Муж под прикрытием. Шесть жизней мистера Джордана - Мэри Тернер Томсон

– Сами подумайте! Подумайте, в какое время мы живем! 11 сентября! Подумайте, кто наши враги. В разведке не хватает детей смешанного происхождения!

– О, Мишель, нет…

– Я не могу с вами разговаривать, но должна буду об этом доложить!

Мне страшно хотелось ей помочь, но я знала, что ничего не могу сделать. Мишель была убеждена, что Уилл – жертва, а не бессовестный манипулятор, и я прекрасно понимала почему. Он очень умело контролировал людей и мог убедить их в самой фантастической истории. Стоило поговорить с ним – и ты уже думал, что эта немыслимая история и есть единственно возможное объяснение странных событий. Уилл принял вызов и теперь старался удержать хотя бы одну жертву.

Он говорил мне, что Мишель пыталась избавиться от меня, видя во мне соперницу в борьбе за его деньги. Она хотела получить все деньги для себя и своих детей. Уилл говорил, что для нее главное – деньги. Мишель знала, что он любит меня, что я стала главной в его жизни. Я же не знала, чему верить, но поняла, что не могу доверять ни Мишель, ни Уиллу.

* * *

Прошло несколько месяцев, прежде чем мне удалось снова поговорить с Мишель. За это время в моей жизни произошли тяжелые события. У мамы обнаружили рак, и она проходила курс химиотерапии, болела целый год, но никогда об этом не говорила. Я изо всех сил старалась помочь ей, а она упрямо продолжала общаться и не позволяла никому говорить, что проигрывает битву неходжкинской лимфоме.

Летом ее состояние ухудшилось. Она сильно похудела, стала задыхаться. К июлю стало ясно, что болезнь побеждает. Поскольку я не работала, то взяла на себя уход за ней, возила ее к врачам. Отец не мог этого выдерживать, поэтому я стала главным связующим звеном между мамой и ее медицинскими консультантами.

7 августа 2006 года я сидела в кафе после разговора с медиками. Смотрела на большую чашку кофе и думала, что нужно позвонить брату и сестрам, а потом ехать к отцу. Я пыталась понять, как сказать им, что мама умирает и ей осталось жить несколько недель – это в самом лучшем случае. Маме уже сказали, но она этого не приняла. Все твердила, что должна верить в выздоровление. Она всегда была такой – сильной и оптимистичной. Я буду страшно скучать по ней. Она всегда играла главную роль в моей жизни, была моей опорой, особенно в это трудное время. Хорошо, что она увидела, как я вырвалась из своей тюрьмы, и поняла, что я на пути к выздоровлению.

Зазвонил мой мобильник. Я увидела номер Мишель, но поздно – я уже ответила. Мишель была настроена агрессивно:

– Он все еще дает вам деньги?

– Что? – спокойно переспросила я.

– Деньги продолжают исчезать. Он все еще дает вам деньги? – обвиняющим тоном спросила Мишель.

Мне удалось взять себя в руки.

– Мишель, – тихо сказала я, – больше не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Я только что узнала, что моя мать умирает, и я больше не хочу иметь к вам никакого отношения. Почему вы все еще даете ему деньги? Почему вы все еще с ним?

Я наконец поняла, что она воспринимает меня как назойливую любовницу. Поняла, что Мишель манипулировала мной в своих интересах. Она не видела во мне такую же жертву – она считала, что я просто пыталась увести ее мужа. Ей казалось совершенно немыслимым, что он должен поддерживать своих детей от меня.

Мишель отступила, но не сдалась.

– Я не с ним. Он забирает деньги у детей.

– Тогда заберите детей у него, – посоветовала я.

Она быстро сказала, что ей нужно идти, и отключилась.

* * *

Но еще до этого неприятного инцидента я прошла сложный путь открытий и откровений. Узнав первую информацию об Уилле, мне страшно захотелось узнать больше. Во мне была уверенность, что он обманывал и других женщин, и мне хотелось спасти их. Я позвонила по нескольким номерам из старого счета за мобильный телефон, который оплачивала компания, то есть я, а не сам Уилл. Я поговорила с коллектором, который пытался получить неоплаченный налог за дом Мишель в Ланкашире. Другой мужчина сказал, что он друг семьи, но почему-то он часто и долго беседовал с Уиллом рано утром. А потом мне ответила девушка. Она спросила, кто я, мой ответ прозвучал так: одна из жен Уилла. Это оказалась Анна, девушка, которую он растлил в детстве. С ней я уже говорила раньше, и она отправила мне заявление, в котором опровергала обвинения против Уилла.

Анна сказала, что теперь ей многое стало ясно. Я спросила про ее заявление, и она ответила, что говорила лишь то, что ей велели, – точно так же, как несколько раз поступала я сама. Никаких заявлений она мне не отправляла. Я рассказала, что тоже подверглась растлению в детстве, и спросила, что случилось с ней, но она ответила, что ей слишком тяжело об этом говорить.

В последующие месяцы я несколько раз говорила с Анной. Она пыталась убедить меня, что Уилл работает на министерство обороны – в этом она была уверена, потому что он несколько раз возил ее на военно-авиационные базы. Анна говорила, что он страдает без меня и даже начал пить. Она никогда его таким не видела. Я пыталась сказать, что все это ложь, что он не тот, за кого пытается себя выдать, но она мне не поверила. Знала, что все мои попытки тщетны, но должна была попытаться. Чувствовала, что Анна – главная жертва Уилла, что он насиловал ее в детстве, манипулировал ею и продолжает это делать даже сейчас. Я не могла ей помочь, и это меня мучило.

Когда он оказался в тюрьме, я снова с ней связалась. Она начала понимать, кто он такой. В свое время какой-то человек из министерства обороны велел ей сказать мне, что Уилл ее не растлевал и что он работает на военно-авиационных базах. Я сказала, что такого человека нет и это был сам Уилл. Теперь Анна это поняла – ведь человек из министерства обороны перестал связываться с ней с начала сентября 2006 года, и тогда же прекратилось ее общение с Уиллом. Анна поняла, что с ней произошло. Она очень сильный человек и чувствует свою ответственность за других. Я уверена, она выдержит эту бурю. Если ей удастся окончательно избавиться от Уилла и оборвать все связи с ним, тогда все будет в порядке. Но не знаю, сможет ли она кому-то доверять в будущем – к примеру, мне