Они ведь едят щенков, правда? - Кристофер Бакли

Министр Се принялся бубнить в своей всегдашней монотонной манере. Будучи министром отдела пропаганды и идеологической работы, Се Лу Пи имел подобающий этой должности талант: он умел не сказать почти ничего, используя при этом максимальное количество слов. Ничего интересного там не происходило, сказал он. Обычные антикитайски настроенные бандитские элементы вели себя совершенно предсказуемым образом. Его отдел трудится рука об руку со своим превосходным и надежным помощником — Министерством государственной безопасности под началом товарища министра Ло.

Ган усмехнулся: Ну и жаба этот Се Лу Пи.

А тот продолжал что-то бубнить, пока Фа не оборвал его пулеметной очередью слов:

— Да, да, хорошо, хорошо. Но как насчет вот этого…

Неожиданно президент Фа яростно закашлялся.

Ган поморщился. Очередной бронхоспазм — следствие пагубного пристрастия к никотину. Приступ кашля продолжался неприлично долго, причем сопровождался харканьем, так что президенту пришлось воспользоваться носовым платком.

— Вам… нехорошо, товарищ? — спросил кто-то из членов комитета.

— Гха-арррргх… Прошу прощения, товарищи. Простуда. Гхарр-аргхххх…

— Официант! Воды! Воды для президента! Быстро!

Ган услышал звук судорожных глотков. Президент вытер губы, прокашлялся.

— Извините, товарищи, извините. Не волнуйтесь. Это не заразно. Должно быть, высотная болезнь!

Ган подумал: Нет-нет, не надо, товарищ президент.

— Расскажите мне, Се, расскажите мне конечно же о том заявлении, что сделала товарищ Чан по американскому телевидению.

Ган вслушивался. Молчание. Шелест бумаги. Чей-то нервный кашель. Наконец Фа проговорил:

— Ну, мне кажется, она там вызвала настоящий переполох. Да, настоящий переполох. Высота! Что ж, мне-то об этом еще как известно, как вы все знаете, товарищи. — Он рассмеялся. — Не надо садиться ко мне близко, когда я произношу речь в Лхасе. Да?

Неловкий смех.

— Странно, что вы даже не упомянули об этом инциденте в своем докладе, товарищ.

Снова пауза. Как бы хотелось Гану оказаться сейчас в зале заседаний, чтобы самому увидеть, как корчится министр Се. И поглядеть на выражение лица Ло.

— Мне не показалось достойным внимания… — схитрил Се. — СМИ любят шуметь по пустякам. Важно не это…

— Но ведь это следовало бы присовокупить к остальным материалам?

Пауза.

— Прошу прощения. Я просто не хотел обрушивать на товарища президента излишнее количество подробностей. Однако, возвращаясь к теме…

— Деликатно. Что ж, должен признать, что это очень деликатно. Благодарю вас. Итак, значит, именно в этом заключается наша новая официальная позиция? Оказывается, мы действуем исходя из гуманных побуждений? Из боязни высоты?

Долгая и неловкая пауза. Звяканье чайных чашек.

Наконец Се сказал:

— Нет, товарищ президент. Мне кажется, товарищ Чан… — Се умоляюще поглядел на Ло. — Иногда эти выступления в телепередачах принимают неожиданный поворот. Я уверен: она вовсе не хотела произвести то впечатление… которое произвела.

Ган усмехнулся: Ага, он выгораживает Ло. А Ло — тот, что же, прячется за юбками Се, а?

— Да-да, — живо ответил Фа. — Да, я вполне представляю себе, что такое могло произойти. Но, какое бы впечатление она ни стремилась произвести, она произвела именно это впечатление. Там она — лицо Китая. Быть может, товарищу послу Дину следует вести себя более активно?

— Я бы не тревожился по этому поводу, — настаивал Се. — Наша официальная позиция уже высказана через государственные органы. Синьхуа…

— Товарищ министр Ло, — перебил его Фа дружелюбным, веселым тоном. — Эта товарищ Чан — она ведь ваша, верно?

— Моя? — рассмеялся Ло. — Ну, это зависит от того, что вы имеете в виду.

Смех. Что-то он чересчур энергичен, подумал Ган.

Фа проговорил — на этот раз менее веселым тоном:

— Ну же, Ло, говорите. Я спрашиваю — она ведь из Второго бюро? Здесь ни от кого нет секретов.

Хорошо, товарищ президент! — мысленно подбодрил его Ган. В его наушниках раздался голос Ло, похожий на ворчанье зверя в берлоге, который готовится напасть на потревожившего его смельчака.

— Я разбираюсь с этим вопросом, товарищ президент. Лично разбираюсь. Будьте уверены.

— Да, да. Что ж, хорошо. Хорошо. — Фа стрекотал, как веселый сверчок. — Разумеется, я понимаю, что тут не помешает секретность. Да, конечно. Осмотрительность — превыше всего. Это верно. И все-таки — я желал бы чуть-чуть подробнее узнать об этом инциденте. Как наверняка и остальные члены комитета. Когда курс официальной государственной политики неожиданно куда-то сворачивает и двигается в совершенно новом направлении — да к тому же прямо во время телепередачи, будто игла компаса, вот так — уиш, уиш, уишшшш…

Ган подумал: Не надо, товарищ, пожалуйста. Не надо звуковых эффектов.

