Курсант: Назад в СССР 13 - Дамиров Рафаэль

— Долго? Да я только вторую неделю этим занимаюсь! Матерых киллеров, если что, по горячим следам не ловят, чтоб ты знал…

— Да ладно, Андрей. Извини… Это я так, ляпнул от тоски. Запарило меня уже торчать в этой пещере. Эх… Надо было баньку сюда встроить. И бильярд. Это я не продумал.

— От баньки дым, от бильярда стук, обойдешься… Лучше подругу заведи, пусть с тобой здесь время коротает.

— Подругу, — прищурился Гоша. — А ведь мысль…

— Я же пошутил… Никто не должен знать о твоем убежище!

— Да никто и не узнает, так, пара девок, я их отсюда и не выпущу. Со мной все время будут.

— С дубу рухнул⁈

— Я тоже пошутил… — улыбнулся Гоша, а потом, нахмурившись, топнул ногой. — Чифирная гуща! Почему эта чёртова ложка не липнет?

— Хоспади… — вздохнул я. — Мне бы твои проблемы.

— Думаешь, у меня проблем нет? — Индия, наконец, оставил попытки экстрасенсорных трюков и сунул ложку в подставку на буфете, а сам плюхнулся рядом со мной на диван. — У меня, между прочим, брат умирает, а я навестить его даже не могу!

— Не звезди… Нет у тебя никакого брата!

— А вот и не угадал. Есть! Двоюродный.

— Двоюродный — не считово.

— Ну, извините, другого не имеем.

— А что с братом-то? — уже без шуток поинтересовался я.

— Да бес его разберет… понимаешь, мы с ним лет десять не виделись. Как он в свою эту Америку укатил. Так и связь не поддерживали.

— Какую Америку? — удивился я.

— У нас одна Америка.

— Их две. Северная и Южная, вообще-то.

— Ой, не умничайте, товарищ майор, моложе выглядите… Советские граждане Америкой США называют. «Крокодил», что ли, не читаешь? О, кстати, прикупи свежих номерочков в следующий раз, как ко мне соберешься.

— Куплю, куплю. Так с братом-то что?

— А фиг его знает, вот письмо пришло. Смотри… — Гоша вытащил из кармана атласного халата конверт с маркой на английском языке «США олимпиада-1984». Летняя олимпиада, на которую СССР в тот год не поехал, объявив бойкот.

Я взял в руки конверт, исполосованный синевой каких-то штампов, и вынул свернутый листочек:

— Прямо из Америки прислали?

— Ну конечно… Читай.

Текст был на русском и следующего содержания:

«Гоша, здравствуй! Пишет тебе Кэт, супруга твоего брата. Знаю, мы не особо с тобой ладили, но, сейчас такое тяжелое время наступило, что мы должны объединиться против надвигающейся беды. Я должна сообщить тебе ужасную новость. Твой брат умирает. У него неизлечимый недуг. Врачи отмерили ему буквально месяц-два. Нет слов, чтобы передать мое горе… Сергей часто вспоминает тебя, он не хотел тебя беспокоить и рассказывать о своей болезни, ты же знаешь, какой он, упрямый и себе на уме. Я написала тебе в тайне от него, чтобы сообщить это ужасное известие. Гоша, прошу, не держи на меня зла и приезжай скорее. Ты должен повидать Сергея в последний раз, ведь все-таки он тебе самый близкий родственник из ныне живущих… Еще раз прости, надеюсь, ты приедешь. Скорбящая Кэт».

— Хм… — почесал я затылок. — А почему текст на русском? Для американки у этой Кэт неплохой почерк на наши буквы, да и с грамотностью все в порядке. Пару запятых лишних я бы убрал только.

От автора

Друзья! НОВИНКА от Дамирова и Гурова! Конечно же, в жанре «НАЗАД в СССР»!

Пожилой тренер по боксу погибает и оказывается подростком в далеком 1976-м. Как осуществить свою мечту, и выступить на Олимпиаде-80? В прошлой жизни не получилось, но теперь он готов взять реванш и сделать все правильно: Прода каждый день: https://author.today/work/351980

Глава 19

— Да какая она американка? — громко фыркнул Гоша. — Кровь рязанская! Катька это из Кораблино, чтоб ей растолстеть!

— Ну-ка… Поподробнее, — я даже привстал с дивана, чтобы лучше видеть собеседника. — А тебе не кажется, что это письмецо — ловушка? Чтобы выманить тебя из логова.

