Полыновский улей - Александр Власов

Анатолий сел на кровати.

— Илюшка?

— Ага! Быстрей!

Анатолий вскочил и побежал босиком вдоль ряда кроватей.

— Подъем!.. — шептал он, сдергивая с ребят одеяла. — Тревога!..

А лагерь спал все так же спокойно. Никто не услышал, как часть пионеров третьего отряда оделась, вылезла из окон дачи и вышла за ограду. Никто — так, по крайней мере, думали ребята...

— Бегом! — скомандовал Илюшка.

Деревня осталась позади. Впереди была речка и стоящий на отшибе дом дорожного мастера. Когда в темноте показался забор сада, ребята услышали ровное постукивание топора.

— Ну и человек! И откуда такие люди берутся! — выругался Саша Чудов и побежал еще быстрее.

Метрах в двадцати от забора пионеры столкнулись с двумя пареньками из Илюшкиного отряда.

— Две уже порубил! — чуть не плача, выпалил один из них.

— А у вас готово? — спросил Илюшка.

— Готово!

Илюшка громко свистнул.

Постукивание топора за забором прекратилось, а на дороге в нескольких местах одновременно вспыхнули спички. Затрещали сухие сучья — и четыре костра вскинули к небу яркие языки пламени. Все вокруг осветилось: и плотный забор, и зеленые кроны яблонь, и коричневая железная крыша дома дорожного мастера.

— На абордаж! — крикнул Илюшка.

Пионеры бросились к забору и оседлали его во всю ширину сада. В колеблющемся свете костра белели стволы яблонь, покрытые известкой. Желтыми огоньками светились в густой зелени яблоки. Два дерева в первом ряду лежали на земле. Сиротливо торчали свежие пеньки. Растерявшийся Татьин стоял с топором в руке у третьей яблони.

— Что делаешь, жадюга? — крикнул Анатолий. — И не стыдно?

Татьин шагнул вперед — к забору.

— Пошли вон! Не ваше де...

Но ему не дали закончить: ребята закричали, засвистели, забарабанили ногами по забору. Гам поднялся такой, что за мостом испуганно закаркали вороны. Шум утих только тогда, когда Саша Чудов спрыгнул с забора и подошел к Татьину.

— У меня отец строитель, — внятно произнес Саша. — Он построил сотню домов. Так что, по-вашему, он имеет право разрушить их?

— Пошли вон! — повторил Татьин и перехватил топор в левую руку. — Вон пошли! Сад мой! Я для себя его сажал и растил!

— А земля наша, колхозная! — крикнул Илюшка и тоже спрыгнул с забора. За ним поскакали вниз и остальные пионеры. Татьин оказался в кольце орущих на разные голоса мальчишек.

— Уезжаешь — и сматывайся!

— Сад не тронь!

— Яблони наша земля вырастила, а не ты!

Кто-то выдернул топор из руки Татьина. Это окончательно разъярило его. Он вскинул кулак над стоявшим перед ним Сашей.

— Берегись! — крикнул Илюшка, но Чудов не двинулся с места. В эту секунду между Татьиным и Сашей протиснулся Алик. Кругленький, с втянутой в плечи головой, он бесстрашно уперся руками Татьину в живот и сказал высоким пронзительным голосом:

— А ну тронь — попробуй!

И Татьин отступил. Не совесть в нем заговорила. Не самоотверженность Алика заставила его опустить кулак. Татьин заметил над забором широкие плечи и головы двух мужчин. Хозяин сада попятился. Его провожали свистом и гиканьем, пока он не скрылся за дверью дома, из окна которого выглядывало испуганное лицо жены.

Костры догорели. На востоке уже занялась заря. Часов в пять к дому дорожного мастера подкатил грузовик. Татьин вместе с женой быстро, по-воровски погрузил вещи. Машина тронулась. Татьин в бессильной злобе погрозил кулаком в сторону сада, где все еще сидели у срубленных яблонь пионеры.

— Что ж теперь будет с садом? — спросил Алик.

— Ничего! — ответил Илюшка. — Колхоз пошлет ему деньги, сколько положено. Ему и раньше предлагали, только он не хотел брать — требовал уплатить втридорога. Сейчас возьмет!.. А сад наш будет, общий. И уж тогда здесь ни одно яблочко не пропадет.

Было около шести часов утра. По влажным дорожкам протопали босые ноги. Ребята через окно влезли в дачу — и над лагерем опять наступила утренняя тишина. Только из кухни долетало потрескивание дров в плите — там уже готовился завтрак — да в комнате начальника пионерлагеря раздавались приглушенные голоса.

