Страна призраков - Уильям Гибсон

Футон тяжело закачался волнами: должно быть, Бигенд сел прямо.

– Выпьем еще?

– Спасибо, я не хочу.

– Впрочем, – начал магнат, – вы сами видите неимоверные сложности, связанные со знанием подобного рода. Не говоря уже о том, что мы не представляем, кто еще может охотиться за нужной нам информацией. Однако вы с вашим потенциалом подобраться вплотную к Чомбо...

Бигенд встал, потянулся, оправил пиджак, повернулся и наклонился к своей спутнице. Та приняла предложенную руку и с его помощью поднялась.

– Вы наша надежда разбить крупную партию на мелкие. – Мужчина сверкнул улыбкой. – Понимаете?

– Сколько можно повторять: Бобби не прыгал до потолка от счастья, когда Альберто меня привел. По-моему, он решил, что Корралес его предал. Конечно, вы можете думать, будто Чомбо спугнуло из города ожидаемое прибытие корабля, но я-то видела, как мало он обрадовался моему появлению.

– Первое впечатление порой обманчиво, – заметил Бигенд.

– Вы же не ждете, что теперь мы с ним ненароком столкнемся на улице?

– Предоставьте это мне. Во-первых, надо посмотреть, куда он направляется. А пока продолжайте работать с Филиппом. Посмотрим, что еще вам покажут Одиль и ее друзья. Не случайно же Бобби Чомбо совмещает такие разные, на первый взгляд, занятия. Самое главное – то, что наш разговор состоялся и мы пришли к соглашению. Буду счастлив работать вместе с вами.

– Спасибо, – машинально ответила Холлис и вдруг поняла, что прибавить ей нечего. Когда молчание грозило слишком затянуться, она сказала: – Доброй ночи.

И ушла, оставив спутника у великанских кадок с фикусами.

46

VIP

– Документов у тебя с собой нет, – произнес по-английски старик, отключив небольшую камеру, на дисплее которой он только что несколько раз подряд просмотрел какой-то видеосюжет.

– Нет, – подтвердил Тито.

Два дешевых пластиковых плафона на батарейках тускло светили с потолка на двоих пассажиров, пристегнутых к неудобной скамейке. Тито мысленно считал повороты, пытаясь определить направление. Казалось, фургон теперь находился к северо-западу от Юнион-сквер и ехал на запад; правда, уверенность таяла с каждой минутой.

Старик достал из кармана конверт и дал его своему спутнику. Тот надорвал край и вынул водительские права со своей фотографией. Нью-Джерси, Рамон Алькин. Тито внимательно изучил снимок. Он определенно узнал свое лицо, но точно помнил, что никогда не позировал в такой рубашке. Мужчина взглянул на подпись. Вначале, как учил Алехандро, нужно будет потренироваться копировать ее вверх тормашками.

Какое неприятное чувство – иметь документ, подпись на котором еще не умеешь подделывать. В особенности если не знаешь, как водить автомобиль.

Старик забрал конверт обратно, чтобы убрать его в карман. Тито достал из-под куртки бумажник и сунул права за прозрачное окошечко, между прочим заметив, как тщательно кто-то успел поцарапать ламинированную поверхность для большей достоверности. Сразу вспомнились уроки Алехандро.

– Что у тебя еще есть? – осведомился старик.

– Один из болгарских пистолетов, – ответил Тито и спохватился: незнакомец мог и не быть в курсе, о чем речь.

– А, Лечков. Дай посмотреть.

Тито вытащил пистолет, завернутый в носовой платок, и протянул старику. Легкая белая пыль запачкала его черные джинсы.

– Из него стреляли.

– Да, это я. В гостиничном ресторане. Чуть было не попал к ним в руки. За мной погнался один настоящий спринтер.

– Соль? – Старик осторожно принюхался.

– Морская. Очень тонкого помола.

– Лечков любил намекать, будто бы лично изобрел зонтик, с помощью которого убили Георгия Маркова[128]. Это неправда. Говорят, что он начинал у себя в деревне простым велосипедным механиком. – Он убрал за пазуху пистолет и платок. – Я так понимаю, без выстрела нельзя было обойтись?

Насколько бы хорошо этот человек ни разбирался в истории их рода, Тито позволил себе усомниться, что ему многое известно об оришах. Вряд ли имело смысл упоминать Элеггуа, который в конечном счете и решил спустить курок.

– Я же не в лицо, – пояснил Тито. – Пониже. Облако попало по глазам, но не повредило. – Память подсказывала, что это правда. А впрочем, при любом раскладе выбор остался бы за Элеггуа. – Промоет водой, и слепоту как рукой снимет.

– Белый порошок, – проговорил старик; на его дубленом лице пролегли новые морщины, которые собеседник решил принять за улыбку. – Еще недавно это усложнило бы дело. Теперь – навряд ли. В любом случае ты не пронесешь его на борт через металлодетекторы.

– На борт, – повторил Тито. В горле у него пересохло, а в глубине живота все свернулось от страха.

– Ладно, это мы оставим, – сказал старик, словно почувствовал его панику и хотел утешить. – Еще железо есть?

