Наследница порочного графа - Анна Князева

Дайнека заглянула в медпункт и, убедившись, что там никого нет, направилась в сестринскую. Открыла дверь, зашла в комнату и увидела Водорезова, который полулежал на диване, подмяв под себя медсестру. Они страстно целовались.

В медсестре Дайнека узнала Татьяну. Конечно, после этого ей нужно было сразу уйти, но она так растерялась, что не смогла тронуться с места.

Ее скоро заметили. Водорезов вскочил на ноги, а медсестра скатилась на пол.

– Простите… – выдавила из себя Дайнека.

Платон Борисович широко улыбнулся:

– Как хорошо, что вы с нами, Людмила! – Он тяжело дышал от возбуждения.

Татьяна вспыхнула и пристыженно выбежала за дверь. Проводив ее взглядом, Дайнека перевела его на главврача:

– Как же вы можете!

– А что в этом такого? Как говорится, она хороша собой, я чертовски хорош. Она не замужем. Я холостой. Для чего еще созданы мужчина и женщина? Есть такой фильм с Мэрилин Монро и Ивом Монтаном – «Давай займемся любовью».

– Любовью не занимаются, ею живут.

– Боже мой, какой пафос! Но что же делать нам, грешным, у которых не случилось великой любви?

– Да вы и представления о ней не имеете.

– Отчего же? Каждый день на нее любуюсь.

– Не понимаю вас, – сказала Дайнека.

– Понаблюдайте за нашими стариками – за Бирюковым и Артюховой.

– Зачем?

– У них та самая любовь, о которой вы, как я понимаю, грезите по ночам.

– Речь не обо мне, – разозлилась Дайнека.

– И не обо мне, – парировал Водорезов. – Мне это чувство физиологически недоступно. Мы говорим об Ирине Маркеловне и Бирюкове.

– Я вам не верю.

– Напрасно. – Водорезов прошел к окну и приоткрыл створку: – Осень… – Он обернулся: – Вам известно, что Бирюков никогда не работал в театре?

– Как же он попал в Дом ветеранов сцены?

– По огромному блату.

– Так разве бывает?

– Бывает, если речь идет о генерале Федеральной службы безопасности.

– Не нашел место получше?

– Бирюков в пансионате лишь потому, что здесь живет Артюхова. Их связывает большое и старое чувство.

– Почему старое?

– Давняя история отношений.

– Откуда вам это известно?

– Сам Бирюков рассказал.

– Врете вы все. Виталий Самойлович – замкнутый человек, трепаться не станет.

– Но-но! Я бы попросил…

– Простите, – извинилась Дайнека. – Не нужно было мне так говорить.

– Прощаю… А что касается замкнутости – все зависит от обстоятельств.

– Можете объяснить?

– Перед смертью, бывает, люди меняются. Вы хоть представляете, скольких здесь я проводил в мир иной?

– При чем же здесь Бирюков?

– Он тоже умирал. Полтора года назад у него случился обширный инфаркт. Он сам и все остальные решили, что это конец. Как вы знаете, в таких случаях больного не транспортируют. Я пробыл с ним несколько дней.

– И что он вам рассказал?

– Бирюков говорил только о ней.

– Об Артюховой? – Дайнека притихла: – Он любит ее?

– Не знаю, чего там больше, любви или чувства вины. Бирюков сказал, что очень перед ней виноват, но только не в том, в чем Артюхова его обвиняет. Кажется, речь шла о том, что он непричастен к гибели ее мужа. Вот уже полтора года наблюдаю за ними. Бирюков любит ее, это факт. И видно, что взаимность когда-то была. Но Артюхова делает вид, что он для нее не существует.

– Кажется, я понимаю, о чем идет речь…

– Не знаю, что нужно сделать, чтобы заслужить такое отношение любящей женщины. – Водорезов закрыл окно. – Вы-то зачем сюда явились?

– Хотела узнать, не здесь ли Галуздин.

– Еще не возвращался.

– Как чувствует себя Темьянова?

– Я сделал ей укол, она еще спит. Это все?

– Все.

– В таком случае, у меня для вас есть информация. Недавно вы говорили с Татьяной…

Дайнека объяснила:

– Хотела узнать, где она находилась той ночью, когда кричала Темьянова. На посту ее не было.

– Она была у меня.

– То есть как?

– Обыкновенно, – Водорезов развел руками и улыбнулся. – Оставила пост и по подземному переходу перебежала в мою квартиру. – Он поднял палец: – Ненадолго! Обычно нам хватает часа-полутора, пока старики спят. Кто знал, что Темьянова устроит спектакль?

– Хорошо, что вы рассказали.

– Теперь вы можете рассказать следователю. – Водорезов открыл дверь и любезно посторонился: – Прошу!

Дайнека хотела выйти, но не успела – в сестринскую зашел Игорь Петрович Галуздин. Взглянув на нее, он поинтересовался:

– Как вы?

