Наследник огня и пепла. Том I (СИ) - Добрый Владислав

Бэнг! Как в колокол ударили. Только колокол — моя голова. От удара меня дергает, как будто кто-то с разбега пнул. Шея подозрительно хрустит, я настороженно вращаю головой. Нет, все нормально работает. Даже легче стало. Надо массаж “изобрести”, а то тяжеленые шлемы таскать явно не полезно для шейных позвонков. Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда в меня прилетело. И вижу того самого пажа. На вид ему лет четырнадцать. Рожа типичного северянина — вытянутая. Глаза большие, испуганные. Этому доспехов не хватило, рассекает в кожаной шапочке и стеганке. Лихорадочно начинает перезаряжать слишком большой для него арбалет. Я растерянно оглядываюсь вокруг. Рядом лежит труп ополченца Караэна с арбалетным болтом во лбу. Рядом с трупом валяется алебарда. Паж от меня всего метрах в пятнадцати, в принципе, я могу резко к нему метнуться и засунуть этот арбалет ему в неожиданное место. Я делаю два быстрых шага, подхватываю алебарду, но паж уже все понял, развернул свою лошадку и скачет прочь. А метель-то, развеивается. Раньше на десять шагов ничего видно не было. Я прикидываю расстояние. Метать алебарду — идиотская затея. Нет, Магна учили метать всякое, особенно короткое, лёгкое копье с седла на скаку. У него неплохо получалось. Я делаю три быстрых шага и с хеканьем толкаю алебарду в сторону успевшего скрыться за снежной пеленой пажа. И понимаю, что я напрасно тут разбегался. Меня заметили. В мою сторону несется всадник. Даже не оруженосец. Шлем-таблетка с грубым наносником, в разрезах черной накидки видна грубая броня, набранная из прямоугольных пластинок размером с ладонь, приклепанных к кожаной основе. На плече вместо наплечника какая-то орочья приспособа из согнутого железного листа неправильной формы. В руках даже не кавалерийское копье, а пехотное, с широким и тяжелым наконечником, удобным для секущих ударов. Лошадка вообще без доспехов — не приучена. Вооруженный слуга. Но морда сосредоточенная, вся временем и ветрами поеденная. Видно — мужик тертый. Я резко разворачиваюсь и бегу обратно к строю, разве что юбки не подхватил, из-за отсутствия оных. Магн слишком хорошо знает, как это на самом деле удобно — протыкать пеших сидя на скачущем коне. Бегу хорошо, но понимаю — не успеть. Всадник скачет наперерез, на хорошей скорости. Воткнет мне сейчас свою зловещую дуру в спину или ниже, или полоснет по неприкрытым броней ногам. Причем попадет удачно. Ткнет в кольчужку, а она у меня не так чтобы надежная. А он сможет, я по роже вижу.

Под ногами попадается труп ополченца. Алебарду я у него уже позаимствовал, но мне он еще послужить может. Я хватаю его за ноги, и с разворота бросаю в приближающегося всадника, который уже совсем рядом. С перепугу ору:

— На сссука!

И чуть не глохну от своего же крика в шлеме. Я промахиваюсь — снаряд для метания не удобный. Но это пугает лошадь — она резко тормозит и шарахается в сторону. Всадник вылетает из седла, как мотоциклист при лобовом столкновении, перелетает через голову коня и тяжело грохается почти у моих ног.

Мимо летят росчерки арбалетных болтов, один втыкается в землю рядом — по ногам метят сволочи. Я хватаю оглушенного северянина, который вяло ворочается. Не забываю и про валяющееся рядом с ним копье. Солидная дура, тяжелая. Настоящий меч на древке. Но я на адреналине. Веса не чувствую. Ни копья, ни его хозяина. Прикрываясь глушеным всадником, я отступаю к строю.

Меня преследует — издалека же видно, шлем дорогой, кираса и латные руки с красивостями. Я буквально нутром чую, что притягиваю к себе алчные взгляды врагов. Я же не только десять-двадцать килограмм дорогущего железа. За меня наверняка можно и хороший выкуп взять.

Когда я добираюсь до строя своих ополченцев, то чую что-то странное. Ах да. Не орут. Стоят, на меня смотрят. В битве короткая передышка — по-крайней мере, на этом участке. Мой импровизированный щит что-то слишком уж активно швелится, кажется пытается меня за меч лапать. У него что, своего нет? Я втыкаю в землю трофейное копье, поднимаю его хозяина над головой и с силой швыряю на землю перед строем, заставив и без того изнервничавших за сегодня горожан Караэна нервно охнуть и попятиться. Далеко они не упятились, итак плотно стоят. Но умялись на полшага.

