Скрытый космос (Книга 3, 1967-1968) - Николай Каманин

Вчера у меня был Постников Григорий Николаевич - автор удачных скульптур Терешковой, Николаева и других космонавтов. Постников выполнил по моей просьбе эскизы значков "От Военно-Воздушных Сил" и "От покорителей космоса Советского Союза". Значки получились хорошие - Вершинин, Руденко, Брайко и многие другие наши товарищи высоко оценили работу художника. Принял решение заказать в Гознаке изготовление этих значков.

30 ноября.

Был на совещании у Г.Н.Пашкова (ВПК), в котором участвовали С.А.Афанасьев, В.Н.Челомей и более дюжины министров. Обсуждали ход работ по орбитальной станции "Алмаз". В решении ЦК и правительства по "Алмазу", состоявшемся в июне 1967 года, записано: "Считать создание "Алмаза" задачей особой государственной важности... испытания в космосе провести в 1968 году... принять на вооружение в 1969 году". Тверже, кажется, не напишешь, а выполняется это решение из рук вон плохо: за прошедшие полгода не отработан и не согласован график поставок комплектующих изделий от десятка министерств. Челомей, например, просит Министерство радиоэлектронной промышленности поставить 66 приборов, а МРП отвечает, что оно может поставить только два. И такая тяжба идет с каждым министерством - это обратная сторона нашей системы управления и характеристика стиля руководства космической промышленностью со стороны ВПК (Смирнов, Пашков). Согласовать график поставок можно было бы за один месяц, но ВПК переложила эту работу с себя на МОМ (Афанасьев), и в результате - полный провал. Остается надеяться, что еще через полгода график будет утвержден и в 70-х годах "Алмаз" поднимется в космос.

Организации ВВС (Волынкин, Кузнецов, Фролов, Кутасин) уже более двух лет взаимодействуют с Челомеем, и надо сказать, что порядки у него значительно лучше, чем у Мишина. Руководство и сотрудники ОКБ-52 внимательно прислушиваются к советам космонавтов и замечаниям специалистов ВВС. Сам Челомей и его заместители - высококультурные люди, с которыми приятно работать (чего, к сожалению, не скажешь о Мишине и его окружении). Наши (ВВС) замечания по "Алмазу" сводятся к следующему:

1. Необходимо предусмотреть индивидуальные средства спасения, установить индикаторы работы посадочной системы и обеспечить космонавтам возможность вручную управлять посадкой.

2. Уточнить комплектацию НАЗа, предметов быта и личной гигиены членов экипажа.

3. Предусмотреть установку на станции системы регенерации воды, аппаратуры медицинского контроля и приборов, контролирующих состояние газовой среды.

4. Разработать систему перемещения космонавта в открытом космосе с удалением до 300 метров от станции.

Все эти замечания приняты Челомеем и находятся в стадии проработки. Конечно, в проекте "Алмаза" еще много неясного: по многим его системам требуются предварительные испытания в космосе. Но испытания задерживаются из-за неполадок с "Союзом", то есть и здесь - в работах по "Алмазу" - многое тормозится Мишиным.

Звонил Гагарин, он уж третий день сидит на аэродроме Чкаловская и "ловит погоду" для самостоятельного вылета на МиГ-17. В принципе я не возражаю против самостоятельных полетов космонавтов на самолетах (после сформирования учебно-тренировочного полка такие возможности появились), но эти полеты надо организовать очень тщательно и продуманно. Гагарин уже семь лет не летал самостоятельно, а командир полка полковник Серегин и начальник ЦПК генерал Кузнецов, уступая нажиму Гагарина, настаивают на том, чтобы выпустить его в самостоятельный полет. Проверкой установлено, что за весь этот год Гагарин налетал с инструктором всего 8 часов, и выпускать его в полет одного при плохой ноябрьской погоде (снегопад, видимость 1-2 километра и менее) - это почти преступление. Я запретил Гагарину самостоятельный вылет. Позицию Гагарина можно понять, но роль Кузнецова в этом деле просто позорная: он заигрывает с Гагариным, хочет показать себя добрым дядей, а меня - выставить перед космонавтами в роли зажимщика их самостоятельных полетов.

1 декабря.

Получил вчера шифровку от нашего посла во Франции товарища Зорина. Посол просит продлить пребывание во Франции Германа Титова до 8 декабря. Я удовлетворил просьбу Зорина. Примерно в это же время должна возвратиться из Финляндии Валентина Терешкова. Павел Беляев отбыл вчера в Чехословакию.

Вчера ко мне заходил Владимир Шуляковский - один из первых техников моего самолета, на котором я летал в 1930 году. Мы с ним давно не виделись и, вспоминая сослуживцев по ленинской эскадрилье, убедились в том, как сильно поредела наша старая гвардия: нет уже Веселова, Власова, Смирнова, Амбольдта, Разумова, Табаровского и многих других, а все остальные давно на пенсии. В строю остался я один - думаю, прослужу еще лет шесть, а может, и десять.

