Грани судьбы - Алексей Шепелёв

— Не получается двести лет разницы, — с тактом тяжелого танка заметил Балис. — Да и мне тоже кажется, что Карл Великий жил слегка пораньше.

— Ладно, будем считать, что Женя вовремя поправил наши исторические заблуждения. Спасибо ему.

— Да не за что, — великодушно ответил подросток и бросил на казачонка горделивый взгляд. Мол, не болтай о том, в чём не разбираешься.

— Извини, — насуплено произнёс Сашка. — Нас ведь так не учили. Кабы я был гимназистом…

Женька собрался отпустить привычную колкость, но не стал. Победитель имеет право быть великодушным, не важно, злыдень он или нет. И вообще, может сейчас самое подходящее время, чтобы побыть без маски, хотя бы недолго.

— Был бы гимназистом — не стал бы разведчиком. Всё уметь невозможно.

Сашка кивнул, хотел что-то ответить, но не успел: заговорил Балис.

— А при чём тут вообще Хлодвиг?

— Да особо не при чём, — признался Мирон. — Просто, насколько я помню, та карта как раз показывала то, что было до Хлодвига. А может, не до Хлодвига, а до Карла. И потом, про Хлодвига пишут во всех учебниках, он войны с Англией не вёл, это точно. Но, насколько я помню, он владел небольшой частью Центральной Франции. А побережье Па-де-Кале, это уже Нормандия, ей он не управлял.

— Даже не Нормандия, какая-то другая провинция, ещё дальше от Парижа.

В Литве не знать, где Нормандия, это примерно то же самое, что в Нормандии не знать, где протекает Неман. А вообще исторические области Франции Балис представлял себе весьма слабо. Аквитания и Тулуза на юге, Бургундия ближе к северу, Бретань на полуострове и вышеупомянутая Нормандия. Вроде всё. Шампань — это уже не географическая, а гастрономическая величина.

— Неважно. В общем, Хлодвиг не воевал с Англией, а береговые англы и саксы воевали. Нормальная ситуация. Какое им дело до Хлодвига?

— Логично. Значит, в те времена в Англии мог быть какой-то Артур, какой-то Мерлин и какой-то Горлойс.

— А ещё Тристан и Изольда, Ланцелот и прочие рыцари Круглого Стола, — закончил Нижниченко. — Считаем это твёрдо установленным. А теперь, наконец, ты можешь объяснить, почему это для тебя настолько важно.

— Не могу, — вздохнул Гаяускас. — Надо поговорить с Наромартом. И не сейчас, попозже. Но мне почему-то кажется, что какое-то отношение к происходящему они имеют.

Мальчишки, не сговариваясь, уставились на офицера восхищенно-недоверчивыми взглядами.

— Даже так? — невозмутимо переспросил Мирон. — Хорошая новость.

— Почему — хорошая? — удивился Балис. Реакция друга оказалась абсолютно непредсказуемой.

— Как — почему? Артур и его рыцари — люди весьма достойные. И, если вдруг кто-то из них появится здесь в решающий момент, то, несомненно, не откажется нам помочь. А, если верить легендам, сражались они очень даже неслабо.

Подростки, снова не сговариваясь, усмехнулись. Сашка — весело, Женька — ехидно.

— Вы бы ещё сюда Илью Муромца пригласили, Мирон Павлинович.

— Если бы мог — непременно бы позвал, — серьёзно ответил Нижниченко. — К сожалению, не знаю, как это сделать. Так что, придётся нам обходиться своими силами. Но, думаю, что мы и без Муромца и Артура сами управимся? Как, молодёжь?

А вот теперь ребята переглянулись. Переглянулись — и кивнули.

Наверное, первые десять лет жизни Серёжки Яшкина были слишком уж счастливыми. Зимняя ангина, ободранный лоб или коленка, рядовая школьная двойка, потерянный фонарик — разве это беды? Так, мелкие неприятности. Даже когда прошлым летом он случайно наступил на точащий из доски гвоздь и проколол насквозь ногу — тоже не велико горе. По правде говоря, было больше страшно, чем больно, а самым трудным было высидеть три недели. Август, лето кончается, а он хромает по двору. Ни в футбол не поиграть, ни в вышибалы, ни в салки. Для непоседливого мальчишки — мука ещё та. Но, всё равно, если разобраться — мелочь.

Зато после того, как ему исполнилось одиннадцать, беды обрушились, как водопад. Настоящие, от которых хоть волком вой. С того момента, как началась война, мальчишке казалось, что, словно нарочно, ему всегда приходится как хуже. Конечно, было и хорошее. Сережка на своём опыте убедился, что люди, готовые помочь чужому горю, существуют не только в кино и книгах, но и в жизни. И таких людей немало. Вот только получается у них далеко не всегда.

