Разбой - Петр Воробьев

– Безмерко! Мой балдырган[171] ещё остался? – Остался, Левота Уморович!

– По чарке всем попутчикам, по чарке всем ватажникам, и нам с Пресияной Шуновной штофик! – Кроме тем, кого на вахте! – предостерёг Бакуня. Толлак кивнул, Безмер отправился на камбуз. Не очень успешно борясь с улыбкой, стюард поднялся со своего места у приборной доски с переговорным устройством, чтобы объявить:

– Гости дорогие, через три диалепта, мы покажем новости и кинокартину «Проклятие сирены».

Ближайшее свободное место было рядом с троицей схоластов-искателей приключений, известной уничтожением аэронаосов, взятием замков, и угоном поездов. На «Хранительнице», они держались преимущественно вместе с турболётчиками, за вычетом времени, проводимого на лётной палубе, как полагалось схоластам, в боевых упражнениях. Старший из троих, прозванный Самбором, был довольно ловок с древнего вида альбингским лезвием. Этот широкоплечий янтароморец сейчас привстал, изобразив полупоклон. – Как величать тебя? – К#варе.

Схоласт на миг задумался, чему-то обрадовался, и неожиданно выдал вроде бы на хе́сек[172]: – #аи тсес! Матиса? К#варе пожала плечами и села в кресло, янтароморец вопросительно посмотрел на неё. Пришлось объяснить:

– Я из племени Уурлам, мы уже века полтора как перешли на танско-венедский. Кроме имён и сказаний, разумеется. Я не сказительница, языка не знаю.

– У… урлам? – с разочарованием в голосе повторил Лодмунд электрик. – Ты разве не из кайсан Костяного Берега? К#варе вздохнула. – И Уурлам, и Хесек – кайсане. Все двенадцать колен кайсан происходят от семи прародителей. – Это как? – удивился Вамба. – Во время Фимбулвинтера, по мифу, все народы Синей Земли вымерли, кроме этих семерых. – Синюю Землю ж ледники вроде не покрыли? – уточнил схоласт. – На юге были и ледники, а севернее – тысячелетняя засуха, – объяснил Самбор. – Все кайсане – потомки четырёх жён и трёх мужей, нашедших непересыхающий источник, – продолжила К#варе. – Они выжили, но забыли металлургию и даже письменность, пока третий вождь Цхом#арамаб не решил повидать земной круг. Умнее не нашёл, как наняться кочегаром на энгульсейский корабль. Дослужился до шкипера, побывал и на Килее, и в Винланде, и в Танемарке, и даже в Динланде, потом вернулся, и рассказал старейшинам, что у нас копья с кремнёвыми наконечниками, а у танов с венедами – самострелы и ручницы. Старейшины колен Цайша#eн, Цкаман, и #хай#ханан напугались, и решили, что если срочно заново не научить соплеменников металлургии, химии, и так далее, нас с земли сживут. Послали сыновей с дочерьми за Пурпурное море учиться, а из-за моря зазвали грамотников. Четвёртый вождь, Цхом#арамабов сын, даже взял танско-венедское имя, Ислейф, и вернулся в развалины Хауша#нас. При нём там построили новый город, школу, литейню, и капища Магни с Яросветом. С Ислейфа конунга, новый обычай и пошёл.

– А Хесек? – спросил Лодмунд. – Это остальные девять колен. Так и продолжали охотиться на саблезубых котов и стайных жаблацмок с копьями. К#варе снова вздохнула и замолчала. – Сними тяжесть с души, расскажи про твою печаль, – сказала винландская дева. – Пришёл Хлодокар из Микильборга на Костяной Берег, только тогда он ещё назывался Берегом Котиков. Подрядился построить железную дорогу для Хейна конунга от гавани Йеронго до рудников Сумеб. Хейн конунг, пятый вождь трёх колен Уурлам и внучатый племянник Ислейфа, не знал, что Хлодокара с ватагой уже объявили вне закона в Динланде. Дорогу начали строить, потом работники стали жаловаться, что им за несколько месяцев плату задолжали. Дальше и жалобы прекратились, и сами работники куда-то пропали. Хлодокар сказал, мол, не дождались получки и ушли. Новых наняли, снова плату задолжали. А как дорогу достроили, Хлодокар гавань с рудниками захватил, а уурламских строителей пленил и в открытую продал в рабство. Хорошую цену взял, мол, небольшие, собой ладные, умельцы, полиглоты! Стоило ради этого танско-венедскому и ремёслам учиться! Выпалив всё это на едином дыхании, К#варе остановилась, чтобы перевести дух. – Какая измена, – сказал кто-то. – А куда продали? Ведь едва полбеды, что продают, вся беда, что покупают. – Да на те ж острова, мимо которых летим, – ответил другой путешественник, перегнувшись через спинку стула. Во всём Море Тьмы Островов закона меньше, чем у нахухоли[173] понятия о хромодинамике кварков! Продолжай, дева! Как дело-то дальше пошло? К#варе была всё ещё слишком взволнована, чтобы закончить рассказ. Обменявшись с ней взглядом, словно молча испросив разрешения, Самбор продолжил: – Что дальше было, и я знаю. Кайсане объединились и собрали дружину против Хлодокара, но его ватажники захватили побережье, так что у воинов Хейна конунга скоро кончился порох, так и выпало им воевать против микильборгских бронеходов с копьями и стрелами. Хейнову дружину отрезали от воды, пришлось им отступать через пустыню. Там и сгинули, а кости их до сей поры на песке белеют. А жён их и детей, кто не успел бежать, Хлодокаровы головорезы тоже кого себе взяли насильно, кого продали в рабство. – Так на Костяном берегу работорговцы и завелись? – спросил Рагнхери оружейник.

