Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина

наркотиками открыл множество увеселительных заведений в областном центре, служивших прикрытием для его темных дел.

Когда интересы братьев разошлись? Нет, не в тот момент, когда Роман орал на Олега и крушил все в его кабинете, и совсем не тогда, когда братья стали наносить друг другу внушительные удары из-за какой-то губернаторской подстилки, как кричал Мороз старший. Все началось гораздо раньше… С того момента, когда его, силовика, Олег попытался втянуть в свою схему, чтобы присоединиться к добыче больших, но построенных на чужом горе денег.

Роман позвонил Маше сразу, как только узнал о том, что брат, вопреки данному слову, использовал ее в своих грязных играх. Именно в этот день девушка была брошена этим упырем губернатором и находилась в полной прострации, вообще без вопросов позволив забрать себя и даже увезти в загородный дом.

Уже в пути, после двух часов разглядывания разномастного пейзажа за окном Маша вдруг опомнилась:

— Куда ты меня везешь?

— Спрячу у себя в замке и буду охранять как дракон. Шутка, — ободряюще улыбнулся Мороз, выдавливая газ в пол и выжимая двести лошадей из своего спорткара.

— Зачем?

Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Но в одном был уверен на все сто процентов: с самой первой встречи хотелось отобрать ее у Горина, и даже не потому что губернатор был не достоин этой девушки… Просто хотелось ее себе: такую юную, красивую как редкую маленькую птичку, словно случайно залетевшую в эти холодные края.

Подъехав к большому двухэтажному бревенчатому дому, Роман вывел девушку из машины и только сейчас увидев сбитые коленки, выглядывающие из под цветочного платья, замер и нахмурился. Упала? Почему тогда он сразу этого не заметил? От мысли, что ее мог обидеть этот ублюдок, желваки непроизвольно заходили на скулах, а кулаки сжались.

Заведя девушку внутрь, Мороз первым делом схватил аптечку и присел перед ней на корточки. Пальцы легко приподняли тонкую ткань платья, и от легкого касания голая бархатистая кожа покрылась мурашками. Было в этом нахождении у ее ног что-то невероятно интимное… Как будто непосредственная близость становилась тягучей и густой, заполняя все вокруг, оставляя только глухой звук бьющихся сердец и частого хриплого дыхания… Хотелось не просто трогать, а медленно вести рукой вверх по бедру, ощутить дрожь, которая обязательно разольется по ее телу, сильно сжать нежную кожу и отпустить, наблюдая, как она покраснеет от захвата его пальцев… Шумно сглотнув, Мороз тряхнул головой, стараясь прогнать наваждение, нащупал флакон с зеленкой и смочив в ней ватный диск приложил к ссадинам.

— Не надо. Щиплет! — очнулась из коматоза Маша, и видимо, очень смутившись видом сидящего у ее ног мужчины, покраснела и застонала от боли.

— Потерпи, малыш, — и Мороз начал легонько дуть на ранки, стараясь облегчить жжение и судя по притихшей девушке, ему это удавалось. Он, привыкший смотреть на всех женщин с высоты своего роста, сейчас взглянул на Машу снизу вверх и улыбнулся.

Как ребенок, ей Богу! В этом сарафане, с косой через плечо и зелеными коленями она была самой милой и нежной даже в своем несчастье. Страдала по ублюдку, с которым вообще не должна была иметь ничего общего.

Наверняка первая любовь — догадался он.

Но Маша забудет Горина, обязательно. Пусть с мясом, но вырвет из сердца. Мороз поможет, а если нужно, то и заставит.

— Мне домой надо, — сказала она через полчаса, держа в руках кружку с чаем и наблюдая за тем, как Мороз пытается ее накормить хоть чем-то из привезенной кучи продуктов.

— Ты знаешь, что он будет тебя искать? Понимаешь, что будет только хуже? — ласковый и добрый еще минуту назад, Роман был готов взорваться.

Глупая! Не умеющая себя ценить, и поэтому отдавшаяяся этому мудачью! Если бы можно было отмотать время назад: увидеть ее раньше, познакомиться, забрать себе… Не было бы этого Горина почти погубившего ее… Не было бы всей этой поганой истории…

Но ничего уже не изменить, значит нужно жить настоящим и лечить ее сейчас от этого поганого чувства, ничего общего не имеющего с любовью.

— Малыш, ты останешься здесь, но не потому, что я хочу удерживать тебя против воли. Просто эти сволочи так дело не оставят. Нужно немного отсидеться, — он говорил чистую правду, потому что пресыщенные женскими телами толстосумы не на шутку заинтересовались той, которая сумела усыпить бдительность самого сына Коли Горы, а значит уже стала для них чем-то особенным. Да и губернатор, наверняка очень скоро остынет и снова попытается забрать ее, сломав окончательно.

— У меня уже скоро новый семестр, учеба, — робко начала девушка.

— Пока наслаждайся отдыхом. Здесь рядом пляж, базы отдыха, а потом я все улажу. В виду того, что тебя там ждут, нужно вернуться так, чтобы ты была в полной безопасности…

— Зачем это тебе? — уже привыкшая к тому, что мужчинам от нее нужно только одно, Маша испытующе сверлила взглядом мужчину, как будто пытаясь прочитать его мысли.

Только этого не требовалось, потому что Морозов и не хотел ничего скрывать, искреннее и прямо встречаясь своими янтарными глазами с ее изумрудно-зелеными.

— Я же тебя еще тогда просил: не гуляй с Гориным. Ты не послушалась, глупая, попала в историю. Хочу уберечь тебя от повторной ошибки. Малышка, поверь, ваше расставание наделало шуму, поэтому многие дяди, включая моего брата и Колесникова, заинтересовались твоей персоной.

— А ты? Ты заинтересовался, или все делаешь бескорыстно?

Ну что же… На прямой вопрос — прямой ответ:

— Я просто хочу уберечь тебя, — вслух…

…для себя — мысленно, глядя прямо в самое прекрасное юное лицо.

12

Без сомнения август прекрасен… А уж здесь, в закрытом коттеджном поселке, окруженном хвойным лесом, его прелесть чувствовалась особенно остро. Только последний месяц лета способен на такие умопомрачительные закаты и просто огромную лимонно-желтую луну. Кажется, протяни руку и сможешь ухватить край, но ты медлишь, любуешься и просто впитываешь все вокруг.

Маша снова взглянула на небо, усеянное миллиардами ярких точек, и вдохнула полной грудью остывший свежий воздух. Она попыталась, но так и не смогла припомнить, когда еще ей было так хорошо, как сейчас. Вообще вдали от городской суеты и беготни все чувствовалось острее, а особенно связь с природой, которая сейчас лечила и успокаивала лучше всяких лекарств. Все проблемы областного центра казались здесь невероятно далекими и как будто ненастоящими, а если и реальными, то явно не достойными переживаний.

— Малыш, ну чего ты тут стоишь? Замерзнешь, — на плечи мягко лег теплый плед, а сверху него опустились мужские руки.

— Ты же