— …уишшшш. О! — выдохнул президент. — Так, пожалуй, у меня и головокружение начнется.

Напряженные смешки.

— Это было в предварительном сценарии у Чан — то, что она сказала?

— Нет, — ответил Ло.

— Вот как? — сказал Фа.

— Она импровизировала. Без ведома начальства. Это не наш ме…

— Импровизировала! — повторил Фа и гоготнул по-гусиному. — Да, женщины любят импровизировать. Вот и моя жена постоянно импровизирует.

Нервный смех.

Ган снова услышал, как Фа быстро-быстро пролистывает страницы бюллетеня.

— Вот некоторые из заголовков, — сказал Фа.

КИТАЙ ВЫДВИГАЕТ НОВОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

СВОЕГО ОТКАЗА ВПУСТИТЬ ЛАМУ…

ГУМАННАЯ МАСКА НАМЕРТВО ПРИЛИПЛА

К ЛИЦУ КИТАЯ…

ПОЗИЦИЯ КИТАЯ ПО ПРОБЛЕМЕ ЛАМЫ:

ОТ ТОНКОГО ЛЬДА К РАЗРЕЖЕННОМУ

ВОЗДУХУ.

А кстати, что такое эта «гипербарическая камера»? Этого я не понял. И кто такой этот Майкл Джексон? Он что — действительно спит с обезьянами?

Ган, затаив дыхание, слушал, как президенту Китайской Народной Республики объясняют все эти подробности.

— А-а, — сказал Фа. — Да-да, теперь я припоминаю. Кажется, он еще носил металлическую перчатку?

Эта подробность тоже получила подтверждение.

— Ну, ладно, — сказал Фа. — Что ж, товарищ Ло, я должен сказать… — Он выдержал паузу, а затем проговорил: — Я горячо поздравляю вас с такой сотрудницей, как товарищ Чан!

Долгое молчание.

— Как… это следует понимать, товарищ? — наконец осторожно поинтересовался Ло.

— Она явно творческая личность! Мне это нравится. Да. Внеся такой новый элемент, она немного уменьшила давление. Это умный шаг. Насколько я понимаю, американцы, может быть, и не вполне верят ей, однако они ей симпатизируют. Вот здесь говорится, что ее уже пригласили вести американское национальное шоу — «Субботним вечером в прямом эфире». Хотя странно. Кто-нибудь знает, что это такое?

Ган закусил губу, слушая, как президенту объясняют, что это — популярная юмористическая передача.

— А! — рассмеялся сам над собой Фа. — Извините, товарищи. Я даже не знаю, что хуже — мое зрение или мой английский. А скоро мне еще палочка понадобится. — Потом он помолчал и заговорил уже более серьезно: — Ну что ж, товарищи, вернемся к обзору. Про нашу великую страну сейчас говорят много нехороших и грубых слов. Меня — в виде чучела — сжигают в… сейчас уточню, в скольких именно… в семнадцати мировых столицах. Да уж, это — рекорд! Но я не против. Ничуть. Ведь это моя обязанность — гореть на работе. Однако я предпочел бы все-таки, чтобы эти чучела были не такие безобразные. Поглядите на это вот. Товарищ Финь, неужели я и вправду такой урод?

— Нет, товарищ президент. В жизни вы симпатичнее.

Нервный смех.

Фа продолжал:

— Товарищ министр иностранных дел Ву. Что происходит в ООН?

Министр иностранных дел Ву Фень прочистил горло.

— Там все хорошо. Очень хорошо. Зимбабве, Северная Корея, Куба, Венесуэла, Конго, Судан, Йемен, Сирия, Ливия, Иран — все они выступили с энергичными заявлениями, поддерживающими нашу позицию.

— Хорошо. Хорошо, — сказал Фа. — Какие у нас замечательные друзья! А теперь расскажите мне о тех резолюциях, которые приняли в американском Конгрессе. Ну и ну. Эти сенаторы из… гм… Алабамы, Южной Каролины, Джорджии, Теннесси, да, с Юга… Они просто в бешенстве. Они хотят прекратить поставлять нам американскую пшеницу. А пшеница нам нужна.

— Это просто дешевая политическая поза, товарищ президент, — сказал министр Ву. — У этих биллей, которые они представили, нет никакого шанса стать законами. Ни малейшего. Эти сенаторы из Южных штатов, где выращивают пшеницу, образуют мощную оппозицию. Могу сказать вам начистоту: я знаю это от самого министра торговли США. Поверьте мне: мы с ним поддерживаем регулярную связь. И он заверяет меня, что его самого это очень смущает. Кроме того, если бы даже эти билли прошли — хотя это исключено, — то тогда на них наложил бы вето американский президент.