хотя бы это стоили мне чудовищной головной боли; подозреваю, такую же боль испытывают в мышцах и костях те, кто умеет менять свою форму (я встречала таких «гуттаперчевых» агентов). Перекинуть мостик, установить связь между двумя версиями реальности никак не удавалось. Будто я вернулась с обреченного катера в этот уютный уголок прямо через стену. Впрочем, не важно. Я все выясню. И Дебра будет вести себя как полагается Дебре.

В дверь постучал Пеле. Я его впустила, и мы попереживали вместе, оба были в шоке. Хотя в чем наша вина? Ведь мы адвокаты, а не сторожа и мало что можем сделать, если гость твердо решил отправиться в полет. Мы не пошли на применение силы, и так же поступила охрана Сперансы. Когда мы взломали замок, устройство записи в апартаментах Ваала показало, что он тайно выяснил, как добраться до одного из алеутянских катеров, проявив при этом незаурядную ловкость и смекалку. Не будь он так умен, остался бы жив.

— Не горюй, — сказал Пеле. — Ты тут ни при чем. Много переживать вредно, можно и умом тронуться.

Он добавил, что на самом деле Ваала не жалеет никто. По законам ан Тиамат теперь будет править в одиночку, а если и выберет партнера, то можно надеяться, что им окажется не кровожадный атавизм… Вскоре я попросила его умолкнуть. Я лежала, свернувшись от боли в клубок, и друг держал меня за руку. А перед моим мысленным взором стоял красавец, его карие глаза смотрели с вызовом и доверием… Я оплакивала свою жертву.

Я — меланхоличный убийца.

В ту ночь сон ко мне не пришел. В серой тишине ранних часов Левой Сперансы, еще до того, как открылись закусочные, я на лифте добралась до Сектора специализированной застройки, отметилась у охраны и пошла меж безмолвных башен–капсул в Парк надежды и мечты. И была разочарована, не увидев там беженцев. Как хотелось посмотреть на беззаботно играющих маленьких кай, на стариков, собирающих красивые растения для своих подоконников, вместо того чтобы жариться заживо на родной планете. Ворота Священной Рощи были открыты, поэтому я просто вошла. Там шла панихида — не для чужаков, но я получила приглашение от самой Тиамат. Сильного желания видеться с ней не было. Я, убийца с предрассудками, побаивалась, что она могла каким–то образом узнать о моей «услуге». Решила держаться на краю толпы, оттуда и попрощаться с покойным.

Лучи дневной звезды очистили ложный горизонт, солнце чуть позолотило просветы между деревьями. Я услышала смех и плач. Вышла на поляну и застала Тиамат в момент убийства. Она бросила тельце наземь, припала на колени и оторвала зубами кусок плоти. Ритуальный укус! Я видела кровь на ее губах! Группка кай наблюдала молча, держась на расстоянии. Тиамат разительно изменилась, она была прекрасна в своем могуществе, она гордилась содеянным. И вот она подняла голову, посмотрела прямо на меня. Не знаю, чего она ожидала. Может, думала, что я обрадуюсь за нее? Или хотела, чтобы я поняла, как меня провели? Уж конечно, она знала: бояться ей нечего. Тиамат всего лишь сделала то же, что и Ваал, а ведь против совершенного им убийства протестов со стороны Диаспорийского парламента не было. Я заорала как последняя дура: «Эй, а ну прекратить!» — и толпа вмиг рассеялась. Люди исчезли среди листвы, унеся мертвого.

Я ничего никому не сказала. Ну как я могла предположить, что Тиамат пойдет на убийство? Я ее считала всего лишь одаренной молодой женщиной, которая расцветет, если избавить ее от незаслуженно привилегированного напарника. Разве я могла спрогнозировать, что доминантный ан поведет себя как доминантный ан, независимо от половой принадлежности? Впрочем, решила я, не стоит чересчур драматизировать. Мое начальство сможет удержать ситуацию под контролем. Древний жестокий симбиоз ан и кай давно ушел в историю, его пережитки сохранились только в ритуалах верховной власти. Это не проблема. Проблема — современный вариант того варварства, с интенсивным разведением кай на мясо, их массовым забоем и фабричной переработкой. Вот от чего поможет нам избавиться Тиамат. Публично она будет одобрять и поддерживать реформы, и не имеет значения, во что эта женщина верит в душе.