Я осмотрел их лица. Испуганные, да. Но какие-то… Внимательные, что-ли. Смотрят на меня с ожиданием. За спиной снова раздался топот копыт. Никогда не замечал, какой же это неприятный звук. Как будто молотками в землю бьют. Это наверное, потому, что я никогда со стороны его не слышал.

Я открыл забрало, набрал полную грудь воздуха и крикнул ощетинившемуся копьями и алебардами строю:

— Мочи козлов! — еще и на русском. Не самое умное высказывание, я не спорю. Но у меня вообще с соображалкой туго в стрессовых ситуациях. Когда волнуюсь, трудно бывает слова подобрать. Иногда не могу вспомнить, даже если что-то знаю, на экзамене. Вот, и сейчас. Но это дело опыта. Главное эту битву пережить, а потом я планирую такие ситуации до старости избегать.

Я захлопнул забрало, выдернул из земли копье. И тут пивовары наконец-то проснулись. Строй качнулся вперед и многострадального бедолагу, которого я бросил перед ними, начали рубить алебардами и тыкать копьями. Кто-то даже из арбалета выстрелил. Промахнулся, кстати. А вот дикий ор караэнцев начал складываться в повторяющиеся слова.

— Наша земля! — орали граждане Караэна. А потом пошли вперед, навстречу приближающимся к нам всадникам. — Наша земля!

Ну да, на местном это словосочетание отдаленно напоминало русское “Мочи козлов”. Весьма отдаленно. Но я не против такой интерпретации. Я развернулся, подняв копье и впервые оказался внутри строя. Над полем пронесся гулкий звук рога. Как автомобильный гудок, только ниже. Надо себе такой же завести. И солдат на него натаскать.

Всадники остановили разбег, развернули коней и начали отступать, повесив щиты на спину. От нашего строя им вслед полетели редкие арбалетные болты и густые, тяжелые, полные экскрементов и разврата с их родственниками, оскорбления.

И одновременно, люди начали ликовать. Обниматься, прыгать, поднимать оружие вверх и трясти им. Даже меня кто-то обнял.

Ополченцы решили, что они победили. Напрасно. Рыцарская конница избегает ввязываться в затяжную рубку с пехотой, если та устояла после первого натиска. Это чревато большими потерями лошадей. Насколько Магн знал, сейчас рыцари отойдут, построятся для атаки заново, и повторят удар. Дядя Рой говорил, что больше трех атак рыцарей на неподготовленной позиции, в поле, может выдержать только хирд длиннобородов. Больше пяти не выдерживал еще никто. Поэтому я не разделял общую радость.

Вместо этого я развернулся, и пошел вдоль строя. В поиска своего коня и оруженосца. Надеюсь Сперат выжил. Да и к Коровке я привязался. Параллельно со мной по строю, словно волна, катился гомон. Люди показывали на меня и что-то рассказывали. До меня долетали только обрывки фраз:

— Опрокинул рыцаря! Схватил одного и ударил им другого!

— Оторвал голову! Вместе со шлемом!

— Наша земля!

Я обошел, наверное, половину строя. Поле перед строем было усыпано трупами. Валялись тут и там. Десятки. Изредка попадались трупы коней. Почти все — наши. Я заметил только пару тел в черном — вокруг них уже толпились те, кто посмелее, снимая доспехи. Мудрое решение. Это же реальный способ разбогатеть. Мои вон, вообще двести дукатов стоят, дом можно купить. С большим участком. И десятком слуг.

— Вот вы где! — из толпы вывалился Бруно Костолом в окружении хмурых мужиков. Он схватил меня за плечо и потянул за собой. — Быстрее, вы нам нужны!

Люди перед главой гильдии расступались, поэтому мы легко прошли сквозь строй и продолжали углубляться, пока не достигли небольшого свободного пространства в его центре. Тут стоял мой Коровка, конь Бруно и лежало десятка полтора раненых. Тяжелых — с отрубленными руками и ногами, окровавленными лицами, с торчащими в телах арбалетными болтами. Пока мы шли, я начал думать что меня прячут в тыл. Или, даже, отводят в штаб. Где мне самое место. Но едва мы добрались, Бруно ткнул в раненых и посмотрел на меня с искренней мольбой в глазах.