Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах - Юз Алешковский

Вы красивые, знаменитые и очень мне нравитесь, но я не сменяю Кыша ни на кого из вас вместе со всеми медалями!»

Снежка, угадав, о чём я думаю, спросила:

— А на бульдога поменяешь Кыша?

— Нет, — сказал я, — ни на кого не поменяю. Даже не спрашивай.

— А на самолёт?

— Не хочу, — сказал я.

— А на необитаемый остров?

— Зачем мне остров, если там не будет Кыша? — сказал я.

— А Гулливером хочешь стать за Кыша?

— Нет. Думаешь, мне легко будет жить среди вас, лилипутов? — спросил я.

— Ну а волшебником Хоттабычем хочешь?

— Подавно не хочу! Засунет тебя какой-нибудь джинн в бутылку, и сиди там целые века, — сказал я.

Снежка немного разозлилась, что не уговорила меня поменять Кыша, и отстала с этими предложениями.

Потом папа и дядя Сергей Сергеев подошли к палатке и стали пить пиво, макая в него солёные хрустящие хлебцы, а мама и Вета Павловна о чём-то беседовали на скамейке.

Я услышал, как папа говорит:

— Всего мог ожидать, но чтобы лучший друг, с которым я съел пуд соли, на собрании выступил против меня?.. Нет… Я этого не ожидал! Моя голова отказывается понять сей факт. Да. На собрании, когда тебя чихвостят, когда нужна поддержка… Лучший друг всаживает тебе нож в сердце! Брр… Уверен: сделай я сейчас рентгеновский снимок, на сердце у меня будет рубец.

Дядя Сергей Сергеев посмеивался и пил пиво, зачем-то насыпав на краешек кружки щепотку соли.

— Не веришь? Да-да! Рубец! Читал, как йог внушил сам себе, что его ошпарили кипятком и у него на теле выскочили волдыри? Так вот, и у меня на сердце рубец от твоей «дружеской» критики! Да! Я был не прав! Но ты не имел права меня ругать. Для тебя я самый лучший, самый умный человек. Как и ты для меня. Пусть нас другие ругают!

— Ну уж нет! — не согласился дядя Сергей Сергеев. — Лучше ты меня ругай, чем человек, с которым я не съел пуд соли.

Тут я не выдержал и спросил у папы, кто такой йог и почему он внушил себе, что его ошпарили. Почему бы ему не внушить себе что-нибудь приятное?

— Откуда я знаю? Я не знаком с этим йогом! Смотри на собак. Дай поговорить взрослым! — вспылил папа.

А дядя Сергей Сергеев спросил у Снежки:

— Снежка, я слышал, что ты большая специалистка по дуэлям. Как ты думаешь, почему перед дуэлью бросают перчатку, а, допустим, не носок с ноги?

— Неужели не понятно? — ответила Снежка. — Пока вы будете расшнуровывать ботинок, вас проткнут шпагой.

Я подумал, что это правда, засмеялся и вдруг увидел в палатке шоколадные медали. Папа охотно купил нам по две штуки.

Снежка хотела сразу съесть одну медаль, но я отозвал её в сторону.

— Дай ленту от своей косички. Я на неё надену весь наш шоколад, и Кыш тоже будет с медалями.

Снежка распустила косу, я гвоздём проделал в трёх шоколадках дырки, а четвёртую всё же съела Снежка. Потом я надел их на голубую ленту и повесил на шею Кыша. И прямо нельзя было отличить шоколадную медаль от настоящей. Наши даже сверкали получше и размером были побольше. И на Кыша сразу стали смотреть по-другому и собаки, и их хозяева. Меня несколько раз спрашивали:

— Что за порода?

И я отвечал:

— Секретная овчарка!

Неожиданно для себя я увидел смотревшую с уважением на медали Кыша ту самую тётеньку с Птичьего рынка, которая купила красавца-петуха.

Над шляпой тётеньки колыхалось и радужно играло похожее на саблю перо. Я сразу узнал это перо и догадался, что петух попал в суп. Папа тоже увидел тётеньку и поздоровался с ней.

— Это тот самый пёсик? — с завистью спросила она. — И уже три медали?

— Да. Главное, уметь выбрать собаку, — ответил папа. — Я сразу увидел в нём чемпиона. А как поживает Петя-петушок?

— С ним было много мороки, — грустно вздохнув, сказала тётенька. — Пришлось…

— Вы с ума сошли! Что вы наделали? — сдавленным голосом крикнул папа. (Тётенька растерянно смотрела на него.) — Ведь ваш петух непременно взял бы главный приз Большой петушиной выставки в Клязьме! Вы сошли с ума! Вы сами себе враг!

— Откуда же я могла это знать?

— Вы обязаны были верить в такого красавца! А рыбки? Вы не купили тогда рыбок, а именно эти рыбки стали лауреатами Лисабонской выставки рыбок и крабов! Картина-то хоть цела? — поинтересовался папа.

— Цела. Висит. Но я заметила, что вы большой шутник, — сказала тётенька.

— Митя, мы ушли! — крикнула в этот момент мама, и мы ушли, уводя Кыша от тётеньки, которая наверняка ругала себя за то, что не купила его раньше нас…

Нам со Снежкой было весело. Невдалеке играла то и дело одна и та же музыка, и по радио вызывали для получения медалей собак.

Кыш всё время беспокойно старался принюхаться к шоколадкам, хотя сладкого не любил.

Мы засмотрелись на боксёра, который держал в зубах зонтик; я забыл про Кыша, потом обернулся и увидел его рядом с огромным серым догом.

Кыш стоял и вилял хвостом, а дог лежал перед ним и уплетал последнюю шоколадную медаль. Золотые бумажки валялись на земле, и дог, облизываясь, щурил от удовольствия голубые глаза. А Снежка смотрела на него с обидой.

Съев все медали, дог с большой теплотой и благодарностью лизнул Кыша, и наш Кыш при этом слегка пошатнулся. Я потянул Кыша за поводок, подумав, что к такой огромной собаке догу аппетит приходит во время еды и как бы он не съел незаметно для себя Кыша…

Мы ушли, оглядываясь на прекрасного серого дога, увешанного золотыми медалями, а он лежал и, наверно, соображал и никак не мог понять: за какие такие подвиги, за какую такую службу этот маленький добрый пёс заработал такие вкусные медали?..

Глава 64

Мы ели под зонтиками сардельки с горчицей, а потом, усталые, поехали домой.

Когда мы стояли в очереди на такси, я увидел, как какой-то верзила, ругаясь, оттолкнул от дверцы машины бабушку с мальчишкой и хотел первым залезть в машину.

Я вырвал из кармана у папы правую перчатку — ту самую, которую кидал в Рудика, чтобы сейчас же кинуть её в верзилу, но папа, опередив меня, взял его за руку и отвёл в сторонку.

— Ой, больно! — ахнул этот тип.

— А мне тоже больно, — сказал папа. — Больно смотреть, как хамы толкают пожилых людей. Вам всё ясно?

Он отпустил руку, и верзила