Прикосновение теней - Монинг Карен Мари

— Дэррок мертв. Она скажет В'лейну, что убила его сама. Ребенку никто не поверит. — Снова долгая пауза. — Конечно, она будет делать то, что я ей скажу. С В'лейном я разберусь сам, если понадобится. — Пауза. — Ни хрена ты не сможешь.

Тишина длилась долго, и я поняла, что Бэрронс повесил трубку. Я смотрела на лестницу, положив руку на дверной косяк.

— Тащите сюда свою задницу, мисс Лейн. Быстро.

— Я слышала... — начала я.

— Я позволил вам это услышать, — отрезал Бэрронс.

Я закрыла рот, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Уголки его губ были приподняты, словно он чему-то радовался, и на миг мне показалось, что мы снова ведем безмолвный диалог.

«По-вашему, приближаться к монстру безопасно?»

«Если ты думаешь, что я боюсь тебя, ты ошибаешься».

«А меня стоит бояться».

«Возможно, это тебе стоит бояться меня. Давай, разозли меня, Бэрронс. Увидишь, что будет».

«Маленькая девочка решила, что выросла».

Его губы сложились в улыбку, уже знакомую мне: сдержанное напряжение, отчасти насмешка, отчасти злость, отчасти возбуждение. У мужчин все так сложно.

— Теперь вы знаете, что они о вас думают. Между вами и моими людьми стою только я, — говорит Бэрронс.

Он и очень глубокое спокойное озеро. Если понадобится, я нырну на самое дно. Пусть Бэрронс снова жив, пусть теперь я понимаю, что никогда не уничтожила бы мир, чтобы спасти его, я уже не та, кем была раньше, до того как убила его. И никогда не стану прежней.

Трансформация, которую мне пришлось пережить, нанесла непоправимый ущерб. Эмоции, которые я испытывала, когда верила, что Бэрронс мертв, ранили глубоко, оставив шрамы на сердце и изменив мою душу. Я уже не испытывала горя, но память о тех днях, мои решения, мои поступки и то, что я едва не сделала, навсегда останутся со мной. Подозреваю, что часть меня еще долгое время будет бесчувственной.

Мой взгляд остановился на его шее. Она выглядела так, словно ее никогда не перерезали. Ни раны, ни шрама. Бэрронс полностью исцелился. Вчера я видела его обнаженным и знала, что шрамов на его торсе тоже нет. Его тело не сохранило ни одного свидетельства жуткой смерти.

Я снова посмотрела ему в лицо. Он изучал мои заново покрашенные волосы. Я отбросила пряди назад, заправила их за уши. По враждебности его взгляда я понимала, что, если снова открою рот, он его заткнет, так что я молчала и наслаждалась видом.

Горюя о Бэрронсе, я поняла, в частности, насколько он привлекателен. Бэрронс... вызывает привыкание. Он прорастает в тебя, пока ты не начнешь воображать, что красивее его никого нет. Его темные волосы гладко зачесаны назад, иногда подстрижены, иногда спадают на плечи, словно он забывает о необходимости стричься. Не знаю почему, но он кажется выше своего двухметрового роста, а его мускулы движутся со звериной грацией.

Он животное.

Его лоб, нос, рот, подбородок сформированы генами, носители которых вымерли давным-давно, и отмечены тем, что превращает его в чудовище. У него симметричное лицо с четкими чертами, но оно слишком примитивно, чтобы казаться красивым. Бэрронс словно эволюционировал достаточно, чтобы ходить на двух ногах, но при этом не избавился от чистых и незамутненных инстинктов прирожденного хищника. Агрессивная бессердечность и кровожадность — истинная природа моего демона-хранителя.

Когда я только приехала в Дублин, он внушал мне ужас.

Я глубоко вдыхаю, медленно наполняя легкие воздухом. Нас разделяют десять футов и широкий стол, но я чую его запах. Запах его кожи я не забуду никогда, до конца своей жизни. Я знаю его вкус. Я помню запах, который мы источаем, когда мы вместе. Секс — это парфюмерия, которую создают двое. Это запах, которого не создать одному. Возможно, этот запах может стать наркотиком из смешанных феромонов, которые получаются только из пота, слюны и спермы. Я бы с удовольствием толкнула Бэрронса на стол. Оседлала его. Прогнала бы шторм эмоций между нашими телами.

