Ей приснилась любовь - Лина Баркли

– Мари. Открой глаза.

Ей хотелось умереть. Но чтобы умереть, нужно оставаться какое-то время в живых. Сейчас она уже не жила, но и не была при смерти. Мари находилась где-то посреди между жизнью и загробным миром.

Она столько пережила, что наверняка сможет переступить и этот порог. Ей нужно немного посуществовать, чтобы потом умереть. Это было парадоксально, но и сама жизнь – ужасный парадокс.

– Мари!

Она ощутила, как ее веки медленно приподнимаются. Рядом с ней на коленях стоял ее Джизус. Невдалеке раздавались звуки сирен полицейских машин. Она моргнула, пытаясь сфокусировать зрение.

– О, любимая. Ты жива. – Бертон сгреб ее в объятия.

– Я же просил тебя не трогать ее. Боюсь, не расшибла ли она голову, когда я сбил ее с ног. – Она узнала голос Чака.

Мари осторожно погладила любимого по щеке. Кожа под пальцами была теплой. Он был совершенно реален.

– Джизус, ты жив.

Он рассмеялся, но голос его дрожал.

– К тому же совершенно здоров.

– Бенни?

– Я здесь, Мари.

Она подняла глаза.

– Чак?

– Чак застрелил Пэрли Харбисона, прежде чем тот успел выстрелить во второй раз. В первый раз он чуть было не попал в меня.

– Пэрли Харбисон. Да, действительно, его так звали. – Она положила голову на грудь Джису. – Я рада, что его больше нет.

Джис тихонько покачивал ее, словно ребенка.

– Он больше не причинит тебе вреда, дорогая. Все худшее уже позади, Мари.

Она прислушалась к тому, как нежно звучит в его устах это имя. Ей неловко было поправлять его. И все же он должен знать правду. Чувствуя сильные руки, обнимавшие ее, тепло, исходящее от его ладоней, она собиралась с силами.

– Мари?

– Милый, Мари тоже звучит очень хорошо, но мое настоящее имя Натали Рэйми.

11

Мари почувствовала, как напряглись руки Бертона, обнимавшие ее, когда наконец он осознал смысл слов.

– Натали Рэйми?

– Я попала сюда из Палм-Бич… и, думаю, не так уж давно. – Она выпрямилась. – Я дочь покойного Найджела Рэйми, убитого человеком, которого я знаю под именем Джон Морель.

В ее голосе Джис уловил слезы.

– Успокойся, дорогая. Не обязательно рассказывать все сейчас.

Они слышали, как Чак разговаривал с только что прибывшим полицейским. Джизус ласково гладил ее волосы, продолжая удивляться услышанному.

Натали Рэйми. Он пробовал про себя произнести это имя. Оно удивительно подходило ей.

– Папа называл меня Тали, когда я была еще совсем маленькой. Моей маме это имя очень не нравилось. Она считала, что все должно быть по правилам. И маленьких девочек нужно называть теми именами, которые были им даны при рождении. После ее смерти я не разрешала папе называть себя иначе, кроме как Натали. – Она дрожала, и, Джизус, успокаивая, стал гладить ее по спине.

– Джис! Ну как она? – Рядом с ними стоял Чак.

– Она вспоминает. – Он пытался глазами дать понять Лоучу, чтобы он оставил их вдвоем, но тот, казалось ничего не понимал.

– Мари?

– Чак. – Мари отодвинулась от Бертона и обратилась к человеку, который спас жизнь ее любимому. – Ты застрелил Пэрли Харбисона.

– Да.

– Это был ужасный человек.

– Мне необходимо, чтобы ты написала заявление, дорогая.

Джизуса удивило такое проявление нежности. В устах Чака это было знаком высочайшего уважения.

– Я могу все рассказать.

– Мари вспомнила свое настоящее имя, – объяснил Бертон, – и откуда она родом.

Чак кивнул.

Она повторила теперь уже более уверенно:

– Я Натали Рэйми родом из Палм-Бич, во Флориде.

Джизус снова обернулся к Мари, собираясь обнять ее, когда в глаза ему бросилось растерянное выражение на лице Чака. Он выглядел так, словно бы присутствовал при воскрешении из мертвых.

– Черт побери!

– Что случилось, Чак? – Джис совершенно не понимал, что же тут происходит.

– Ты что, газет не читаешь? – Чак склонился к Мари. – Ты уверена, дорогая? Ты ничего не путаешь?

Она слегка улыбнулась.

– Уверена больше, чем когда бы то ни было. Ты думаешь, я не знаю собственного имени?

С сочувствием глядя на Мари, Лоуч горько рассмеялся:

– Как же ты попала сюда, Натали Рэйми?

– Я не знаю всех подробностей, потому что некоторое время была изолирована от окружающего мира. – Мари устало опустилась на руки Бертона. – Я расскажу все, что знаю. Только, если возможно, чуточку попозже? Мне необходимо какое-то время, чтобы прийти в себя.

Чак поднялся.

– Джис. Попробуй увести ее отсюда, пока не налетели журналисты. Они организуют шабаш, если узнают, кто она такая на самом деле.

Джизус чувствовал себя таким же растерянным, какой была все эти месяцы Мари. Он понимал также, что сейчас не время требовать от нее каких-либо объяснений.

– Я пока отвезу ее обратно к Дигену.

– Буду ждать вас обоих в участке к пяти часам, если она к тому времени оправится. Мне нужно будет сделать несколько звонков, чтобы получить подтверждение ее версии.

Бертон помог девушке подняться на ноги. Она улыбнулась на последние слова Чака.

– Ты все еще не доверяешь мне, да?

Чак посмотрел на нее и осторожно погладил по щеке.

– А как же? Воскрешение из мертвых – это больше по части Джизуса, чем по моей. – Он повернулся к Джису. – Доставь ее домой, и пусть она хоть немного придет в себя.

Бертон помог девушке забраться в фургон и усадил ее поудобней.

– Отдыхай, дорогая. Все, что ты хочешь сказать, узнаем потом.

Она ответила ему усталой улыбкой.

– Мари?

Джизус прошел в спальню, которая так о многом напоминала ему, собираясь разбудить Мари, чтобы отправиться с ней в участок. Она лежала на кровати, подложив руки под голову и глядя в потолок.

– Я не сплю. – Она улыбнулась ему. – Теперь наконец-то я окончательно проснулась.

Джис осторожно присел на кровать на некотором расстоянии от нее.

– Ты себя достаточно хорошо чувствуешь, чтобы отправиться в полицию?

– Да. – Девушка повернула голову и посмотрела на него. – Я чувствую, что нам необходимо перед этим поговорить.

– Ты хочешь рассказать мне что-то важное сейчас?

– Нет. – Она села на кровати и протянула руку, чтобы положить ему ладонь на плечо. – Джис, люби меня, сейчас, прежде чем мы поедем туда.

С тех пор, как ее память вернулась, Бертон избегал по отношению к ней всякого проявления интимности. Даже теперь он уклонился от малейшего прикосновения. Но нежные пальцы, скользнувшие по его руке, заставили его тело ныть от нового желания.

– Не думаю, что это самая хорошая мысль, Мари.

– Посмотри на меня. – Он не шевельнулся. Тогда она придвинулась к нему вплотную и, обхватив его голову руками, повернула к себе. – Между нами ничего не изменилось. Я тебя по-прежнему люблю. Только тебя.