Она ответила:

– В полном порядке.

– Как шея?

– Болит, но уже меньше.

– Болеть будет несколько дней, – сказал Водорезов. – Есть что-нибудь новенькое?

– Безруков заговорил. Я только что от него.

– Что он сказал?! – вырвалось у Дайнеки.

– В тот вечер, когда в гостиной погас свет, Темьянова сказала Безрукову, что его срочно вызывает к себе директриса.

– Об этом они говорили на пороге ее комнаты? – спросила Дайнека.

Галуздин отмахнулся:

– Я не уточнял. После разговора с ней Безруков отправился в общий корпус. В подземном переходе его встретил Федор, ударил по голове и втащил в какую-то дверь. Безруков плохо помнит, как они оказались в лесу. Но я думаю, у здешних подземных переходов есть ответвления.

– Да-да… – сказал Водорезов. – Я слышал, подземный переход в третий корпус имел боковое ответвление, ведущее к болоту. Раньше там было озеро и стоял павильон.

– Кажется, я знаю, где эта дверь, – сказала Дайнека. – На нее лаял Тишотка.

– Это позже. – Следователь мельком взглянул на нее и продолжил: – В лесу Безрукову пришлось рыть могилу. Как мы и думали, наш добрый Федя решил его закопать. Но, будучи избитым и нагим, Безруков изловчился и ударил Федора лопатой по голове. После чего ему удалось сбежать.

– Теперь я все понимаю… – Водорезов обвел взглядом комнату и остановил его на Галуздине. – Ангелина мне говорила!

– Кто такая Ангелина? – спросил следователь.

Дайнека объяснила:

– Старуха из третьего корпуса, она все время смотрит в окно.

– Ангелина показала в окно на Федора и сказала, что он жег огонь. Я подумал, что старуха, как всегда, заговаривается, но теперь понимаю: она видела, как он выжигал символ.

– Ну вот, – резюмировал следователь. – Все встает на свои места. Что там с Темьяновой?

– Пока спит, – ответил Водорезов.

– В таком случае я – в районное отделение, допрашивать Федора. – Галуздин вышел из сестринской и зашагал по коридору в сторону лестницы.

Дайнека бросилась следом:

– Подождите!

– В чем дело? – спросил он на ходу.

– А как же Канторович? Как же цыгане?

Галуздин остановился:

– Вы хотите, чтобы я рассказал об этом сейчас?

– Прошу вас…

– Если коротко – все достаточно тривиально. Завхоз умудрился сдать актовый зал пансионата под цыганскую свадьбу и даже взял за это аванс, разумеется, не без ведома Татьяны Ивановны.

Дайнека опешила:

– И всего-то? И что же, Канторович дал показания?

– Версия отработана.

– Но как же икона? Как же убитый коллекционер?

– К убийству коллекционера завхоз непричастен. Убийцу нашли. Что касается иконы, то ее Канторович обнаружил вместе с архивом. Архив сдал, а икону зажал.

– Как глупо! А я-то думала…

– Не вы одна, – заметил Галуздин. – Я на эту ерунду потратил несколько дней. Но вы молодец.

– Вы так говорите из-за Темьяновой?

– Нет. Не только. Если бы не вы… – Он повинился: – Короче, если я вас когда-нибудь обижал, великодушно простите.

– Ага… Все время повторяли, что зря со мной связались.

– Не зря, – Галуздин по-отечески похлопал ее по плечу. – Теперь мне нужно идти.

В библиотеке Дайнека не находила себе места. Какое-то время изучала портрет графини Измайловой, читала и перечитывала написанные на нем строки. Осознавала, что в них заключен тайный смысл, но не понимала какой.

Прикидывая так и эдак, Дайнека не могла связать подчеркнутые слова в одну внятную мысль. В какой-то момент ей показалось, что никакого особого смысла во всем этом и нет. Но тогда возникал вопрос, зачем Темьяновой был нужен этот портрет.

До конца рабочего дня Дайнека ждала, когда вернется Галуздин и, как обещал, возьмет у нее показания. Но его все не было. В положенное время Дайнека закрыла библиотеку и отправилась в спальный корпус.

В гостиной среди других стариков Дайнека увидела Артюхову, и та позвала ее к себе за карточный столик.

– Не волнуйтесь, Людмила, я ничего не буду у вас спрашивать.

– А я и не волнуюсь.

– Мне показалось, что вы как-то не так на меня посмотрели, – Артюхова положила перед собой колоду. – В дурака или в гусарика?

Дайнека огляделась и увидела Бирюкова, который сидел на диване и не сводил с Артюховой глаз.

– В чем дело? – спросила Ирина Маркеловна.

– Тот человек, о котором вы мне рассказали, кого вы любили…

– Сергей?

– Я знаю, что это не настоящее имя. – Дайнека спросила в открытую: – Это был Бирюков?