— Я же не дурак! Послание это пришло месяц назад еще… Ты на дату на штампе глянь. Тогда на меня еще никто не покушался. И вообще, я в Литейске был, помогал тебе Литератора ловить. На благо фабрики трудился. Письмо мне туда Боцман-покойничек привез, думал, что-то срочное. А оказалась туфта…

— Как туфта? Брат же при смерти… И ты не поехал навещать своего двоюродного брата ещё тогда. Почему? Оно понятно, мне помогал, а потом же Светлицкий на тот свет отправился, не без помощи Варвары, и дело мы благополучно раскрыли и закрыли. И что?

— Хлопотно это… в Америку так просто не попадаешь, сам знаешь.

— Знаю, а еще я знаю, что Гоша Индия найдет способ попасть в хоть к черту на кулички, хоть на Луну, а хоть и в Штаты… Темнишь ты что-то, не договариваешь…

Я посмотрел на него с напором. Главное, и письмо показал, и не рассказывает.

— Ла-адно, — махнул рукой друг. — Сразу видно — мент, ничего от тебя не скроешь! Слушай, короче… Сержик, братец мой, всегда был, как это сейчас молодёжь придумала говорить, раздолбаем. Подставит и соврет — недорого возьмет. Я хоть и неверующий, но десять раз перекрестился, когда он свалил в эту свою грёбанную Америку.

Вот это да.

— Ты был врагом с собственным родственником?

— Еще чего… Не дорос он до врага моего! Всю жизнь я сопли ему подтирал и слушал его россказни, как он бахвалился, что, мол, сейчас все пучком у него будет и зашибись, надо только подождать ещё чуть-чуть. Сделает все путём и ка-ак взлетит! Знаешь таких, я думаю. А на деле пшик получался. Потому что палец о палец не ударил, чтобы жизнь изменить. В падлу ему было жопу от дивана оторвать. Уж шибко любил красоваться и цену себе набивать, а я-то его знал как облупленного, передо мной-то чего хорохориться было? Тем более, что жил на мои деньги зачастую, — усмехнулся Индия. — Ну и что же. В один прекрасный момент братец так меня достал, что я с ним и общаться перестал, когда он еще в Новоульяновске жил. Особенно когда он с Катькой сошелся — совсем для меня умер. Эта курва ему окончательно мозги промыла. Против меня настраивала, мол, мало я им деньжат подкидываю, как на такое жить, не зашикуешь. На бабки меня все развести пытались. Короче, фуфлыжные людишки — эти мои родственнички, вспоминать противно. Тьфу.

— М-да… Я бы такого тоже не навещал особо. Но все-таки при смерти же… Кстати, где Сергей работал?

— Да нигде… Так, сшибал по мелочи. То одного лоха нагреет, то у другого займет и не отдаст. Так и перебивался. Ему хватало.

— А в США-то как он попал? Это ж ещё суметь надо.

— Так у нас в семидесятые проще стало с эмиграцией. Она уже не приравнивалась к антисоветской деятельности, но все одно — повозиться ему пришлось, — Гоша произнёс это так, будто его такие трудности даже радовали. — Как-никак уезд из страны, один фиг, воспринимался как предательство. Помню, кучу бумаг и разрешений пришлось ему получить. Я своего водителя отправлял его возить по инстанциям, так что хорошо помню. Сам уже с ним не разговаривал и не хотел видеть. Вот шофер мне и рассказывал все эти перипетии. Знаешь, такое ощущение, что задача политработников была в том, чтобы специально палки в колеса пихать и всеми правдами и неправдами мешать оттоку мозгов из страны. Ха! Знали бы они, какой он никчемный, то ни секунды бы не препятствовали.

— Но у него же получилось? Раз он там…

— Ага… Мой балбес не зря слыл вруном, почище Мюнхгаузена. Наплел им что-то про воссоединение с семьей, мол, там его родичи какие-то, даже справку на английском языке где-то достал или подделал, я уж не знаю. И свалил с женой в буржуйский закат, скатертью дорожка…

— И чем же он там занимается? В Америке. Там, чтобы прожить, работать ведь надо.

Перед Гошей я мог не таиться, что знаю о мире за железным занавесом побольше среднестатистического советского гражданина.

— А я почем знаю. Мне этот вопрос вообще не уперся. Жив и ладно… Хотя, какой жив теперь? Вот письмецо прилетело. Кондратий ему в спину дышит. Наверное, вискаря много глыкал, и печёнка отказала.