Утоли моя печали - Лев Копелев

А через несколько дней Антон Михайлович сказал, зайдя в лабораторию с утра:

— А ваш второй блин — комом. Этот сержант во всем признался.

Оказалось, что разговоры с посольством велись не из разных автоматов, как в первом случае, а из проходной воинской части — мастерских, в которых ремонтировали танки, бронетранспортеры и другие армейские машины. Смершевцы провели обыск в казарме и в тумбочке сержанта Н., бригадира слесарей, нашли его дневник, в котором были записи о расположениях аэродромов, танковых частей, штабов, о количествах ремонтируемых машин и какие-то зарисовки. После ареста он сознался, что хотел «с понтом шпионить», подурачить американцев и для этого позвонил в посольство.

Получил я вскоре и записи двух допросов. Оба раза ходил уже один Толя; разочарованный неудачей, Абрам Менделевич устранился. Толя сказал о подследственном:

— Вроде обыкновенный солдат. Такой невысокий, русявый, невидный… А вообще дурак, сукин сын. Еще темнить пробует.

Но и звуковиды с тех записей допросов, в которых звучали такие же слова, как и в перехваченном разговоре, не позволили утверждать тождество этого голоса с голосом неизвестного парня, набивавшегося в шпионы.

Допрашиваемый говорил уныло, без сколько-нибудь повышенных эмоциональных интонаций. И на слух голос был непохож.

— Так я же ж только звонив раз… ну да, ну да, два разы… То я уж и забыв… Так я же только звонив… Я ничего им не докладывав. То я так, для смеху звонив… Ну, как говорится, дурочку с них строить хотив. Ну, чтоб посмеяться с них, с тех американцев… А что в тетрадочках, так то ж я себе на память… Ну да, ну да, там аэродромы и наши части, соткуда нам машины пригоняют для ремонту… Да нет, за радио я ничего не знаю. Какое еще радио? Не-е, фотоаппаратов не просил… Ну, я же вам сразу признався, что виноватый… Да нет, я не собирався до них идти… Я же не дурной… И тех тетрадочек никому не показував. Да нет, и не собирался, я думал, скажу в крайности, но только не то, что в тетрадочках, а вроде. Ну так, чтоб оно похоже и совсем не то… Ну, дурацкая шутка… ну да, ну да, вся придумка дурацкая… Но только же я ничего не сделав, так только, потрепался для смеху…

Нет, это был голос другого человека, не того, который уговаривал равнодушного американца. Но звуковиды, снятые с записи допроса, обнаруживали существенные различия и с теми, которые мы сняли с записи того же голоса, звучавшего в мастерской.

В лабораторию № 1 пришел еще один зек — Василий Иванович Г. До этого он был переводчиком технической документации и литературы, числился при библиотеке. В начале войны он, молодой инженер-экономист, работал пом. начальника геологической или топографической изыскательской группы. Его призвали в армию. Дошел слух, что он погиб, — он был тяжело ранен, потерял ногу, — и некоторые сослуживцы списали на «погибшего героя» довольно крупные суммы, неведомо как и кем израсходованные. После излечения он демобилизовался, работал в Москве на хозяйственной должности. Но в 1945 году его разыскали и осудили «за хищения» на 10 лет по указу от 7 августа 1932 г., который не подлежал амнистии.

Еще до войны он заочно учился в институте иностранных языков, хорошо переводил с немецкого, английского, французского, знал тюркские языки, увлекался эсперанто. Интеллигент в первом поколении, упрямый самоучка, он настороженно и недоверчиво относился к столичным грамотеям, «слишком о себе понимающим».

Абрам Менделевич сказал, что он будет моим помощником и я должен обучить его чтению звуковидов, включить в работу с артикулянтами, а также посвятить в фоноскопические и криптографические дела. Поначалу я решил, что он подсажен.

Но Василий избегал разговоров на политические темы:

— Тут у стен уши, а мне моего указного срока хватит. Не хочу, чтоб еще 58-ю довешивали.

Работал он толково, быстро, хотя и спешил подытоживать и обобщать:

— Ну, чего ты резину тянешь?.. Ведь и так уже ясно. По десяти таблицам достаточно виден процент разборчивости… Вот не проходят взрывные звуки… Ну, пускай половина… И на высоких частотах путают. Так чего еще повторять? Давай пиши заключение.

Общие вопросы языковедения его не занимали — «это я проработал еще на втором курсе». К моим «ручным» изысканиям и догадкам он относился сочувственно, но без особого интереса — «уж очень ты узкую тему взял». Но увлеченно, подолгу рассуждал о происхождении отдельных слов, о родственных связях между языками. Кто у кого заимствовал, как видоизменялся один и тот же корень в разных языках.

Литературой, поэзией, историей, музыкой он интересовался и меньше, чем мои друзья, и совсем по-иному. Вкусы у нас часто не совпадали. Он просто не верил, что кому-то могут нравиться «заумные вирши», которые и поймешь только после долгих объяснений, где уж там что-нибудь чувствовать.

— Хорошую оперу или оперетту послушать бывает приятно. Даже балет, хотя это больше для господ эстетов. Они там знают: если ногой влево махнула — значит, любит, если вправо — не любит, а завертелась волчком — ах, какие страсти! Но как можно часами сидеть на концерте, где только симфонии наяривают, не понимаю! Хорошие песни за душу берут. Народные танцы всех народов, хоть гопак, хоть лезгинка — смотреть приятно, у самого ноги задергаются. А все эти Шостаковичи — бренчание, пиликанье, гром и лязг… Нет, есть, конечно, понимающие, спецы, но большинство — это те, кто притворяются, пра-а-слово, темнят для интеллигентности. Сидит такой пижон, скучает, зевки проглатывает, но супится, щурится, губами шевелит, делает вид, что понимает, наслаждается…

Василий читал звуковиды без увлечения, не очень старался и принимал мои уроки не слишком серьезно:

— А на кой ляд еще и над этим голову ломать? Ведь если на спектрограмме видно, значит, слышно и так. Ну, я понимаю, использовать для дешифрации, когда мозаичный телефон. Но и тогда ведь не стоит читать по слогам, по словам еле-еле разбирать. А надо установить код, подобрать фильтры, а потом декодировать и слушать… Проще надо, рациональнее. Да что ты мне тычешь: «наука, наука…» Науки разные бывают. Помнишь, как Гулливер попал к ученым, как их там, лапутянцам? Так вот, я не уважаю лапутянскую науку для науки, искусство для искусства… Как определить границы? Ну это, конечно, бывает трудно. Я вот переводил американские, английские статьи по физике, по математике. Ну, чистейшие абстракции, игра ума. И вроде для практики — ноль целых и хрен десятых. Но Антон говорит, из этих ихних игр кибернетика получается. Тоже вроде абстракции и даже лженаука. Но они ее для зенитной артиллерии использовали и еще где-то там практически применяют… Так что не думай, я не против науки, но только хочу понимать, каждый раз хочу, — для чего именно стараемся. Вот как Антон Михайлович, он все толкует — нужен профит, профит! И по-моему, правильно. А читать эти звуковиды — все одно и то же, как дьячку псалтырь.