Человек, который не знал страха - Бранко Китанович

Лисовская не проявила к его словам особого интереса, лишь подернула плечами.

– Откровенно говоря, ваши приветы не очень меня интересуют. Большинство ваших приятелей я предпочла бы не видеть вообще.

– Я хочу передать вам привет от человека, который наверняка не относится к тем, кто вам противен, Лида. – Кузнецов скрестил руки на груди, улыбнулся и, глядя прямо в глаза Лисовской, отчетливо произнес: – Привет от Попова!

Лисовская была ошеломлена, тем более, что слова пароля Зиберт произнес на чистом русском языке. До этого они говорили лишь по-немецки.

В небе над городом повис серп луны. Сквозь открытое окно в комнату вливается тяжелый запах гвоздики. Издалека доносится мелодия какой-то песни. Лидия в задумчивости положила голову на руки. Она чувствует себя разбитой, сердце охвачено тревогой и печалью.

Много часов ее мучает один и тот же вопрос, на которые она не находит ответа. Неужели гестапо и абвер вышли на ее след? Возможно ли, что сероглазый обер-лейтенант – их человек или он не немец, а действительно Грачев? Нет, конечно же он немец, хотя, может быть, он наш?

Лисовская медленно поднялась с дивана, тяжело вздохнула и зашагала по комнате. «Нет, конечно же он наш! Не случайно, видно, я ему и симпатизировала и боялась его одновременно. Нет ничего страшнее самого страха. Хотела убить его, так как боялась сама себя. Боялась, что не смогу обуздать свою ненависть к нацистам. А он, оказывается, наш! Наш он, пусть теперь будет хоть русским, хоть немцем!»

Девушка с Голубого Дуная

– Поймите, доктор, мне неприятно ходить в немецкой военной форме. Я постоянно чувствую, что живу среди врагов. Даже для местных жителей, кто я? Герр офицер, герр Зиберт, то есть враг! И я не имею права сказать им, кто я на самом деле. Значит, я никому не могу довериться – ни своим, ни чужим. Во всем я должен сомневаться, все проверять и перепроверять. Нервы не выдержали бы, если бы не удавалось время от времени побывать в отряде. Здесь, среди своих, я словно сбрасываю тяжелое бремя постоянной опасности и могу свободно вздохнуть, расслабиться, – жаловался однажды Кузнецов врачу Альберту Цессарскому.

Кузнецов никогда не забывал, что гитлеровцы подозревают наличие в городе советских разведчиков. Иногда им удавалось находить убедительные тому доказательства. Работа по раскрытию сети советской разведки велась постоянно и широко. В гестапо и абвере трудились профессионалы, умевшие находить следы, которые неизбежно оставлял противник.

Полицейский режим в Ровно отличался исключительной строгостью. Поэтому советской разведке было нелегко работать в этом городе. В связи с этим особую важность приобретал вопрос о документах для разведчиков.

В общей сложности документы у разведчиков из группы Кузнецова гестаповцы, абверовцы, жандармы и военные патрули проверяли свыше четырехсот раз.

Много раз проверяли документы и у Пауля Вильгельма Зиберта, включая проверку со стороны личной охраны рейхскомиссара Коха. В отряде проявляли особую заботу о том, чтобы все данные в «служебной книжке» Зиберта были в полном порядке. В ней было немало всякого рода записей: о наградах, перемещении по службе, о присвоении очередных званий – сначала «обер-лейтенанта», а затем – «гауптмана». Немцы и представить не могли себе, что человек, который говорил по-немецки так, словно вырос в Берлине, был инженером с Урала, стопроцентным русским.

В один из первых дней после начала Курской битвы документы у Кузнецова проверяли трижды. Два раза это делали офицерские патрули, а третьим проверяющим оказался пехотный полковник. Внимательно изучив его документы, полковник неожиданно спросил:

– Где вы питаетесь, обер-лейтенант?

Зиберт назвал несколько мест.

– Странно, я знаю в лицо всех офицеров гарнизона, а вас вижу впервые.

Зиберт учтиво объяснил, что в силу особенностей своей службы он не находится в городе постоянно, а появляется здесь время от времени.

Хотя документы у него были в порядке, Кузнецов обеспокоился. Тройная проверка на протяжении одного дня могла, конечно, оказаться случайностью, ну а если это было результатом какого-либо упущения с его стороны или, наконец, следствием какой-либо другой серьезной причины? На всякий случай в отряде решили, чтобы Кузнецов на время затаился и несколько дней не выходил в город.

Вечером того дня Кузнецов встретился с Валей Довгер, которая сообщила, что утром в Ровно тайно побывал Альфред Розенберг, и поэтому на главных улицах города документы проверяли у всех без исключения. В рейхскомиссариате, сказала Валя, царило необычное оживление, непрерывно поддерживалась телефонная связь с Берлином и фронтом, ответственные работники канцелярии целый день не покидали своих кабинетов. В резиденции Коха в последние дни побывало необычно много генералов и старших офицеров.

– Немцы чего-то ждут. Предстоит какое-то важное событие, – заключила Валя.

Нет необходимости говорить о том, что вся эта информация была немедленно передана в Москву.

Кроме обычных для немецкого офицера документов Кузнецов имел еще два – специальный пропуск абверовской службы и гестаповский жетон за номером 4885. Пропуском и жетоном, которые давали большие права, он пользовался в самых исключительных случаях – всего несколько раз.

Но у Кузнецова не было в Ровно законного жилья. Заявление на прописку следовало подавать в военную комендатуру и полицию. Этот путь был заказан ему, так как обер-лейтенант Зиберт нигде не числился в качестве военнослужащего вермахта. Даже самая поверхностная проверка установила бы, что он «человек со стороны».

Кузнецов вел кочевой образ жизни, находился в постоянном движении, менял квартиры и местонахождение. Его мобильность намного возросла, когда ему пришла идея пользоваться автомобилями, «позаимствованными» у немцев – в гараже рейхскомиссариата, в гарнизонной комендатуре или в какой-либо воинской части. В зависимости от характера и продолжительности операции автомобили использовались или с подлинными номерами, или с новыми. Иногда захваченные автомобили перекрашивались и использовались многократно.

Шофером у Кузнецова был его бесстрашный соратник Николай Струтинский. В машине всегда содержался солидный запас всякого рода сувениров, которые помогали галантному обер-лейтенанту в деликатных ситуациях, облегчали заводить новые знакомства.

Однажды после полудня Пауль Зиберт «случайно» познакомился на почте с красивой немкой Лотой Гейне, одолжив ей авторучку, чтобы написать адрес на посылке. Как бы ненароком, увидев то, что она написала. Зиберт воскликнул:

– Неужели вы из Тутлингена, что на берегу прекрасного голубого Дуная? Так мы же почти земляки с вами! Как случилось, что из такого райского местечка вас забросило в эту русскую пустыню, фрейлейн?