А когда речь о нём, Серёжке — так почти никогда не получается. Ну, если только на Дороге им с Балисом Валдисовичем повезло: друзей встретили. А так… Судьба, словно нарочно, раз за разом ставила выбор: или ему, Серёжке, будет плохо, или кому-нибудь ещё. А он, получалось, раз за разом принимал удар на себя, прикрывая других. Вот и сейчас. Как бы было хорошо, если бы его выкрали из подвала прямо сейчас. Или, в крайнем случае, завтра утром. Придёт Сучапарек допрашивать — а его уже нет. Тю-тю… И дракошка улетел, и Серёжка убежал. Прямо сказка со счастливым концом.

Но сказки не вышло. За немедленную свободу нужно было платить новыми бедами, и не на свою голову, а теперь уже для Рионы. Нет уж, прятаться за девчонку — не для него. В лапах злого волшебника наверняка не слаще, чем в лапах инквизиторов. Конечно, снова попасть на растяжку очень не хотелось, до сих пор спина болела. Но, в конце концов, он же мальчишка, а значит — мужчина, а не какой-то хлюпик. День-другой как-нибудь перетерпит, а там его, наконец, и освободят. Взрослые ведь понимают, что ему здесь нелегко и тянуть с освобождением не станут. Главное только, не мешать им делать своё дело, не досаждать пустыми жалобами.

Серёжка поднял голову и сказал:

— Я понимаю. Раз надо — значит надо. Спасайте сначала Риону.

И сразу понял, получилось как-то неправильно. Как-то книжно, не от души. Будто он повинность отбывает, а Наромарт и другие взрослые должны себя виноватыми чувствовать.

Мальчишка хотел исправиться, но не успел. В коридоре раздались шаги.

— Бегите! — отчаянно прошептал Серёжка, поняв, что пришли именно к нему. Внутри разлился липкий холодный страх. Не за себя, хотя поздний визит инквизиторов ничего хорошего не сулил. Но он как-нибудь выкарабкается, а вот если сейчас поймают эльфа, то тогда кранты всем. И ему, Серёжке, и Наромарту, и остальным.

Лиловый свет погас. Путаясь в цепях, Серёжка кинулся к лавке. Снаружи звякнул засов. Мальчишка едва успел плюхнуться на тюремную койку, как дверь отворилась. Первым зашел солдат с факелом, следом — бородатый Сучапарек, а последним — лысый палач с большим деревянным коробом на лямке через плечо.

Ещё в коридоре отец Сучапарек услышал за дверью камеры какую-то возню. Оказалось, мальчишка и вправду не спал. Он сидел на лавке, подтянув ноги и положив подбородок на острые коленки. Похоже, пребывание в узилище научило его уму-разуму. Если раньше в серый глазах дикарёнка инквизитор видел только ненависть и решимость, то теперь там проступала растерянность и отчаяние. Ещё не страх, но первый шаг уже сделан. Всё правильно. Застенки Инквизиции согнут кого угодно.

— Ну, что, говорить будешь? — поинтересовался отец Сучапарек. И ещё раз убедился, что силы мальчишку потихоньку покидают. Днём он дерзко отказывался отвечать на вопросы, а сейчас только насуплено молчал.

— Кто тебе помогал? Кто?

Дикарёнок сверкнул глазами, вскинул голову:

— Я один, никто мне не помогал.

Верховный Инквизитор саркастически хмыкнул. От запирательства мальчишка перешел ко лжи. Это хорошо. Хорошо, но — недостаточно. Нужна правда, полная правда, чтобы выжечь дотла заведшуюся в городе нечисть. Рано или поздно парень расскажет всё, но нужно, чтобы рано. Значит, поднажать не помешает. Так что, идея вечернего посещения тюрьмы оказалась очень правильной. Не иначе, как сами боги вложили её в голову своему верному слуге.

— Лжешь! Говори правду! Кто помог выпустить дракона?

— Я один его выпустил… Правда…

— Лжешь! — убеждённо повторил отец Сучапарек.

Боги, до чего же камеры пропахли нечеловечьим духом. Естественно, сколько нечек побывало в этих стенах, провело здесь последние дни жизни. Вот и кажется теперь, будто они ещё здесь, будто души их жмутся по тёмным углам. Чушь, конечно. Нелюди, всем известно, души лишены, а кто говорит иначе, тот сам богоотступник, которого надлежит осудить справедливым и скорым судом. Просто, стены камеры пропитались гнусным запахом их тел, и ничего более. Простые люди, вроде стражника Пашена, наверное, ничего не замечают. И только инквизитору, которому боги даровали обострённые чувства, мнится присутствие нечек. Надо бы распорядиться окурить пустые камеры благовонным яблочным и можжевеловым дымом. Хотя, братья в камеры входят редко, а у отца Бодака в пытошной нелюдью не воняет. Ладно, это подождёт.

— Я был один! — звонко выкрикнул мальчишка. — Правда!

— Ты должен рассказать нам всю правду, только тогда можешь рассчитывать на милость. Назови всех, и тебе сохранят жизнь.