Я понимаю, что он внимательно смотрит на меня и вполне может проследить за направлением моих мыслей. Желание трудно не транслировать. Оно меняет даже наше дыхание, слегка замедляет движения. Если вы кого-то хотите, это трудно не заметить.

— Вы чего-то хотите от меня, мисс Лейн? — очень мягко произносит Бэрронс.

Похоть смотрит на меня его древними глазами. Я помню, как впервые заметила ее там. Тогда мне захотелось сбежать. А дикая Мак хотела играть.

Ответ на его вопрос был однозначный — да. Я хотела прыгнуть на его стол и выпустить из себя нечто дикое. Я хотела бить его, наказать за боль, которую испытала. Я хотела поцеловать его, прижаться к нему, убедиться, что он жив, самым примитивным из возможных способов.

«Если кто ее и убьет, — сказал Бэрронс минуту назад, — то только я».

Господи, как же я по нему горевала!

А он так спокойно говорит о моем убийстве. И не доверяет мне. Он никогда мне не доверял. Темные течения во мне становятся сильнее. Я зла на него. Он и сам заслужил частичку горя. Я облизываю губы.

— На самом деле да.

Бэрронс величественно склоняет голову и ждет.

— И только ты можешь дать это мне, — мурлычу я, выгибая спину.

Его взгляд опускается к моей груди.

— Слушаю.

— Это длится уже очень долго. Я не могла думать ни о чем другом. Я чуть не сошла с ума, пока ждала твоего возвращения, чтобы попросить об этом.

Бэрронс выпрямляется и прожигает меня взглядом.

«Сентиментальность», — говорят его глаза.

«Первый начал», — молча парирую я. И, думаю, это означает, что ему достались только объедки.

Я отталкиваюсь от двери, огибаю стол, проводя кончиками пальцев по Зеркалу, когда прохожу мимо. Бэрронс наблюдает за моей рукой, и я знаю, что он вспоминает мои прикосновения.

Я останавливаюсь в нескольких дюймах от него. Во мне жужжит энергия. В нем тоже. Я это чувствую.

— Я одержима желанием получить это, и, если ты скажешь «нет», мне останется только смириться.

Он резко вздыхает.

— А вы сможете? — В его темных глазах вызов.

Внезапно у меня возникает видение: мы вдвоем деремся, выкладываясь по полной, драка прокатывается по магазину и завершается яростным, безудержным сексом. У меня во рту вдруг становится так сухо, что я не могу сглотнуть.

— Возможно, мне понадобится время на то, чтобы... получить именно то, чего я хочу, но я не сомневаюсь, что смогу это сделать.

Его глаза говорят: «Ну, давай. Но тебе придется дорого за это заплатить».

Он ненавидит меня за то, что я связалась с Дэрроком. Бэрронс считает, что мы были любовниками.

И он готов заняться со мной сексом уже через секунду. Несмотря на свои рассуждения, безо всякой нежности, но он готов к этому. Я не понимаю мужчин. Если бы я думала, что он изменил мне... ну, скажем, с Фионой, через день после того, как помог убить меня, я бы заставила его долго мучиться, прежде чем снова стала бы с ним спать.

Бэрронс считает, что я занималась сексом с любовником своей сестры через день после того, как ударила его копьем, забыла о нем и двинулась дальше. Мужчины сделаны из другого теста. Думаю, что у них в крови желание стереть все следы, всю память о конкуренте, и чем быстрее, тем лучше. И они чувствуют, что единственный способ это сделать — их тело, их пот, их сперма. Словно они метят нас заново. Секс для них так важен, что с его помощью ими можно управлять, и то же самое они думают о нас.

Я смотрю на Бэрронса снизу вверх, в его темные бездонные глаза.

— Ты можешь когда-нибудь умереть?

Он долгое время не отвечает. Затем один раз качает головой. Молчаливое отрицание.

— То есть никогда? Что бы с тобой ни случилось? И снова движение подбородка.

Ублюдок. Теперь я понимала злость, скрывавшуюся под моим облегчением. Часть моего сознания уже сопоставила факты.

Он позволил мне горевать.