Перун. Избранник богов. Часть 1 - Александр Анатольевич Мироненко

Едва хлопец ступил на узкий мостик, как доски с чавкающим звуком пошли погружаться в мул. Не желая запачкать сапоги, быстро зашагал вперёд. Смотря себе под ноги и быстро ступая, уже преодолел половину пути. Когда с разбегу уткнулся головой в чью-то грудь.

— Куда прёшь собака! — Послышался откуда-то сверху сиплых голос. — Не видишь здесь люди ходють?

— Пущай ходють. Я не против. — Отвечал юнец, делая шаг назад.

Высокий, толстый бурдюк сала, поперёк себя шире. Нагло усмехался щербатым ртом глядя на замявшегося паренька. Преградив своим отвисшим пузом, узкую тропу к корчме.

— Откель такой будешь? Что — то раньше я тебя здесь не видал.

— Из-за кудыкиных гор. — Прикидывая как ему обойти эту живую гору ответил Перун.

— Не слыхал. А в наших краях с какой целью?

Поняв, что им не разминуться парень с тоской взглянул на бурлящий весельем котёл, под названием корчма. Попросил практически умоляюще:

— Пропусти меня. Мне очень надо….

Но в ответ толстяк лишь грозно расхохотался:

— Ишь ты чего удумал! Не иначе как не местный! Порядков не знаешь. Гони гривню за проход!

Хлопец слегка опешил. Походу такое занятие было поставлено предприимчивым мужиком на поток. Отсюда и битая, перебитая морда.

— Да откуда у меня деньги?! Ты погляди на меня! — Начал было оправдываться он, но толстяк быстро перебил.

— Ты ещё слезу мне тут пусти! Кто в корчму пустым ходит? А ну-ка тебя потрясти, так и не одну монету выбить можно! Гони гривну! Иначе в дерьме искупаю!

Мохнатые ручищи грубо ухватили его за грудки. Он почувствовал, как ноги пошли отрываться от земли. Руководствуясь инстинктом и ещё черти чем неуловимым. Перехватил локти противника и с силой рванул на себя. В нужный момент выставив вперёд колено.

Битая харя враз побагровела. Хватка огромных лап тут же ослабла. Толстяк судорожно согнулся, прикрывая ладонями ушибленное место. Из уродливо разбитых губ с надрывом и свистом вырвались слова:

— Зачем… по яйцам то…. Так же нечестно….

Не вступая в полемику, юнец отвесил смачного пинка по жирной заднице. Да так что противник повалился в зловонную жижу будто набитый потрохами бурдюк. Подняв в воздух целую волну застоявшейся гнили.

Едва уклонившись от зловонных брызг, паренёк рванул по шаткому мостику. Если боги и создавали разнообразие в этом мире. Средь людей зверей и прочей природы. То, когда дело дошло до корчмы, особо не напрягались. Наплодив великое множество копий. Вот и эта захудалая попойницкая едва ли отличалась от всего доселе увиденного.

Широкие добротные столы. Очаг с дымоходом посреди комнаты. Да холодные земляные полы. Разве что народу внутри было совсем мало. За исключением небольшой, но громкой компании в дальнем углу.

Несмотря на ранний час нутро корчмы было погружено в полумрак. Маленькие оконца, обтянутые мутным бычьим пузырём, совсем не справлялись со своими задачами. Так что царящий внутри полумрак был постоянным спутником затхлому запаху жареного мяса, каши и дешёвой выпивки.

— Эй ты! — Послышался голос Светозара, откуда-то слева.

Посоловевший от выпитого волхв, выглядел намного лучше с момента их последней встречи. Жуткие гематомы на лице будто по волшебству рассосались. Оставив лишь небольшие фиолетовые пятна на сморщенной коже. Одет он также был по-иному. Облачённый в переливающиеся изумрудные одеяния, старик выглядел намного достойней. Не зная кто он есть, можно было принять травника за состоявшегося купца. Призывно махая ему доверху наполненным медовухой рогом, старик казался несказанно счастливым.

За спиной послышалось ворчание. Уделанный им толстяк, тихо бранился и ёрзал задом на пороге. Потеряв к вновь прибывшему всякий интерес, жирдяй воззрился в даль. Ожидая более сговорчивую и лёгкую жертву.

Перун ещё долго ёрзал на узкой грубой скамье, пытаясь устроиться поудобнее. К тому времени подозвавший корчмаря волхв уже успел заказать еды и питья. Дождавшись пока наконец, сидящий напротив товарищ устроиться, старик успел осушить рог. Смотря на молодца посоловевшими глазами спросил:

— Ну как добрался?

— Цел, как видишь. — Стряхивая крошки со стола подле себя отвечал он. — Был на приёме у князя. Повелел он мне сегодня же отправиться к какой-то старухе колдунье. И кое-что забрать у неё. Сказал, что ты мне всё в деталях пояснишь…

— Для кого старуха, а кому и нет. — Задумчиво пробормотал волхв.

— Чего ты там буровишь?! — Вспылил хлопец. — Я еще не успел отойти от Рубежного как меня вяжут. И будто каторжника тянут к самому князю! Почему управитель соизволил говорить со мной? Почему дает распоряжение?

— Потому что я ему так сказал. — Зыркнул из-под косматых бровей старик. — А теперь посиди тихо да послушай.

Перун оглянулся. В корчме кроме их двоих более не осталось никого. Каким-то образом корчмарь умудрился спровадить шумную компанию, а сам стал у входа. Тем временим старик продолжал говорить:

— Ты же сам вчера видел какая силища на нас прёт. Рот прикрой, а не то горобец залетит… Не только у князя в этом граде повсюду уши. Так что выполняй волю владыки. Вот тебе карта. Пойдёшь на северо-запад. У стен града тебя уже ждёт лодочник. Он и переправит тебя на другую сторону реки…. Оттуда через лес, к колдунье. С её жильём не разминёшься уж это я тебе со знанием дела говорю! Заберёшь у неё кусок камня и назад…. Если поспешишь к завтрашнему полудню поспеешь. Работёнка не пыльная.

Перун с изумлением рассматривал небольшой свёрток на столе. Не сдержав своего любопытства, развернул. На куске ткани были изображены здешние земли. Краски поблекли и выцвели, но всё же он легко смог различить огибаемые с двух сторон рекой Старгород. Рядом на востоке и юго-западе были нанесены деревушки и веси. Здесь даже было отображено жилище рыбаков и Рубежное.

К северо-западу за рекой тянулись бесконечные леса обозначенные на карте как «Лихие». Посреди выжженной долины была отображена черная избушка. По коже побежали мурашки. Предчувствуя недоброе спросил дрогнувшим голосом:

— Князь обмолвился что уже не раз посылал к этой ведьме своих людей. Но никто так и не вернулся.

— Не ведьма она. — Гневно зыркнул старик. — А сестрёнка моя. Да. Характер у неё не очень покладистый. Вся в нашего батьку пошла. Но и простой люд почем зря