Темнота; люди в крохотном самолете, плотно прижатые друг к другу; нагретый металл, упершийся в тело; Тито обнимает материнские колени; ее рука у него в волосах; двигатель надрывается, пытаясь поднять на воздух непосильную тяжесть. Безлунная ночь. Еле видны вершины деревьев...

– Нет, – с усилием выдавил он.

Фургон остановился. Тито понял, что слышит рев, точнее, гул – глубокий и угрожающий. Внезапно шум усилился: задняя дверь открылась, и солнце проре́зало темноту. Человек из обувного отдела «Прада» проворно поднялся в кузов. Старик отстегнулся и ловко перемахнул через спинку скамейки. Тито сделал то же самое; душа его онемела от страха.

– На Юнион-сквер оцепление, – сообщил человек из «Прада».

– Избавься от этой штуки. – Старик передал ему болгарский пистолет в носовом платке. Затем достал свою камеру, освободился от пальто, облачился в любезно поданный светлый плащ и обернулся к Тито: – Снимай свою куртку.

Тот повиновался. Взамен мужчина из «Прада» протянул ему короткую шерстяную ветровку зеленого цвета с желтой вышивкой на спине. Тито надел обновку. После чего получил зеленую кепку с желтым козырьком и надписью «ДЖОНСОН БРОЗ. ГАЗОНЫ И ЛУЖАЙКИ» и надел ее.

– А вот еще, – сказал человек из «Прада», вручая Тито пару солнечных очков, после чего запихнул его старую куртку в маленькую сумку из черного нейлона, закрыл на молнию и отдал обратно. – Не забудь, – напомнил он.

Тито нацепил очки, и вся троица выбралась наружу, в мир яркого солнечного света и оглушительного рева. В нескольких футах перед фургоном на цепи висела табличка: «Эйр Пегасус. Вертодром VIP». А дальше, за ней, рычали вертолеты.

И тут появилась Вьянка. Она прикатила на мотоцикле, закрыв лицо зеркальным шлемом. Мужчина из «Прада» передал ей болгарский пистолет в носовом платке. Кузина убрала оружие за пазуху, торопливо помахала рукой на прощание и уехала. Свирепый визг ее мотора потонул в вертолетном грохоте.

Желудок потяжелел от холодного страха; Тито побрел за своими спутниками к VIP-вертолету.

После того, как они прошли через металлодетектор, и предъявили свои документы, и сели, пригнувшись, под вращающимися лопастями, и были пристегнуты, и рев стал неимоверно усиливаться, покуда не показалось, будто бы кто-то поднял машину с помощью троса и аккуратно понес, поднимая все выше, через Гудзон, Тито осталось только зажмуриться. Лишь бы не видеть ни города, ни того, как он быстро удаляется где-то внизу.

Наконец, по-прежнему не открывая глаз, мужчина нашел в себе силы вытащить из-за пазухи «Нано», достать из левого переднего кармана джинсов наушники – и отыскать хвалебный гимн, который он наигрывал на своем «Касио» для богини Ошун.

47

Улица N

На деревьях, которые помнили еще гражданскую войну, за Филадельфией, водились призраки.

До этого рельсы бежали вдоль бесконечной череды крошечных одноквартирных домов; царящая здесь нищета равнялась по силе только нейтронной бомбе – если, конечно, верить рассказам военных о прошлом.

Пустые, безлюдные улицы, и в тон им – пустые окна без стекол. Бесколесые остовы японских автомобилей на обочинах, лежащие прямо на брюхе. Здания не просто из другого времени, а скорее уже из другого мира; может статься, из Белфаста после сектантской биологической атаки.

Зато миновав Филадельфию (и приняв очередную таблетку), Милгрим начал улавливать краем глаза отблески существ иного мира – может, ангелов? Предвечернее солнце озаряло пролетающие мимо деревья фосфоресцирующим свечением в духе Максфилда Пэрриша[129], и вероятно, именно эпилептическое мельтешение пейзажа за окном поезда породило призраков. Вид у них был спокойно-безучастный, если не сказать – благосклонный. Эфемерные создания имели самое тесное отношение к этому месту, к этому часу времени года, но только не к истории самого́ зрителя.

Напротив сидел Браун и беспрестанно стучал по клавишам «бронированного» лэптопа. Всякий раз, когда он что-то писал, на его лице исподволь появлялась беспокойная гримаса. Милгриму оставалось лишь гадать о причинах. Возможно, Браун сомневался в своей способности к работе с текстом или заранее ждал отказа и брани со стороны адресата. Или просто чувствовал себя не в своей тарелке, сочиняя доклад о новых провалах? Если Милгрим правильно понимал его цели, то Браун еще никогда не добивался успеха с этим НУ, не говоря уже о Субъекте, хотя и прилагал все усилия. Зато ему по крайней мере удалось перехватить некий предмет, который должен был перейти из рук в руки на Юнион-сквер. Пожалуй, поимка НУ не входила в задачи Брауна, ведь это могло спугнуть многочисленную родню обоих мужчин, за которыми велась охота. Тогда и квартирный «жучок», потребовавший столько хлопот, уже не помог бы.