– И Костяной берег получил своё нынешнее прозвание, – закончил Самбор. К#варе кивнула, чувствуя, что к её щёкам прилила кровь от воспоминания о давнем предательстве. Чтобы сменить тему, она обратилась к широкоплечему венеду: – Так где ты выучил нашу историю и хесек? – Выучил, это громко сказано. Отец кое-что втолковал. Могу поздороваться, да попросить воды. Не возьми в обиду, что перепутал твоё племя. К#варе не смогла сдержать смех, слегка окрашенный горечью:

– Разве то обида? Уурлам, хесек, сколько теперь нас осталось – всё равно что братья-сёстры. Племя почитай что угадал. Вон Мировид, как я на борт завербовалась, вообще спросил, не инопланетянка ли. И тут же стал расспрашивать… – Как у вас, инопланетян, это делается? – спросила Кая, винландская дева. – И у меня про то же выпытывал, мол, каковы у тиван ритуалы совокупления. По простоте, и совершенно без задней мысли…

– По его простоте что ни мысль, то передняя, – сухо заметил Вамба. Кая сочувственно взглянула на К#варе, кивнула ей, и мимолётно состроила рожицу в направлении Мировида, чьё внимание было полностью отвлечено столиком на колёсах, толкаемым Безмером. – Про инопланетян часто говорят, а был ли, кто по правде их встречал? И есть ли они вообще? – спросил, перегнувшись через спинку своего кресла, Лодмунд электрик. Его сосед, Рагнхери оружейник, возмущённо запыхтел:

– Есть ли, скажешь тоже! Вон «Щит Тилле»! В подтверждение своих слов, он простёр руку к неестественно яркой звезде, сиявшей над окоёмом на юго-востоке. – «Щит», «Ноготь», и «Парус» запустили то ли этлавагрцы, то ли альвы незадолго до Фимбулвинтера. – Вамба покачал головой. – А записи где ж? – С записями плохо, – вступила Кая. – И немудрено, сколько премудрости ледники смололи. Вёрдрагнефу, и ту археологи уже который век найти не могут.

– Вёрдрагнефу? – переспросил Лодмунд. – Темнота! Этлавагрскую давнишнюю столицу! – просветил товарища оружейник. – Синхронные спутники – точно нашей древней работы, – подтвердил Самбор. – Курум Алностович из Альдейгьи давеча определил по сплавам, в каких горах металл добывали. И выработки стародавние остались. Лаурион, например… Поставив колёса столика на тормоз, Безмер принялся оделять разговаривавших серебряными чарками с замысловатым до непонятности рунным клеймом. В них плескалась прозрачная желтоватая жидкость с травяным запахом. – Так-то оно так, – неохотно согласился Рагнхери. – Но как это объяснит, что нашёл там Ньялл Могучая Рука? Участники беседы задумались. Вертя в руке чарку, К#варе рассудила, что все наверняка видели в учебниках истории фотографии, отснятые Ньяллом и Эадвейном после их высадки на «Ноготь Йорра». К#варе особенно запомнился обглоданный и частично разобранный по косточкам скелетик неизвестного науке животного, повисший в невесомости над кучкой-облачком обрывков фольги из неведомого металла, скорлупы орехов неопределимого вида, и косточек от ягод, вроде бы не росших ни на одном из материков или островов земного круга. – Фейнодоксо сын Иоло рассказывал, что на луне… Самбор (его лицо несколько портили усы и бородка, словно сбежавшие с изображения венедского сотника или урядника на погрызенных мышами веленевых полях какой-нибудь летописи) не успел закончить, прерванный не без труда выпихнувшимся из кресла Левотой:

– За матушкино здоровье!

Купец осушил чарку и вновь переполнил собой жалобно скрипнувшее кресло. Остальные (не считая лётчиков, Безмера, и Толлака) последовали его примеру в употреблении напитка, оказавшегося довольно приятным на вкус. – Мягок твой балдырган, Левота Уморович, – сказал промышленник похудее и помоложе. – Мягок, да обманчив! В знак согласия, купец одобрительно крякнул, намазывая очередной расстегай мозгами морского козла. – Оборотов в нём будет побольше, чем в горняцкой котяховке, – таинственно согласился Самбор. Вамба кивнул. Свет электрических ламп в светильниках из бронзы с прозрачной мозаикой стал меркнуть, аксамитовые занавеси перед бронепереборкой по ходу разошлись, открывая белый прямоугольник образовки[174] с двумя мезофонами по сторонам. Толлак двинул ещё один переключатель, и из люка в полу с шипением пневматики поднялся кинострой[175]. Стюард извлёк из жестяного короба катушку с новостями, установил её на соответствующую ось, и принялся проводить плёнку мимо зубчатых колёс.