— С юридической точки зрения, он, конечно, владелец сада, — говорил начальник, вытирая тряпицей ботинки, намокшие от росы. — А всякий владелец может распоряжаться своим имуществом, как...

— Я плохой юрист! — прервал начальника Кравцов. — Я сужу по-человечески, по-советски! И с этой точки зрения ребята правы!

Начальник лагеря улыбнулся.

— Если бы я думал по-другому, мы бы с тобой не предприняли ночную прогулку!..

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

В грозные годы Великой Отечественной войны два мира очутились лицом к лицу: мир социализма и мир капитализма в самой его страшной форме — в форме фашизма.

Гигантская битва требовала полного напряжения сил. «Все для фронта!» «Все для победы!» — этими призывами партии жил советский народ. И каждая жизнь была подвигом. Никакая книга не вместит в себя героическую летопись тех лет, написанную кровью коммунистов и беспартийных, комсомольцев и пионеров. И их жизнь — жизнь пионеров — была подвигом.

ПОД ЗЕМЛЕЙ

В сумерках разведчик Смоляков добрался до зарослей малины и залег. Надо было дождаться полной темноты и тайком перемахнуть через передний край и нейтральную полосу — к своим. Задание он выполнил. За трое суток исползал на животе не один километр захваченной врагом земли и нанес на карту расположение штаба и огневых средств противника. Это был большой успех.

Последнее время разведчикам их роты не везло. Сведения об обороне противника оставались неточными, хотя разведрота почти каждую ночь проводила операции. Потери были велики. Смоляков знал, что и его уже записали в список погибших. Он ушел с рацией. От него ждали сообщений по радио. Но за трое суток он ни разу не выстукал ключом свои позывные. Не на чем было выстукать. Шальная пуля в первый же день прошила рацию. Смоляков утопил ее в ручье.

Лежа в кустах малины, разведчик представлял радостную встречу с боевыми товарищами, которые уже перестали его ждать.

Темнота сгущалась. Слева доносилось тяжелое урчание. Справа что-то скрипело громко и неприятно. Смоляков безошибочно распознавал звуки. Урчали машины на прифронтовой дороге — фашисты подвозили к передовой боеприпасы. Неприятный скрип долетал от колодца на лесистом бугре, где стояла старинная колокольня. За ее толстыми каменными стенами пряталась полевая кухня. Скрипучим воротом гитлеровцы поднимали ведра с водой и наполняли баки.

Впереди взлетали ракеты, неторопливо били пулеметы — там была передовая.

Выждав еще немного, Смоляков выполз из кустов, прислушался, встал и беззвучно пошел к передовой. Всегда осторожный, сейчас он был осторожнее втройне. Он не думал об опасности. Слишком часто и близко видел он смерть, чтобы бояться ее. Смоляков заботился о карте, которая во что бы то ни стало должна попасть по назначению.

Где пригнувшись, где ползком пробирался разведчик по лесу, пока не достиг блиндажей. Это был самый опасный участок — настоящий лесной городок с землянками вместо домов и траншеями вместо улиц. Расположенный метрах в трехстах от передовой, прикрытый надежным заслоном древесных стволов, пояс блиндажей был местом средоточия основных сил гитлеровцев. У землянок и по траншеям стояли и ходили часовые.

Когда Смоляков шел на задание, он нащупал удобную лазейку. В том месте блиндажи были вырыты почти вплотную друг к другу. Их охранял один часовой. Он непрерывно, как заведенный, шагал вокруг землянок. Если действовать быстро и смело, можно выбрать удобный момент и прокрасться между блиндажей. В тот раз Смолякову это удалось сделать, и сейчас он отыскал знакомое место и увидел темную фигуру часового. Гитлеровец скрылся за горбатым накатом правой землянки. Скользящими бесшумными бросками разведчик преодолел открытое пространство. Между блиндажами шел сквозной ровик. Смоляков вполз туда и вдруг зацепил плечом за какой-то предмет. Это было пустое ведро. Оно упало, громыхнув дужкой. Сразу же послышались приближающиеся шаги и окрик часового.

— Кто там?

В землянках раздались встревоженные голоса.

— Что у тебя, Карл? — крикнул соседний часовой.

Замелькали огоньки электрических фонариков. Смоляков понял, что ждать и прятаться бессмысленно. Он встретил часового короткой автоматной очередью и, не таясь, бросился обратно в лес. Опыт подсказал ему, что пробиваться в такой момент к передовой — значит идти на верную смерть. Только в тылу мог он рассчитывать на спасение. Разведчик бежал по лесу, прислушиваясь к нарастающему за его спиной шуму. Весь блиндажный городок всполошился. «Они и до утра не успокоятся! — подумал Смоляков. — Чертово ведро!..»