Сегодня у меня был Михаил Федорович Ребров. Он принес мне книгу "Бойцы Ленинской гвардии", только что изданную Воениздатом. В книге есть написанный Ребровым очерк обо мне "Пароль его жизни". Очерк не совсем удачный, в нем есть и ошибки, но я знаю Реброва как талантливого и добросовестного журналиста и верю, что он еще напишет о космосе и космонавтах много интересных книг и статей.

Получено интересное сообщение из США: подданная Соединенных Штатов Роджерс (штат Калифорния), умирая, завещала по 3000 долларов Гагарину и Титову. Космонавты передают это наследство в фонд мира Советского Союза.

2 декабря.

Вчера заседал лунный совет. Вел заседание председатель совета - министр общего машиностроения Сергей Александрович Афанасьев. Присутствовали Дементьев, Калмыков, Тюлин, Керимов, Мишин, маршал Крылов, главные конструкторы, заместители министров и другие товарищи. Докладчики - Мишин, Бармин и генерал Войтенко - говорили о состоянии готовности ракеты Н-1, старта и служб полигона.

Первый старт сдается в эксплуатацию, полностью собранный технологический экземпляр ракеты Н-1 укладывался на подъемник, вывозился на старт, устанавливался на пусковой стол, трижды прошел все технические примерки и возвращен в МИК. Необходимо провести еще кое-какие доработки башни обслуживания и различных систем старта (заправка, электропитание, безопасность и прочее). После окончания доработок старта нужно осуществить три заправки ракеты горючим, окислителем и всеми компонентами, обеспечивающими работу двигателей и систем ракеты-носителя. Затем потребуется около 30 суток на обучение и тренировки полигонных команд, подготавливающих и обеспечивающих пуск Н-1. Решили: все работы по доводке ракеты и старта и подготовку служб полигона закончить к 30 марта 1968 года. (Афанасьев добивался от докладчиков согласия на окончание всех работ к 7 марта, но они упорно настаивали на дате 30 марта.)

Судя по ходу дела и заверениям ведущих главных конструкторов, можно надеяться, что первый пуск Н-1 состоится в первой половине 1968 года. Нам этот пуск необходим как воздух, особенно после успеха первого полета американской ракеты "Сатурн-5" в ноябре сего года. Больших надежд на успешный первый пуск ракеты Н-1 я не питаю - мне очень хорошо известны многие ее "минусы", - но хотелось бы, чтобы не пропали даром вложенные в нее громадные средства и труд десятков тысяч людей.

После заседания совета я попросил Афанасьева разобраться с вопросами подготовки космонавтов и разработки тренажеров для полета на Луну. В присутствии Тюлина, Керимова, Мишина, Шабарова, Крылова и других я напомнил Афанасьеву о том, что решениями ЦК и правительства возможный срок полета космонавтов на комплексе Н-1 - Л-3 определен на апрель 1968 года (Мишин в своем докладе сказал, что такой полет возможен во второй половине 1968 года). Чтобы подготовить экипажи для экспедиции на Луну, требуется полтора-два года, а мы еще не приступали к подготовке космонавтов. У нас нет согласованного списка экипажей, нет программы их подготовки и нет ни одного тренажера. С февраля 1967 года мы пытаемся решить все эти вопросы: десятки раз мы устно и письменно обращались к Мишину, Тюлину, Керимову, писали письма Устинову и Смирнову. На наши письма накладывались резолюции: "Разобраться... Решить... Доложить...", но по вине Мишина ни один из этих вопросов не решен. Вопреки решениям ЦК и правительства, в которых заказчиками тренажеров определены ВВС и ЦКБЭМ, он намерен создавать тренажеры только для ЦКБЭМ, он не согласовывает с нами программу подготовки экипажей и мечтает послать на Луну только инженеров ЦКБЭМ. Дальше так продолжаться не может: пусть МОМ (Афанасьев, Мишин) или берет на себя всю ответственность за подготовку космонавтов для экспедиции на Луну или в ближайшие дни согласует с ВВС список кандидатов на полет и программу их подготовки и поможет создать необходимые лунные тренажеры.

Все внимательно выслушали мой "приговор" Мишину. Он пытался защищаться, но его поддержал только один Рязанский, а все остальные молчали: чувствовалось, что они не одобряют позицию Мишина, но и не решаются поддержать меня. После небольшой паузы заговорил Афанасьев: "Считаю, что Каманин поднимает важные вопросы. За подготовку космонавтов отвечают ВВС, и мы обязаны помочь Каманину в создании тренажеров, немедленно определить, кого готовить к полету, и согласовать программу подготовки. Стремление Мишина создавать тренажеры только для себя никто не поддержит. Если нужно, то давайте делать их и для ЦПК, и для ЦКБЭМ, но я думаю, что в первую очередь тренажеры нужны ЦПК ВВС". Мишин пытался возражать, но Афанасьев приказал ему и Тюлину вместе со мной решить эти вопросы в ближайшие два-три дня.